Дневник отличницы манил своей тайной. Так манил, что мы задумали его похищение. Очень нам с Толиком хотелось узнать, что в нем про нас написано. А то, что есть запись, мы знали наверняка, из достоверных источников. От лучшей подруги отличницы.
Толик хотел у нее решение задачки списать, а она рукой тетрадку прикрыла – сам думай! Ну, он ей и сказал пару ласковых.
Вот тогда-то ее подруга проговорилась. «Она про вас такое в дневнике напишет, что вы сто раз пожалеете, будете знать, как обзываться!»
И нам стало казаться, что девчонки ведут за нами наблюдение. Может, они просто погоду в дневнике отмечали, но нам-то теперь другое думалось.
«Вон, — толкает меня в бок Толик, — опять чего-то пишут. На тебя посмотрели и пишут».
— А почему на меня, может, на тебя?
Мы перессорились, выясняя, кто из нас вел себя хуже. Толику отличница очень нравилась. И мне она нравилась, очень. Нам не хотелось в ее глазах быть плохими.
Мы мечтали подружиться с отличницей. Портфель ей носить, защищать от кого-нибудь.
Она была красивая. У всех девчонок косички, а у нее косы. На переменках не визжала и не носилась по коридору. А спокойно ходила с подругой под ручку. Умная. Даже подойти страшно.
Толик считал, что он ей больше нравится. А я считал, что я больше. И мы снова спорили.
Эх, если бы в дневник заглянуть, то и спорить было бы не о чем: сразу бы понятно стало, кто из нас третий лишний. Мы же лучшие друзья, зачем нам ругаться.
Мы долго думали, как нам все узнать, чтобы про нас никто не узнал. И случай представился.
В школьном турлагере наши палатки оказались рядом с палатками девочек. Однажды, когда все были на речке, мы с Толиком дежурными остались.
Одни!
Шмыгнули в палатку. Пока Толян полог пристегивал, я рюкзак у изголовья, поднял, а под ним — общая тетрадь — дневник!
Раскрываю наугад, и сразу крупную надпись сверху вижу: «Все мальчишки — дураки!..» Дальше и читать стало неинтересно. Если все, значит, и мы с Толиком!
А Толян уже свой нос из-за моей спины сует: «Что там про нас написано?»
— Да, ничего, — говорю,- не написано. Про природу все, и про погоду. Облака, осадки, температура дня и ночи. Не стоило и лезть-то сюда.
— Врешь! — шепчет Толян, — про тебя плохо сказано, вот ты и говоришь так, а про меня что? Дай, посмотреть!
Я ему дневник прямо под нос сунул: «Убедись!» Он ничего вблизи не разберет, только глазами хлопает: «Не успеваю рассмотреть…»
— Чего рассматривать, если про погоду. Сейчас физрук вернется, и нам по шее надает.
— За что? Мы же ничего плохого не сделали!
— Не сделали, если не считать, что чужие вещи нельзя трогать.
Положили мы дневник на место. Сидим у палаток. Оба грустные. Мне грустно от того, что я прочитал про дураков, а ему грустно, что про него ничего не написано.
И тайна кончилась.
Обоим нам как-то не по себе: хотели с отличницей подружиться, а залезли к ней в палатку без спроса.
Я говорю: «Толик, мы, наверное, нехорошо поступили, что чужой дневник прочитали, это же личное». — Нет,- говорит Толик, — это ты прочитал, а я не успел, и у меня не считается…
— А, может, нам извиниться? Нас простят, и все будет, как было?.. — Вслух размышляю я.
— Обалдел! Признайся, и тебя тут же выгонят из лагеря.
— А почему меня? И тебя выгонят!
— А я не буду признаваться.
— Какой хитрый, сам же меня подговорил!
Толяну страшно: «А давай, девчонкам цветов нарвем, и в палатку подбросим. И это будет как бы наше извинение — девчонки цветы любят.
Мне идея понравилась. На следующий день мы снова дежурными по лагерю напросились.
Все на речку, а мы в поле, за васильками. Принесли целую охапку. Я еще записку печатными буквами в букет сунул: «От дураков — умным!»
Толику хвалюсь: «Записка смешная получилась».
— Какая записка?
Рассказал, какая. «Ты что наделал! — Раскричался Толян. — Они же сразу догадаются, что мы в дневник заглядывали. И нам конец.
Как раз вожатый идет с речки: «Чего по чужим палаткам лазите?»
— Мы не лазим, мы украшаем, с поля васильки принесли, — показываем на палатку отличницы, — сейчас всем распределим по букетику.
— Здорово придумали, молодцы! — Похвалил вожатый.
Мы опять в палатку нырнули, цветы перебираем, да, разве в спешке найдешь записку.
Девчонки с речки вернулись, обрадовались цветам.
А мы с Толяном наказания ждем.
На второй день я говорю: «Толян, я устал бояться» Он тоже устал: «Да, лучше сознаться!».
Только решили все отличнице рассказать, а она нас опередила. Сама подошла: «Ребята, я не про вас в дневнике написала, это я про других, не обижайтесь, пожалуйста…»
Мы так обрадовались. Так нам легко стало. Какие обиды! «Мы дураки, и есть! Мы к вам в палатку забирались, хотели дневник прочитать, но не прочитали, то есть прочитали, но всего одну строчку! Ты Толику очень нравишься, он переживал…»
А Толик стоит весь красный: «Ты и Вове нравишься, он тоже переживал…»
— Вы не думайте, ничего плохого я про вас не писала, могу показать, — отличница протягивает нам раскрытую тетрадку.
— Ты, что! Мы чужие дневники не читаем! Это же личное! — Замахали мы с Толяном руками. — Мы тебе верим!..
— Мальчишки, спасибо вам за васильки… Мне первый раз цветы не на день рождение дарят… Вы хорошие. – Чмокнула нас обоих в щечку и убежала.
Ее портфель мы потом до дома по очереди носили. Один день Толян, другой я…
P.S.: Через четыре года отличница напишет в своем дневнике перед выпускным вечером:
«Такого-то числа, такого-то июня, такого-то года.
… Мне и Володя нравится. И Толя нравится. Как быть?..»
Владимир Лапырин (Из Серии «Рассказики. Детство»).
ДРУГИЕ РАССКАЗИКИ:
Любопытство привело нас за колючую проволоку
Я вас узнала, только не помню, как зовут…
На «горбатом» я никуда не поеду
Вы верите в любовь с детского сада? А я знаю, что она есть!
Читайте также:
Просмотров - 2 357 Помочь сайту