Сречан Божич. Рождество Христово. Одиннадцатый день в зимней Черногории

Начался Рождественский день. Рождество, кстати, здесь называется Божич. Поскольку ложились очень поздно (около трёх часов, а по-русски это около пяти), то и встали не рано.

Над нашей горной местностью в это время, очевидно, резко упало атмосферное давление, поскольку дул очень сильный ветер, лил дождь, временами становившийся страшным ливнем, а самое главное — установился густой туман. Сейчас, когда я пишу это, ветер стих, дождя пока нет, но туман такой, что метрах в 10 уже ничего не видно. Из окна я не вижу даже соседней скалы, хотя она огромная, и до неё метров 100.

Мы позавтракали, выпили кофе, пообщались, посмотрели какие-то передачи в телевизоре. Видимо, два эти факта: низкое давление, и что мало спали, дали о себе знать, и нас потянуло в сон. Я целый час днём спал, а Милош — нет, но зато после этого я был бодрым, а он сонливым.

В послеобеденное время мы поехали с родителями на двух машинах в Будву, в гости к Даниле, брату Милоша. У него роскошная квартира в новом доме, с потрясающим видом на море, очень просторная, уютная.

Дорога в Будву сегодня тоже была удивительная и необычная. Когда мы от нашего дома доехали до Цетинье, туман как будто немного рассеялся, город, расположенный в горной долине, был хорошо виден с дороги. Но потом, когда мы доехали до серпантина, чтобы спускаться к морю, он снова сгустился, и стал ещё плотнее. На дороге ничего не было видно метрах в 10. Пришлось ехать медленно, особенно на поворотах. Родители Милоша, которые выехали вперёд нас, вообще ехали медленно, на «аварийке», мы их обогнали. Пожалуй, такого тумана я не видел нигде, даже в Англии.

Любопытно, что по мере спуска к морю, туман становился всё меньше и реже, а в самой Будве его практически не было. Так вот переменчива наша Черногория.

Приехали к Дане, нас встретил сам хозяин, его жена Милена и двое деток — Марко и Мила. С Даней, как и с третьим братом, Мирко, я знаком столько же, сколько и с Милошем, то есть почти 20 лет, а если формально, то Данило был первый, с кем я познакомился из их семьи. Кроме нас был в гостях ещё друг семьи из Москвы, Сергей.

Данило, кстати, как и некоторые другие, соблюдал весь Рождественский пост, и причащался на утренней литургии. Когда мы пришли, то уже был накрыт прекрасный праздничный стол, а в курительнице из Острожского монастыря дымился фимиам ладана.

Мы провели прекрасный вечер в тёплой дружеской, семейной обстановке — опять же, почти по Диккенсу. Родители остались ночевать у Дани, а мы с Милошем поехали назад в Цетинье. Кстати, ни в один из моих приездов сюда я не ездил так много этой дорогой Будва-Цетинье, практически каждый день туда и обратно.

По мере подъёма по серпантину опять сгущался туман, когда же мы стали приближаться к Цетинье, то появилось ещё нечто необычное: мы увидели огромные всполохи молний, и услышали раскаты грома. Кажется, ещё ни разу в своей жизни я не наблюдал гром в январе.

Когда мы были уже дома, ещё некоторое время продолжалась гроза, усилились порывы ветра и временами хлестал страшный ливень, они так и обрушивались на наш дом, расположенный в долинке между двумя высокими скалами.

А нам всё нипочём, мы затопили наш уютный камин, пили чай с душицей, собранной в горах, и смотрели прекрасные фильмы: «Судьба человека» Бондарчука, а потом ещё парочку документальных. Я в эти дни, кстати, открыл для Милоша во всей полноте Бондарчука, Шукшина, и некоторых других великих деятелей нашей культуры.

Рождественский день заканчивался, у нас догорал камин, за окном бушевала непогода, а на душе было тепло и радостно.

Продолжение следует…

Вадим Грачев

Я все время с Богом…

Ко мне на исповедь пришла больная девочка лет 12-ти из детского дома для умственно отсталых. Она не могла связать двух слов, крутилась, как волчок, ее ненормальный взгляд, постоянные гримасы, весь вид ее говорил о «неполноценности». И вот она стала исповедоваться и причащаться каждое воскресенье.

Через год у нее появилась потребность откровения помыслов (кто молится и часто исповедуется, тот знает, что это такое). Девочка стала вести такую внимательную духовную жизнь, о которой не подозревают даже те люди, которые считают себя глубоко верующими и церковными. Она стала молиться Иисусовой молитвой: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную», бороться с прилогами, прощать обиды, терпеть все.

В течение нескольких месяцев она научилась читать и писать, прошли все признаки дебильности, на лице изобразилась печать духовности. Во всем, что она говорила и делала, было чувство и рассуждение. Когда я ее видел, мое сердце сжималось от греховности и неправды моей собственной жизни. Потом ее перевели в другой детдом, и мы с ней некоторое время не виделись. Но однажды она приехала ко мне и сказала: «Батюшка, вы за меня не беспокойтесь, я все время с Богом. Он не покидает меня даже во сне…»