Троицкая суббота в деревне

Троицкая родительская суббота в русской северной деревне 1980-х-1990-х годов – это всегда особенный день. Сколько бы ни пытались богоборцы искоренять вековые традиции русского народа, у них ничего не получалось. Все советские годы народ в этот день массово ездил на кладбища, посещал храмы, молился о упокоении душ «родителей» — так условно называли всех усопших, и сам день – «родительский».

Я вырос в этой традиции и осознанно помню её, по крайней мере, с начала 1980-х годов. Большинство наших предков и родственников похоронено на трёх кладбищах, расстояние до которых от нашей деревни, соответственно, 6, 9 и 12 км. И по сей день мы продолжаем их посещать, ухаживать за могилами. Благодаря тому, что с самого детства с бабушкой мы бывали на этих кладбищах, я сегодня ухаживаю даже за могилами своих прапрадедов, прапрабабушек, которые умерли около 100 лет назад.

Ещё с вечера у нас было приподнятое настроение перед завтрашним событием. Бабушка варила кутью из риса с изюмом – это основное поминальное блюдо. Отваренный рис промывался, отдельно размачивался изюм, потом они смешивались, добавлялся сахар, заливалось это всё кипяченой холодной водой, но так, чтобы кутья была густая. Брали кутьи литровую банку. Почти всегда также накануне пеклись пироги, которые мы брали на кладбище. Также брали крупу, хлеб, батон, чтобы покрошить на могилы для птичек, они тоже «поминали», ну и другие продукты. Многие приносили на кладбище и алкоголь – «вино» в терминологии бабушек, но это, как я понимаю, более стало распространено в 20-м веке.

Утром собираемся и идём километра полтора пешком до автобусной остановки. Почему-то часто в этот день с утра бывало холодно, пасмурно, с ветром. На остановке стоит большая толпа бабушек, дедушек, дядей, тётей, молодёжи – человек до 25-30, из двух соседних деревень. Тётенька побойчее собирает деньги на билеты, чтобы отдать все разом, не задерживать водителя. Надо ехать в соседний посёлок Ефимовский, где стоит церковь (тогда ещё закрытая), и при ней кладбище. В советские годы церковь и территория при ней были отданы совхозу под гараж. Когда надо было выходить, то молодое поколение всегда говорило: «Выходим у гаража», а старики: «Мне-ка, сынушко, у церквы останови» — в их сознании никак не укладывалось, что церковь и кладбище могут быть связаны с гаражом. Иногда думаешь: «Боже, как вся эта толпа немощных бабушек, по 80 лет, залезет в автобус – ведь он и так придёт не пустой?» А бабушки говорили: «Ничего, Господь поможет, и родители помогут, приедем их навестить обязательно!» И действительно, часто везло – кого-то забирали на попутках, то вдруг какая-то большая машина идёт, то рабочий автобус полупустой. Так, или иначе, все эти немощные внешне, но несгибаемые в своей воле и духе бабушки всегда благополучно были доставляемы на кладбище. Я сам часто помогал их «загружать» в попутный транспорт. Это был такой особый тип бабушек, ещё те, прежние, «белые платочки», многие из которых родились до революции, большинство – до войны. Сейчас их уже нет, и облик бабушек изменился. Те уже давно лежат на том же кладбище, на которое с такой любовью всегда стремились приехать – нашли там вечное пристанище. Простые коричневые чулки, простое ситцевое платье, обязательно сверху теплая кофта, и тот самый платочек – то белый, то синий с цветочками, то ещё какой. Дореволюционные бабушки имели свои правила. Одна бабушка помоложе рассказывала, как более старшая её обучала: «Если пост идет, то в церкву надо ехать в чёрном платке, а когда поста нет, можно в белом, или цветном». Однажды такая бабушка забыла, надела платок «не по чину», так с полдороги домой ворочалась, чтоб переменить.

Но вот все добираемся на кладбище. В 1980-е церковь ещё не работала, шли только на могилы. Если бабушки старые, опытные, то могли сами литию прочитать, ладаном покадить на могиле, а если помоложе, советские, то в лучшем случае перекрестятся, помянут «родителей», разложат еду на столике, или просто на газетку на могиле, сидят, поминают. Атмосфера кладбища в такой день непередаваема! Очень много людей, почти на каждой могиле. Редко какая могила выглядит «сиротой» — если уже некому прийти. Встречаешь так много знакомых, ближней и дальней родни, все приглашают зайти на могилку, помянуть родных. У каждого есть «основные» могилы – ближайших родственников, на которых сидят долго, вспоминают усопших, принимают гостей, а есть просто могилы дальней родни, знакомых, куда заходят ненадолго, только помянуть, кутьи ложечку положат на могилу, крупы покрошат. Чаще всего удивительные метаморфозы происходят и с погодой. Если утро начиналось холодно, пасмурно, с ветром, то днём почти всегда погода разгуливалась, появлялось солнце, и даже становилось жарко. На душе у каждого становилось тепло, радостно и легко. Позже, когда открыли церковь, все заходили туда, чтобы, по крайней мере, подать записки, помянуть родных.

А потом предстояло ехать в другую деревню – Журавлёво, где покоились тоже очень много родных, там церковь старинная, полуразрушенная, могилы древние. Нужно было ловить автобус, попутки, ехать, пересаживаться, но и туда попадали — «Бог поможет» — как говорили старики. Уже в послеобеденное время кладбища постепенно пустели, народ расходился. Оставались только птички, собаки, кошки, которым много лакомства оставалось от тризны, да излишне «напоминавшиеся» — 2-3 человека, которые тут же на могиле и уснуть могли, проспать до вечера. Но и эти пьяницы в такой день выглядели как-то «одухотворённо». Какая-нибудь сирота, родившаяся в 1930-е годы, у которой родители умерли во младенчестве, могла прийти на могилку матери, выпить изрядно, и начать причитать: «Ой, да родимая ты мамынька, да как-же ты, сироту-то меня оставила?» Такого рода картины тоже доводилось наблюдать.

Наконец, уже далеко за полдень на автобусе, на попутках, перекладных, возвращаемся домой. Бабушка от усталости еле живая, но зато сияющая – выполнили долг, родителей помянули – великое дело. Дома пьём чай, отдыхаем, тихие, радостные, умиротворённые.

Вадим Грачев