В этом году я написал 20 заметок, посвященных 20-летию нашей поездки в Великобританию. Собственно говоря, с этой поездки и начались все многократные поездки в зарубежные страны. О многом я писал, о многом – не успел. Но в памяти все эти поездки живут, и очень хочется их описать, рассказать, что же было за эти 20 лет. Вот за эту миссию я потихоньку и принимаюсь.
Итак, поздняя осень 2000 года. Моя аспирантура в разгаре. В те поры университет поощрял заграничные поездки студентов и аспирантов, так что нам даже продлили на полгода срок аспирантуры. Защитился же я в мае 2002 года. Хожу на кафедру, работаю над диссертацией. А помимо этого во мне, внутри, идёт и другая работа. Ведь поездка в Великобританию настолько нас ошеломила, перевернула, изменила, открыла какие-то новые горизонты, дала столько новых интересов, что мы буквально после этого стали другими людьми, и жизненная река как будто повернула в другую сторону. И до сих пор мы (говорю о себе, но думаю, что и другие тоже) во многом живём тем, что заложил в нас 2000-й год.
Так вот эта другая внутренняя работа заключалась, например, в изучении языков. Англия, конечно, очень сильно вдохновила, дала мощный толчок в этом плане. Об английских книгах, которые я оттуда привёз, я уже писал. Почти каждый день я изучал английский, читал и переводил книги, выписывал незнакомые слова, хотя как будто формально мне это было и не нужно, но я уже тогда понял, что английский – это всерьёз и надолго. И в будущем за эти 20 лет он много где мне пригождался.
Другим аспектом внутренней работы стал словацкий язык. Мне также приходилось писать, что дружба с Марьяном очень сильно повлияла на нас, мы буквально прониклись словацкой культурой, языком, их жизнью и менталитетом. Пройдясь по магазинам старой книги, я вдруг обнаружил, что у нас в советские годы была в широком ходу именно словацкая литература: книги, словари, изданные преимущественно в Братиславе и некоторых других местах. По-моему, словацкой литературы было в продаже больше, чем чешской. Конечно, я с большим энтузиазмом стал собирать коллекцию словацкой литературы, отчасти и чешской, стал находить отличия словацкого языка от чешского (хотя они очень похожи). Собрал также некоторое количество словацко-русских и чешско-русских словарей, а также и русско-словацкий. Чешский словарь более объёмистый, тысяч на 70 слов, поэтому если какое-то редкое словацкое слово я не находил в словацко-русском словаре, лез в чешский и там находил подобное слово. К слову говоря, во всех своих многочисленных за эти годы поездках в Словакию, я всегда и оттуда привозил хорошие книги. Что-то и Марьян мне дарил. Таким образом, в моей восьмитысячной библиотеке на сегодня скопилось примерно 50-60 книг на словацком языке и штук 10 – на чешском, также и словарей – с десяток.
Постижение словацкого языка и культуры помогало глубже познать и русский язык. Во многих словацких словах сохранились исконные славянские смыслы, которые мы порой уже утратили. Я уж не говорю о всяких простых словах типа брат, сестра, мать, отец, добро, почувать (слушать) и пр. Но вот, например, мы говорим «важный человек», или «это для меня важно». Что это за слово «важно», откуда оно произошло, не каждый сразу сообразит. А тут присылает мне Марьян письмо, на конверте марка, на ней изображения из серии «знаки зодиака», и в данном случае знак «Весы», а по-словацки написано Vahý (ваги). Оказывается, ваги – это весы, важить – это весить, и значит важный – весомый, существенный. У нас, кстати, в новгородском диалекте вагой называют палку-рычаг, которой надо вытащить, например, забуксовавшее в грязи колесо телеги. Таким образом, только объединив оба языка, мы выстраиваем всю эту смысловую цепочку. Или, например, в одной из песен Надежды Васильевны Плевицкой есть такая фраза: «Ко двору пришла, пошатнулася, за вереюшку ухватилася. Верея же, верея, ты, вереюшка, поддержи же ты меня, бабу пьяную, бабу пьяную, шельму хмельную». Верея – у нас это старое диалектное слово, вряд ли знакомое широкой публике. В словаре же словацкого языка veraje – это дверной косяк, петли двери. Сразу становится понятен и этот смысл. Особенно легко и интересно это изучать было мне, деревенскому человеку, поскольку весь огромный пласт диалектной лексики используется у меня в живом разговоре. Особая категория слов – это словацко-русские омонимы, то есть, слова, звучащие так же, как и в русском, но смысл совсем другой. Это то, что так заставляло нас порой хохотать. Скажем, черствый – это по-словацки свежий (пишу русскими буквами, чтобы было понятно), родина, родинка – семья, изба – комната, быт – квартира (трёхкомнатная квартира – тройизбовый быт), а наше слово быт у них – «способ живота», наша изба – у них – «халупа», по-нашему «натоплено» — у них «накурено». Как-то Марьян приехал к нам в квартиру в Пикалёве, и говорит: «Ой, как тут у вас накурено!» А мы ему: «Да ты что, у нас никто не курит!». А он: «Ну я имел в виду, что жарко у вас» — при этом все мы отчаянно хохотали! И таких примеров я мог бы привести, буквально, сотни! Кое о чём уже писал в заметках об Англии.
