На Туманном Альбионе. Часть тринадцатая. Население фермы

Я уже упоминал, что нас на ферме было примерно человек 30. Наша небольшая Arnold Farm была филиалом крупной фермы Макбеггер, на которой, как говорят, работало несколько сот человек. Находилась она от нас, даже точно не могу сказать, но возможно километрах в 30-50. Мы существовали автономно, внешне никак от нее не зависели. Из нашей узкой компании там был один раз только Витя. Мы про нашу метрополию только иногда слышали какие-то новости.

Понятно, что в таком небольшом коллективе мы быстро все узнали друг друга, кто-то с кем-то подружился, сложились большие и маленькие дружеские коллективы, основанные на землячествах, либо на общих интересах. Всех, думаю, что не упомню, но самых ярких представителей, конечно, не забуду на всю оставшуюся жизнь. Население было самое пестрое, из разных стран мира, но бОльшая часть говорила по-русски. Для нас это было и хорошо, но с другой стороны и не очень: мы тогда так особо и не выучились говорить по-английски. Это пришло уже позже, дома. Расскажу о тех, кого помню.

Из России приехали мы с Витей Волковым. Мы знаем друг друга с 1983 года, с той поры, как пошли вместе в школу. Но в школе мы особо не дружили. Сейчас иногда созваниваемся по телефону, видимся тоже редко. В общем, на сегодня можно сказать, что те английские полгода были кульминацией нашей дружбы. А подружились мы уже после школы, в 1990-е гг., когда Витя учился в театральной академии, я в своем аграрном университете. Мне темы театра, искусства всегда были интересны. Я бывал у него в гостях, он у меня. Я узнал некоторых его друзей, он – моих. У нас оказалось много общего и все 1990-е мы периодически общались, открывая друг друга. Витя – очень яркая, харизматичная личность, душевный человек, мне всегда было с ним интересно! Сейчас наша дружба дремлет, но иногда бывают новые вспышки. Вот, например, два года назад мы провели чудесные выходные в 300-километровой поездке в нашу школу на встречу выпускников туда и обратно. Разговорам нашим не было конца! В этом году будет двадцатилетие нашей поездки в Англию. Надеюсь, эта дата тоже не пройдет попусту. С Витей мы жили в одном караване, виделись и общались каждый день, он был постоянным спутником во всех поездках и прочих мероприятиях. Без него совершенно невозможно представить эту поездку, он постоянно рядом, в каждой заметке на первых местах. Когда я говорю «мы» — то это, прежде всего Витя, конечно, Марьян и я.

О Марьяне я уже писал отдельную заметку, и в других местах много рассказывал о нем. Разница только в том, что Витю я знаю около 40 лет, а Марьяна – только 20 лет. За эти 20 лет Марьяна я видел даже чаще, чем Витю. После Англии Марьян приезжал к нам в Россию дважды – в 2001 и 2005 годах. А уж сколько раз я гостил у него в Словакии, я и со счета сбился, наверное, раз 5 или 6, причем живал там неделями. С ним мы объездили вдоль и поперек всю Словакию. Бывали почти в каждый мой приезд и на его родине, на Ораве – в северной части Словакии, в Братиславе и ее окрестностях, поднимались в горы, ездили на термальные источники, посещали много городов, поселков и деревень, музеев. Мы с Марьяном также не раз побывали в Чехии: Прага, Леднице, Брно, в Польше: Краков, Освенцим, а однажды на машине даже пересекли с юга на север Австрию – это по дороге в Чехию. Я уже давно ему пеняю, что теперь его очередь приезжать в Россию. Надеюсь, это исполнится и не раз. В общем, я опять увлекся и ушел в сторону. Марьян был также всегда рядом со мной и Витей, постоянно, ежедневно.

Из России был также Ринат, которого я упоминал в самом начале. Его знаю с 1993 года, вместе поступали в университет, учились, потом были аспирантами на одной кафедре и у одного руководителя, а потом оказалось, что поехали на одну и ту же ферму в Англии. Он приехал примерно недели на две раньше меня. С ним общались не много, но с появлением интернета и соцсетей тоже находимся всегда на связи. Знаю, что эти заметки он тоже с интересом читает. Из России также припоминаю фрагментарно парня по имени Максим, кажется, он тоже учился в моем университете, на другом факультете. Он запомнился одной фразой, которая потом вошла и в наш лексикон. Если он чем-то был не доволен, то своим друзьям говорил с эмоциональным выражением: «Ребята, ну как же так? Это же не по-пацански!». Мы же с Витей и Марьяном, большие юмористы, мы в шутку друг друга называли «кабаны», или «кабан». И вот когда хотели за что-то друг друга укорить, или чаще пошутить, то говорили примерно так: «Витёк, ну как же так? Ну это же не по-кабански!» При этом отчаянно хохотали. Осталось это между нами и сейчас.

