«Дама с камелиями» — великая человеческая правда

Я уже писал не раз, что недолюбливаю французскую литературу. Некоторые меня за это укоряли и ставили мне в упрек, но у меня есть свои вкусы и предпочтения.

Можно сколько угодно говорить о тонком психологизме Мопассана, о великом мастерстве Флобера, об эпичности Гюго, масштабности Бальзака, страстности Мериме, реализме Стендаля и натурализме Золя, все это, конечно, у них есть, но, на мой взгляд, превыше всего этого стоит идея, сверхзадача, авторский посыл, те великие мысли и задачи, которые хочет донести до нас автор. И вот здесь-то мы и понимаем, что все эти авторы при всех перечисленных замечательных качествах, даже и близко не стояли не только с Пушкиным, Гоголем, Достоевским, но и даже с Писемским, Лесковым, Гончаровым. Ничего в мире нет более великого, чем русская классическая литература.

Во французской литературе, на мой взгляд, есть одно великое явление, сделавшее важнейший вклад в мировую культуру и имеющее всемирное значение – это детско-юношеская литература. Вот это, действительно, очень здорово: Жюль Верн, Луи Буссенар, Луи Жаколио, Дюма отец, Гюстав Эмар, Эжен Сю, и много-много других замечательных авторов. Это истинно великая литература! Она не только воспитывает юношество, но и взрослым помогает отдохнуть душой, разгрузиться, увлечься ярким сюжетом. Прочая же литература не дает такого ощущения, как названные выше авторы.

Однако есть, на мой взгляд и вкус, одно исключение в этой взрослой французской литературе. Это небольшой роман (или большая повесть) Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». На первый взгляд, казалось бы, тоже неглубокое произведение, в котором нет никакой особой морали, тем более сверхзадач и высоких мыслей – о погибшей даме полусвета. Но вот проходят годы и десятилетия после первого знакомства с этим произведением, а оно меж тем не забывается, к нему постоянно хочется возвращаться, читать и перечитывать. Хочется также смотреть и пересматривать замечательный старинный фильм по этому произведению с участием загадочной и привлекательной Греты Гарбо и романтически-возвышенного Роберта Тейлора, для которого роль Армана, наряду с фильмом «Мост Ватерлоо» пожалуй, была вершиной кинокарьеры.

А еще хочется слушать и переслушивать в интернете длинную запись, часа на два, когда страницы этого произведения читает наша великая мастерица художественного слова Елизавета Ивановна Тиме.

Чем же так привлекает это произведение? А тем, что Арман и Маргарита совершенно противоположны всем этим терезам ракен, эммам бовари, пышкам и прочим. Они страдают, и, несмотря на внешнюю, казалось бы, пошлость, эти герои очищаются этим страданием. Смерть Маргариты Готье, а за ней и открывшаяся жертва ради Армана несказанно возвышает эту падшую женщину над всей круговертью французской литературы, и является тем возвышенным посылом, который отправил нам Дюма-сын.

Композиция самого романа, когда рассказ идет уже о прошлом, и мы узнаем эту историю уже после смерти главной героини, тоже окрашивает повествование тоном элегии. Смерть всегда смывает всю грязь с людей, и, читая этот роман, страницу за страницей, мы все больше узнаем главную героиню и проникаемся ее судьбой. С чтением этого романа открывается какая-то великая человеческая правда, которой нет ни в одном другом «серьезном» произведении французской литературы.

За последний год, как только у меня появляется какая-нибудь монотонная работа, не требующая больших умственных напряжений, я включаю в интернете эту запись, именно в исполнении Елизаветы Тиме, погружаюсь туда, сопереживаю героям, и так было уже раз десять. Слушая это произведение, каждый раз испытываешь катарсис, чего не дает никакое другое произведение французской литературы.

Гениальный Розанов

Гениальный Розанов оказал очень большое влияние на всю русскую литературу и культуру.

Убеждаешься в этом, например, читая его младших современников, которые соприкоснулись с ним в молодости: мемуары Дурылина «В своём углу», или колоссальный 18-томный дневник Пришвина.

В этих произведениях Розанов проходит фоном, как воздух, они буквально «дышали» воспоминаниями о нем, он упоминается рефреном по всем этим произведениям, через каждые 10-20 страниц, а иногда и целыми большими кусками, особенно пронзительно — у Дурылина.

Ласточки на проводах

Ласточки на проводах в деревне — для нас это так привычно и обыденно, это является частью современного сельского пейзажа. А когда-то проводов не было, а ласточки были. И деревня без этого была немного другой.

Пришвин первым в русской литературе описал ласточек, сидящих на проводах — в дневнике весной 1915 года. Называет он их по тогдашней моде «телеграфной проволокой».

И ещё: Пришвин о верблюде. Никто не написал так трогательно и глубоко.

Программки

Один из предметов коллекционирования в моей библиотеке — программы научных конференций, преимущественно моего факультета и университета. Обычно у такой программы жизнь короткая: почитают, кто будет выступать перед конференцией, потом заглянут в неё во время выступлений, а далее — забросят куда-либо подальше, а то и вовсе выбросят.

У меня же с начала 1990-х сложилась привычка, во-первых, отмечать на полях кто выступал, кто нет, а также делать другие пометы, вносить дополнения и поправки, и обязательно программу сохранить. Некоторые экземпляры достались мне и от более ранних эпох. В итоге самая старая из сохранившихся программ у меня от 1964 года, а с 1979 практически почти весь репертуар профессорско-преподавательских и студенческих конференций университета за 45 лет, около 70 штук.

Не знаю даже, хранятся ли они в нашей библиотеке? Правда, репертуар этот оборвался с началом ковида, и с тех пор программки в печатном виде почти не выходят. К сожалению, наступила другая, мертвенно-электронная эпоха. Но старые программки все в сохранности, доступны для анализа, изучения и грустных размышлений: увы, большинства уж нет, а иные — далече. Причём электронные копии не хочу даже распечатывать, от них веет мертвечиной. Типографская программка — совсем другое! Мы и умрем людьми эпохи Гуттенберга и Ивана Фёдорова, нас не переменишь :)

Филокартист

Получил в подарок небольшую коллекцию (более 500) почтовых открыток, и подумал: не заделаться ли мне филокартистом, т. е. коллекционером открыток?

Всю жизнь живу в их атмосфере, имею более 1000 штук в домашнем архиве, неоднократно писал о них, и вот, видимо, это решение вызрело. Уже систематизировал эту коллекцию. Так что если у кого есть лишние, приму в дар!