Я рядом живу. У той горы

— Я рядом живу. У той горы. — Анвар стоял у окна и показывал рукой на зеленый холм у горизонта.

— Далеко! — Сказал я, посмотрев в сторону холма.

— Что ты, дорогой! Совсем не далеко. Пешком можно дойти. Идешь-идешь, и у нас оказываешься. Спросишь Анвара, меня все знают.

У меня большой дом. Я уважаемый человек. Зав. складом. Материальные ценности не каждому доверяют. – Он многозначительно поднял указательный палец. — Я доверие оправдал, меня в санаторий путевкой наградили. Поправляю здоровье, как белый человек. Горный воздух, вода, грязи, трехразовое питание и кефир на ночь.

Я засмеялся: «Анвар, так ты же и так на курорте живешь, зачем тебе санаторий?»

— Как ты не понимаешь, Володя, одно дело сам обед готовишь, и совсем другое, когда тебе первое, второе, третье официант принесет. Человеку почет и уважение требуется. Меня грязью красивая женщина мажет, и в простынь заворачивает — разве не приятно! А дома, кто мажет, никто.

Вот, ты, сколько здесь – три дня, и я три дня. Тебе нравится, и мне нравится! Хорошо лечат – по себе сужу. Одна беда – по дому скучаю. Как посмотрю в окно, так и скучаю.

Ты знаешь, какой у меня дом? Ты не знаешь, какой у меня дом! Приглашаю – покажу! Дорогим гостем будешь. Всех соседей позовем. Люди порадуются.

Скажу – большой человек из Москвы приехал. Расскажешь, чем столица живет, политинформацию прочитаешь о международном положении. С простым народом пообщаешься.

Ты народ, Володя, только из окна машины видишь, а тут за одним столом посидишь, барашка попробуешь. Нам такого барашка зажарят! – Анвар даже застонал, представив, каким барашком он будет дорогого гостя угощать. – А какое вино у нас, Володя! Ты такого вина никогда не пробовал, диетическое, можно сказать, вино.

Я Борису Моисеевичу уже предлагал закупать наше вино для санатория. Цена – сказка! Мечта! Нет такой цены ни у кого. Борис Моисеевич почти согласен, но пока, говорит – не наш профиль.

Ничего, Володя, мы с тобой ему до конца смены докажем, что наше вино для любого профиля подходит.

— Анвар, ты меня дразнишь, что ли? У меня гастрит. Понимаешь, гастрит. Я сюда за тысячи километров летел, чтобы вашей воды попить, а ты мне вино предлагаешь

— Обижаешь, Володя, наше вино от всего помогает. Посмотри на меня — никакого гастрита, а я всю жизнь это вино пью. Полезное очень. Все говорят. И Борис Моисеевич подтвердит, я ему привозил для пробы.

Если не веришь нам с Борисом Моисеевичем, не пей, не неволим. Воду пей. У меня дома скважина под боком. Утром встал – попил, перед сном снова попил, кто мешает, никто.

И Борис Моисеевич рад будет, что мы прогуляемся. Он говорит, все болезни от сидячего образа жизни: и гастриты, и гемморои, и многое чего серьезного.

Мы с тобой пешком к нам пойдем, и обратно пешком. За день обернемся, одна нога здесь – другая там. Знаешь, сколько километров натопаем! Каждый километр – прибавка в копилку здоровья.

А я одним глазком на жену посмотрю, другим на детей – положительные эмоции разве не нужны человеку? Борис Моисеевич, что говорит – в эмоциях ключ наших проблем.

Анвар доставал меня уже вторые сутки. Даже ночью давил на психику и горячо шептал:

— Не спишь, Володя?

— Сплю.

— Не хочешь быть моим дорогим гостем? Ладно, я обижусь, и переживу. Но ты же корреспондент, в большой газете работаешь. Тебе не стыдно — тебя грязью мажут, а как она людям достается, ты не знаешь! Твой долг рассказать о тех, кто грязь добывает…

Утром, когда я открыл глаза, Анвар уже сидел одетым на койке:

— Будь человеком, так по дому скучаю! Пойми, дорогой, не могу я один вернуться – люди скажут: сбежал! А с тобой – объясню: в отпуск на денек заглянул. Большого человека привез. Человек тысячу километров летел, хочет узнать, как мы грязь добываем. Тебе все расскажут, все покажут, а ты напишешь, нас прославишь. Нельзя же судить о горных народах только по «Кавказской пленнице» – искажение действительности получается.

— Анвар, вы в долине, а не в горах живете.

— Я тебе в окно не горы показываю? Совсем рядом, дорогой. Ну, соглашайся!

И я сдался. Увидел в его предложении рационально зерно.

— Что с собой брать?

— Только панаму, чтобы солнышко не припекло. Вы северные люди такие чувствительные. Больше ничего не бери. Мы не по пустыне пойдем, кругом люди, дорогой.

В этом я убедился очень скоро. У Анвара оказалось масса знакомых и родственников, они почти ежеминутно бесконечною чередою встречались нам по дороге.

С каждым он не просто здоровался, а рассказывал про санаторий, про трехразовое питание, про красивую женщину, которая его обертывает и проверяет пульс. Про то какой замечательный у нас главврач Борис Моисеевич.

