В последующие дни продолжилось познание мною Словакии, и, в частности, Трстены. Позавтракав на уютной кухне, мы отправились погулять по городу. Увидели центральную площадь, на которой находится местный отель, супермаркет, небольшой костёл, который, кстати, во время мессы бывал настолько переполнен, что люди даже стояли на улице, а также некоторые другие учреждения. Недалеко от отеля, в углу площади стояла наряженная рождественская ёлка. Чуть в стороне был храм бо́льшего размера, чем маленький костёл, но его посещаемость была намного меньше. Я до сих пор не разобрался, то ли это приход монахов-францисканцев, то ли вообще лютеранское заведение. Маленький костёл, кажется, освящён в честь святого Мартина – популярный святой в Словакии, его именем называется также и один из древнейших храмов в Братиславе.
Заходили и в супермаркет. Когда я приезжаю в зарубежные страны, то везде мне интересен местный колорит – в архитектуре, одежде, кухне и т.д. В магазине, в общем, стандартный набор продуктов, как и везде, но были и какие-то местные колоритные изюминки, скажем, вместо батонов у всех словаков очень популярны белые хлебные рогалики – типа маленького батончика с сужающимися краями. Такой рогалик можно разрезать пополам, положить туда ветчину, сыр, или помазать маслом – вот тебе и перекус, или бутерброд на завтрак. Когда приезжаю из Словакии прямо домой, то стараюсь всегда привезти таких рогаликов себе и друзьям в подарок. Или, например, тут же, на Ораве, готовят местные вкусные чипсы, натуральные, которые называются, как я вроде уже писал ранее, oravské zemiakové lupienky. Кстати, чай у словаков не популярен. Они могут пить кофе, сок, компот. Даже не у всех, по-моему, есть заварные чайники. Некоторые изредка заваривают чай в большой кувшин. Русским этого не понять! Помню, с этим же столкнулся впоследствии в Сербии. Сербы в ответ на наш вопрос – пьют ли они чай – отвечали: «Пьём, но очень редко, когда болеем».
В тот мой приезд родители Марьяна ещё держали небольшое хозяйство. Сами-то они живут в квартире, но у них есть дом в частном секторе, кажется, совместный с другими родственниками, и там есть хлев. На тот момент у них была коза, кролики, и, по-моему, куры, а также водились кошка и кот. Помню, как впервые тогда услышал от Марьяна, что кошка называется на их языке mačka, кот – kocur, а куры — sliepký. Кстати, я с тех пор начал замечать также, что язык легко и прочно выучивается не только за учебником, или дружеским столом, но ещё и, так сказать, в практических действиях. Когда мы куда-то ходили, что-то делали, наблюдали, я поминутно спрашивал у Марьяна, как у них называется такая-то вещь, или такое-то действие, понятие и пр. И вот прошло уже почти 20 лет, а я многое из того помню и по сей день. Тогда, кстати, мне удалось проявить своё «мастерство» дояра – мне было доверено подоить козу. Такое небольшое хозяйство весьма помогало им, а больших затрат не требовало. Надо было только приготовить корма на зиму и дважды в день сходить в хлев накормить и обслужить животных. Дорога от квартиры занимала минут 10-15. Заходили мы и в гараж, где стояла старенькая «Шкода», причем не знакомая нашему глазу «Октавия», «Фелиция», или «Фабия», а что-то типа нашего старенького «Москвича», или «Волги». Во всём этом ощущался интересный дух – старой Чехословакии, чего-то очень сильно похожего на нас, и в то же время другого. Людям моего поколения такие страны как Польша, Чехословакия, Румыния, Болгария, Югославия казались как бы продолжением Советского Союза. Соцлагерь – это был такой огромный СССР, и, конечно, по духу, тем более ещё и древнему славянскому, это всё было нам как своё, родное, таковым, пожалуй, остаётся и сейчас, хотя многое изменилось за эти 30 лет.
Была у них ещё и дача (и по сей день остаётся, в каждый приезд на Ораву мы её посещаем, несколько раз даже ночевали там). Называется по-словацки zahrada – сродни нашему огороду. Она расположена, как я всегда говорю, «в горах», хотя на самом деле это не горы, а всего лишь небольшие взгорья, высотой, может, пару сотен метров. Татры начинаются чуть дальше, километрах в 30, а здесь, в районе Трстены, всего лишь их «предгорья». Сама Трстена находится в целом на ровной площади, которая представляет собой как бы дно небольшой котловины, и почти со всех сторон она окружена вот этими небольшими горами. В одном месте на окраине города, как раз на взгорье, находится дачная местность, в которой у многих трстенцев имеются небольшие участки и домики, в том числе и у моих Штефанидесов. Там у них небольшой огородик и садик с овощами и фруктами, а домик небольшой, но поместительный. В нём есть нижний этаж, как бы полуподвальный, есть второй, основной и есть третий, в чердачном помещении. Как-то мы с друзьями в последующие годы приезжали даже вчетвером и нормально разместились в этом дачном домике, но это было лето. Сам домик не отапливается, и зимой там жить невозможно. Климат в Словакии очень меняется с севера на юг. В этот мой приезд я был зимой и на Ораве – в самой северной и суровой части, тут были небольшие морозы, градусов до 15, а иногда бывает и больше. Если проехать на юг, километров 300, в сторону Братиславы, которая, как известно, находится на придунайской низменности, то климат существенно смягчается. Я больше всего люблю Ораву, т.к. она по климату мне напоминает Россию, наши северные края. На Ораве даже летом не жарко. И ещё что мне очень нравится – это густые заросли громадных елей на высоких горах. В России у нас горы обычно на юге – на Кавказе, например, и там растительность в горах совсем другая. А тут так непривычно – в горах и северная растительность, это всегда очень приятно.
