Это художественный фильм, но это и документальное кино. И не важно, что в нем играют актеры, к тому же их существование в кадре нельзя назвать «игрой», это нечто иное, вырыпаевское.
И сюжет по-вырыпаевски не богат на перипетии. Вот сестра Анна куда-то едет, потом летит, вот она приехала, это Тибет, понимаем мы, затем из ее разговора в отеле слышим , что ей нужно добраться до церкви, но дорога туда затруднена… Максимально медленно нас подводят к смыслу картины, к завязке — монахиня оказывается одна в чужом мире и пытается в этом мире найти смысл, найти себя, найти Бога.
Потом также не спеша, будто все в реальном времени, Анна встречается с разными люди, с которыми она подолгу говорит, любуется красотами, пытается пожить как обычный человек, проводит ночь в горах, наконец, она добирается до конечной цели, до церкви, и тут должно что-то произойти важное… Так кажется зрителю, иначе зачем всю эту «документалку» вообще смотреть, терять из жизни полтора часа?
Ждали не зря — в финале происходит главное событие в жизни Анны, причем такое событие, что оно, вполне вероятно, может стать главным событием в жизни кого-нибудь из зрителей картины. То есть, «Спасение» — может оказаться для кого-то реальным спасением.
…в финале — у той самой церкви, в которую так долго ехала героиня — мы видим режиссера фильма. Тут, конечно, вспоминается последняя работа Алексея Балабанова «Я тоже хочу», в которой режиссер, играя сам себя, умирает у Колокольни счастья… Вырыпаев тоже играет сам себя и тоже заговаривает с главным персонажем своего фильма, и в этот момент совершается кульминация. Нет, не смерть, наоборот, но вы всё увидите сами.
Так, молодой режиссер как бы продолжил тему мэтра, дописал за него онтологическое желание современного человека: Я тоже хочу спасения. И добавить тут больше нечего. Просто смотрите кино.
Максим Васюнов