И, конечно, про меня, большого человека из столицы – «изучает народ в пешем походе»!

Все встречные интересовались, а не трудно ли мне, северному человеку, переносить их жару?

У многих находилось прекрасное средство «от жары» в жбанчиках типа наших молочных бидончиков. Мы выпивали по стаканчику кисленького чудо-средства и, действительно, оно помогало освежиться.

Вначале пути я все встречи тщательно фиксировал в своем блокнотике: имена, фамилии, пароли и явки местных грязедобытчиков и степени их родства с Анваром. Но потом у меня куда-то подевалось ручка, затем блокнот, а еще потом и панама.

То ли жара действовала, то ли средство «от жары», но я стал замечать некоторые странности нашего путешествия. Все знакомые Анвара, которые шли нам навстречу, очень скоро становились нашими попутчиками. Их количество росло. И когда мы подошли к родному селению Анвара, нас было примерно сто человек, и мы почему-то пели и плясали.

Я думал, что попал на свадьбу, как Шурик в «Кавказской пленнице», но соплеменник Анвара сказал, что это народ встречает дорогого гостя.

— А где гость? — Спросил я.

— Где-то здесь, среди нас, — ответил соплеменник. — Возможно, это вы. Анвар сказал, что у дорогого гостя усы.

— Так здесь у всех усы! – Я оказался очень наблюдательным. — Тогда все мы — дорогие гости, — решил он. На том и сошлись.

Дальше все помнится фрагментарно. Вспышками и искрами сознания.

Вспышка — чокаемся рогами с Анваром, вспышка — пьем «от жары» за дружбу народов, вспышка – несут жареного барашка.

Фейверк вспышек: ночь, шум водопада, звезды в небе, меня везут в телеге или арбе, короче, на чем-то с колесами и скрипучем. Мы поем грустную песню. Что любопытно, я пою на местном диалекте, и меня все понимают…

Одиночная вспышка: я под душем, меня обертывает красивая женщина.

Сноп искр: кабинет Бориса Моисеевича, и он сам прямо передо мной. Изображение четкое, небольшие искажения по звуку и шум в ушах.

Борис Моисеевич спрашивает:

— Вы, батенька, никак в гостях были?

— Был.

— И вам там хорошо было?

— Хорошо.

— А если я на работу сообщу, хорошо будет?

— Зачем беспокоиться, на работу я отчет пошлю, блокнот найду и пошлю отчет.

— Не пошлете вы, батенька, отчета. Уплыл ваш блокнот. Вас самого-то еле-еле из горной речки выудили.

— И Анвар уплыл?

— Да, нет, он за дверью сидит. Он вас и ловил, и еще полсела с ним. Слышите шум за окном. Это народ волнуется – какой я вам приговор вынесу.

— А как эти люди в санатории оказались?

— Говорят, дорогого гостя провожали…

Борис Моисеевич объявил нам с Анваром четыре недели строгого режима под персональным присмотром сестры-хозяйки. И посадил на диету. Все вареное, протертое, постное, фруктово-овсяное.

Отбой в 22.00, подъем в 7.00. Никаких телевизоров, компьютеров и телефонов, книги только классические, музыка только классическая, вечера без танцев, прогулки после обеда до «той горы» и назад быстрым шагом в сопровождении сестры-хозяйки (мастера спорта по легкой атлетике), никакой переписки с родственниками, посылок и денег на карманные расходы. Пить – только воду из источника.

Через четыре недели встречать Анвара вышло все его село. Народ ахнул. Он вернулся из санатория другим человеком: похудел на 25 килограммов, посвежел, постройнел – снова джигит, а не человек–гора!

Я о гастрите теперь даже не вспоминаю. По поручению Бориса Моисеевича раз в полгода встречаю чартер со средством «от жары». Оно оказалось и вправду целебным, в малых дозах помогает от кучи болезней.

Борис Моисеевич пристроил его в одну из московских аптечных сетей. В столице «от жары» разливают в маленькие пузырьки и прописывают по пятнадцать капель до еды три раза в день. Название у него, понятно, другое (я его здесь не могу рекламировать).

Санаторий на средства «от жары» построил два новых корпуса. С Анваром мы переписываемся и перезваниваемся иногда, а мой редактор, пройдя полный курс «от жары» ежегодно летает в тот санаторий и является дорогим гостем Анвара.

Они живут в той же комнате санатория, что и я когда-то, любуются видом из окна, а по окончанию смены, едут смотреть большой дом Анвара, где их уже ждет народ и жареный барашек.

А мне в этот санаторий въезд воспрещен. Борис Моисеевич объявил меня пожизненно персоной нон-грата. Для него, как он говорит, до сих пор остается загадкой природы, как я после горной речки даже насморка не схватил? Еще он сказал на прощание, что хочет спокойно доработать до пенсии, а любить меня и консультировать по любому вопросу может и по интернету.

Я смирился.

Владимир Лапырин (Из серии «Рассказики. Санаторий»).

ДРУГИЕ РАССКАЗИКИ:

Ты целоваться умеешь, Вов?

Почему у китайцев глаза узкие

Ах, как я люблю природу!

Кот диван порвал

Ой, какие котики!

Любопытство привело нас за колючую проволоку

Палата тряслась от хохота

Что такое ток?

Омонимы