Я также упоминал уже нашу частую спутницу в компании – Наташу из Белоруссии. Она приехала на ферму позже примерно на месяц. Она девушка небольшая, хрупкая. Сначала ей было тяжеловато работать, болела спина, но потом она привыкла, втянулась, а уж на малине у бабушки Дорис стала настоящим профессионалом. Наташа хорошо знала английский, помогала нам, если что надо перевести. Кроме того, с ней интересно было общаться как на ферме, так и в поездках. О некоторых наших приключениях я еще упомяну в следующих заметках. После Англии мы даже несколько раз обменивались открытками, письмами. Наташа также приезжала к нам в гости в Питер в 2001 году. Я бывал много раз в Минске, но программа бывала насыщенной и встретиться там не удавалось. С появлением соцсетей мы тоже постоянно на связи и эти мои заметки она тоже читает. Из Белоруссии было еще двое парней, одного из них звали Дима, второго не помню как, но с теми мы только на ферме виделись.

Порядочная диаспора людей была из Украины. Прежде всего надо упомянуть Аню Заичко из Житомира. Для нее и для Вити это была судьбоносная поездка, потому что они стали мужем и женой спустя небольшое время, а я был у них свидетелем на свадьбе. Сразу после Англии бывали мы с Витей у Ани в гостях в Житомире, откуда еще большой компанией ездили в Киев (это было моим первым посещением древней столицы). Теперь Аня уже Волкова и живет в Питере, у них семья, двое детей. Вместе с Аней работала на ферме Наташа Балицкая из Житомира, которую мы тоже видели во время нашего приезда на Украину, а в Киеве даже ночевали, кажется у ее брата, на квартире. Была еще одна девушка, от которой помню только одно имя, которое англичане произносили как «Олейна». Среди парней украинцев прекрасно помню «трио» Вадима, Олега и Вовки. Этот тот самый Вовка, по фамилии, кажется Курочка, который работал как монстр. Он был очень забавный – довольно рыхлой конституции с широким славянским лицом с веснушками, немного с заторможенной реакцией, заикался – этакий человек от сохи, от земли, с какой-то внутренней харизмой. Был бы жив Гоголь, он бы написал о нем художественный рассказ. Когда Вовка приобрел себе на свои кровно заработанные первый мобильник, то держал его не только в чехле, но еще и в целлофане, и только через него нажимал на кнопки. Однажды он поехал куда-то в город и заблудился. Времени уже много, вечер, а Вовки нет. Мы всей фермой переживали. И вот уже ближе к полуночи приезжает в наш лагерь полицейская машина и выгружает Вовку – растерявшегося, испугавшегося – ведь он и по-русски то изъяснялся с трудом, а по-английски только мог произнести название фермы — Arnold Farm. Однако это его и спасло, английские полицейские поняли, куда его надо отвезти. Витя привез с собой гитару и почти каждый день пел нам по вечерам свои песни, он часто и музыку писал сам – профессиональный артист. И вот однажды на одной из вечеринок Вовка, заслушавшись какой-то из Витиных песен как завороженный повторял: «Б-б-блин, В-в-витёк, спой ещё! Меня б-б-блин, п-п-п-рёт от твоих песен!» Это я еще несколько смягчаю его выражения, чтобы их можно было напечатать публично. А как он произносил имя нашего супервайзера Мигеля с фрикативным украинским «г» — это надо было слышать! Однажды Мигель разыскивал сына нашей супервайзерши, Майка, и спросил о нем компанию, в которой был и Вовка, и Вовка ему ответил так: «М-м-миг’ель, ви донт си Майк нау, но, М-м-миг’ель, ви си: Майк ван рейс туда, ван рейс — сюда». Это вот именно так и было произнесено на смеси английского и русского, приправленное украинским акцентом и Вовкиным заиканием!

Были на ферме также два литовца – Дариус и Арунас, хорошо говорившие по-русски. С Дариусом я, как уже и писал, работал недели три на починке водопровода. Он постоянно на что-то жаловался, не знал, как дотянуть до конца рабочего дня, а потом – до конца недели. Потом расстраивался, что выходной быстро прошел, что завтра опять на работу, а до конца работы в целом еще так долго ждать! Так что думаю, последний день пребывания на ферме для него был самым счастливым. Был еще латыш Айварс, веселый, оптимистичный, моложе нас на несколько лет, хорошо говорил по-русски, часто работал с нами в компании, приходил также к нам в гости.

Была большая болгарская диаспора. С двумя болгарками – Дианой и Герганой мы много общались, они тоже хорошо говорили по-русски. От них мы много узнали про болгарскую историю, культуру, традиции. Диана была среднего роста, худоватая, смуглая с черными волосами, курила тонкие сигаретки. По утрам всегда видел ее выходящей из каравана перед самым разводом на работу со стаканчиком кофе в руках. Эмоциональная, импульсивная. Мы ее звали иногда «принцесса Диана». Гергана – чуть пополнее, с русыми волосами, более спокойная и рассудительная. С ней до сих пор общается Наташа, так что косвенно держим связь и с ней. Диану, к сожалению, все потеряли из виду. Среди парней болгар я уже припоминал Андрея, который выдавал велосипеды, были также Петр и Иван, с которыми часто вместе работали. Петя любил слушать музыку в стиле «фольк-поп» типа группы «Дип форест». Когда мы его познакомили с нашей группой «Иван Купала», он был очень впечатлен, говорил, что это русский «Дип форест». Помню также болгарку по имени Даниэла.