Удалось также поймать и слушать «Международное радио Словакии» — на русском языке, раза два в неделю, где помимо прочего давались и уроки словацкого языка. Это было тоже замечательно. Таким образом, огромнейший пласт знаний на словацком языке – о природе, истории, искусстве, птицах, минеральных камнях, городах и деревнях, реках, горах, людях и о самых разных других темах постепенно осваивался мною. Каждый день по утрам я учил английский язык, по вечерам – словацкий. Кроме того, стал собирать литературу о Словакии и Чехословакии и на русском языке, коей у меня тоже насчитывается немало. Масса имён, названий и понятий: Ян Гус, Иероним Пражский, поэт Гвездослав, Гуситские войны, Княжество Само, Великоморавская держава, Братислава, Жилина, Трстена, Дунай, Карел Гот, и ещё, наверное, сотни других вошли в мою ментальность и пребывают там по сей день. За эти 20 лет я уже давно научился читать и говорить по-словацки, переводить, писать, понимать устную речь. Постепенно словацкий язык прочно вошел в сознание. За эти 20 лет я много раз бывал в Словакии и в других сопредельных странах. С единственным словаком – Марьяном – мы общаемся все эти 20 лет по-русски, потому что я считаю, что он знает русский лучше, чем я словацкий. Но со всеми остальными словаками я общаюсь почти всегда по-словацки. В самой Словакии – в магазинах, в транспорте, в кассах, в кафе, словом, во всех общественных местах я тоже говорю по-словацки. Помню, ещё в первый приезд в Словакию, в конце 2002 — начале 2003, я сидел дома у Марьяна, за столом, с его родителями, сестрой, братом, с кем-то из друзей, и поймал себя на мысли, что я, слушая их разговор, всё понимаю. Стоило мне там пожить с полгодика, как я бы и вовсе свободно заговорил.
Напомню, это был 2000 год. Не было в широком использовании интернета, мобильных телефонов, они только появлялись. И в помине не было социальных сетей, ватс-аппов и вайберов. Телефонный звонок в Словакию стоил 100 рублей за минуту – с телеграфа, либо с домашнего телефона. Тем более, те 100 рублей – это не нынешние. Поэтому созванивались мы редко, может раз в два месяца, или раз в месяц – минуты на три. И полетели письма, многочисленные, частые, наполненные всевозможными смыслами, так же, как и наши разговоры в Англии. В моём архиве в папочке «Штефанидес Мариан» хранятся 83 письма, из которых более 70 – это его письма ко мне и несколько черновиков моих писем к нему. А все мои письма у него также хранятся в домашнем архиве, в толстой коробке. Когда я приезжаю к нему в гости, огромная радость – перечитывать эти письма и вспоминать все события за эти 20 лет. Последнее письмо от Марьяна датировано сентябрём 2007 года. Это точно время появления соцсетей. С тех пор мы перешли на общение в интернете, ну а теперь-то и вовсе часами болтаем по телефону через интернет, и даже по видеосвязи. В 2000 г. об этом даже подумать не могли! Лишь изредка шлём друг другу поздравительные открытки. А так порой не хватает письмеца в конверте, торчащего из почтового ящика! Любопытно, что где бы мы ни были: Марьян потом ещё работал в Англии, Шотландии, я – в Финляндии, и так много ездил по миру, всегда переписывались. Так, я в Финляндии получал летом во время сбора клубники письма от него из Англии и слал ответы. Такой путь из Англии в Финляндию и обратно зачастую занимал не более недели. Это тебе не Почта России, девиз которой «Письмо должно быть долгожданным».
Такой интерес к Словакии постепенно распространился и на всё славянство в целом. Постепенно за эти годы складывался круг друзей из некоторых славянских стран, и прежде всего, это, конечно, словаки и сербы с черногорцами. Со многими людьми из этих стран я давно и крепко дружу, о некоторых много писал, о ком-то ещё напишу. Последний раз приезжали в Питер двое словаков, брат и сестра, Марьян и Люция – год назад, незадолго до карантина. Это Марьян Второй, как мы его называем, друг нашего Марьяна Первого. Таким образом, мне посчастливилось целую неделю их тут сопровождать и разговаривать по-словацки! Стала интересной история славян, их происхождение. Всё это отражается и в моих книжных интересах: значительный массив книг в моей библиотеке посвящен истории и современности русских, славян, индоевропейцев. И в графике чтения по утрам, до работы, с понедельника по пятницу стоит именно эта литература. Поэтому так часто среди обзоров и рецензий прочтённых мною книг мелькают именно они.
С начала 2001 года я начал преподавать на кафедре, сперва ассистентом, а после защиты кандидатской – уже и доцентом. Начал постигать углублённо свою профессию – зоотехнию. Ибо только тогда, когда ты преподаёшь какую-то науку, ты сможешь её глубоко изучить. И всё это время я жил мыслями о других странах, о летних поездках куда-нибудь на работу, чтобы узнать новые страны, новых людей, и был погружён в Англию и Словакию. Дома на стене у меня висела карта Англии, которую нам выслали в начале 2000 года работодатели. Один друг, зайдя ко мне в гости, увидев всю обстановку, узнав круг моих мыслей, и в довершение всего, глядя на карту Англии на стене, сказал: «А ты, наверное, подумываешь, как бы снова уехать туда!» Да, конечно, мне очень хотелось уехать летом поработать за границей после такой ошеломляющей поездки в Великобританию. Я пробовал разные варианты. Так, помню, проходил собеседование на поездку в Норвегию, и вроде всё сложилось хорошо, но потом что-то у этой фирмы пошло не так, и поездка не состоялась. Позже, через друзей я узнал, что есть возможность поехать летом 2001 года на сбор клубники в Финляндию, стал прорабатывать этот вариант, и всё получилось. С этого года в мою жизнь прочно вошла ещё и Финляндия, с ней тоже связано очень-очень много, не меньше, чем с Англией, но разговор об этом ещё впереди!
Вадим Грачев
ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ:
Нет такой гадости, которую Англия бы нам не сделала…