Из поляков была Эдита, приезжающая сюда уже не в первый раз, работавшая супервайзером, и жившая, как я говорил, дома у бабушки Дорис. Помню еще двух несколько эксцентричных румынок. Они были одними из немногих, кто не говорил по-русски. Одну из них звали Николета, вторую не помню как. Имя одной запомнил только потому, что вторая, стоя на другом конце поля, громко обращалась к подружке, как бы отчеканивая ее имя по слогам: Ни-ко-ле-та! Был еще итальянец Лука, которого я про себя называл, как Лев Толстой своего героя из повести «Казаки» — Лукашка. Этот Лукашка жил в отдельном маленьком караване, один. Работал на тракторе, кажется отвозил малину, учтенную бабушкой Дорис. Он, как и Эдита, работал здесь не первый год. Бабуля его очень любила и ставила нам в пример, говоря примерно так: «Вот Лука в прошлом году так хорошо работал на малине, что в этом году его пригласили вновь сюда на ферму. Чтобы попасть в Англию второй раз, надо очень хорошо работать в первый год!» Был он, по-моему, года на 2-3 постарше нас, так казалось. Если хорошо подумать и повспоминать, возможно, кто-то еще всплывет в памяти. Так, например, совсем пунктиром вспоминается еще один Ринат (или Ренат), большой, смуглый, кажется из Латинской Америки, тоже на несколько лет старше нас. Еще точно помню работника, который то ли на тракторе работал, то ли еще что-то делал, но преимущественно с нами он не работал. Звали его Скалк, он был из Южной Африки, видимо, бур, европейской внешности, высокий и полный.

Такое обилие народу из разных стран мира мне на тот момент еще не приходилось встречать, и все было в диковинку. Много чего мы узнали нового, расширился наш кругозор. Общались мы все либо на работе, либо вне работы, как я говорил, на кухне. Иногда нам устраивали барбекю – общий праздник всей фермы за счет хозяина, проходили они либо на кухне, либо чаще – во дворе, под навесом возле наружной стены нашей кухни. Менеджер Джон покупал сосиски, пиво, какие-то нехитрые продукты, все это приготовлялось на огне, звучала музыка, народ танцевал и веселился, поедая угощения с пивом. По поводу барбекю мы тоже шутили. Дело в том, что к некоторым работникам применяли штрафы: то за грязь в караване, то за незаконное использование телефона (хохлы однажды умудрились привязать жетон на нитку и, вытаскивая его из автомата, использовать несколько раз – эта афера быстро была раскрыта), то за плохую работу. Так вот мы и говорили, что Джон перед тем, как устроить барбекю, насобирает со всех штрафы, а потом за счет этих штрафов нас и угощает. Кстати, нам троим никогда штрафы не грозили, мы делали все на совесть!

Во второй половине лета ферму облетела новость: урожаи уже снизились, 30 работников теперь – это много, поэтому половину работников переведут в митрополию – на большую ферму Макбеггер. Мы все переживали: кого же отправят, оставят ли нашу дружную компанию – Витю, Марьяна, меня вместе? И вот где-то в августе судный день настал. Было объявлено кто покидает ферму, обжитое уютное гнездо и поедет на громадную ферму, где сотни работников, где никого не знаешь, где могут обворовать караван. Основных топ-пикеров, то есть, нас оставили на нашей ферме. Болгар наших перевели на Макбеггер. Витя потом как-то даже ездил к ним на один день в гости, но не очень остался доволен этим гигантом. Мы были счастливы, что остаемся небольшим составом на своей, ставшей уже родной, ферме. Перевод части студентов на Макбеггер был словно переломным моментом. Стала приближаться осень, ночи становились холодными, урожай фруктов снижался, а значит, где-то на горизонте замаячил и конец нашего пребывания здесь. Однако до этого еще было много событий и мои записки пока не заканчиваются.

Вадим Грачев

ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ:

На Туманном Альбионе. Часть двадцатая. Воспоминания о Великобритании

На Туманном Альбионе. Часть девятнадцатая. Третий раз в Лондоне. Прощай, Британия!

На Туманном Альбионе. Часть восемнадцатая. Последние недели и дни

На Туманном Альбионе. Часть семнадцатая. День рождения Марьяна

На Туманном Альбионе. Часть шестнадцатая. Лидский замок

На Туманном Альбионе. Часть пятнадцатая. «Вы хотите посетить Кентербери? Отличный город!»

На Туманном Альбионе. Часть четырнадцатая. Французы

На Туманном Альбионе. Часть двенадцатая. Второй раз в Лондоне

На Туманном Альбионе. Часть одиннадцатая. Наше свободное время. Выходные

На Туманном Альбионе. Часть десятая. Что я там читал