Подоспело и 25 декабря, наступало католическое Рождество. У словаков, как и у всех христиан, Рождество – семейный праздник, а присутствие кроме семьи кого-то из гостей – это большая честь. В этом же доме, где и Штефанидесы, только с разницей в 1, или 2 этажа, живут Браницкие – семья Марьяна Второго, как мы его прозвали, когда он приезжал с Марьяном Первым к нам в Россию в 2001 году. С Марьяном Браницким мы тоже общались, он был здесь, у родителей. Браницкие меня позвали к себе на рождественскую трапезу. Марьян Штефанидес сказал, что мне надо решить, где я проведу этот рождественский вечер – у них, или Браницких. Я подумал, что у Штефанидесов я и так живу всё это время, поэтому на Рождество надо, видимо, пойти к Браницким, чтоб никого не обидеть, так и сделал. У словаков есть ещё традиция – поздно вечером, незадолго до наступления Рождества, ходить на кладбище, к родным могилам. С семьёй Марьяна мы сходили на могилу Станко, зажгли свечку, почтили его память, а потом вернулись домой и я уже отправился к Браницким. Помню обоих родителей (отец потом, спустя несколько лет умер). У Марьяна есть ещё брат и сестра. Кстати, насколько я понял, у словаков семьи вообще достаточно многодетны – по 3-4 детей в семье – это не редкость. Здесь было обильное угощение, много разговоров, причем у Браницких никто почти не говорил по-русски, поэтому мне представилась возможность также целый вечер поговорить по-словацки. Помню, в клетке на кухне у них сидел громкий попугай (papagaj по-словацки). Когда собирается много народу, попугай, видимо, от радости начинает громко орать, поэтому пришлось клетку частично накрыть платком, и он немного приумолк. Добрый рождественский вечер в семействе Браницких прошёл, и я вернулся к Штефанидесам. Кстати, засыпая поздно вечером (моё окно, как я писал, выходило на центральную площадь с костёлами), я услышал доносившуюся откуда-то, кажется, с башни костёла, мелодию чудной красоты. Тогда я с ней ещё не был знаком, а потом даже писал о ней заметку – это знаменитый Рождественский гимн «Тихая ночь» Франца Грубера, который знаменит по всему миру, иногда его поют певчие и в наших православных церквах после ночной рождественской литургии, когда прихожане расходятся по домам.
В эти дни я познакомился и с другими друзьями Марьяна: Петя (не помню фамилию, но с ним потом я и в другие приезды виделся), два брата Марек и Либор Трстенские. Эта семья, видимо, настолько была здесь коренная, что даже их фамилия совпадала с названием города. Были и другие друзья, приехал брат Марьяна — Яро. Как-то в один из дней мы большой компанией с Майо, Яро и братьями Трстенскими ездили на машине в горы. По дороге Марек в одной из деревень случайно зацепил своей машиной стоявший возле одного из домов местный автомобиль. Сильно не помял, но зацепил. Выскочила из дома с криками разъярённая женщина, и я впервые услышал, как в Словакии ругаются, и поймал себя на мысли, что тоже всё понимаю. В конце концов, инцидент с тёткой как-то удалось замять. Доехали до места назначения, поднимались пешком в зимние заснеженные горы. Потом у нас была вылазка на горнолыжный курорт. Я, как человек сугубо равнинный, не рискнул мчаться вниз с лютой скоростью, а съезжал как бы петлями – влево-вправо. Ребята же словаки летели как ветер с горы вниз, чем вызвали моё восхищение.
Дважды в этот приезд на Ораву мне посчастливилось побывать и ещё в одном чудесном месте. По-словацки оно называется Termalné kupalisko «Oravice» — это термальные источники, где устроены купальни. Один раз я ездил, по-моему, в сопровождении двух Марьянов, а потом ещё – с Марьяном Браницким. Тогда, почти 20 лет назад, Оравице было совершенно полудиким местом. Были просто 2-3 бассейна под открытым небом, и кабинки для переодевания, но в этом было и очарование этого дивного места. Почему-то мы туда приезжали каждый раз под вечер, уже в темноте. Народу было порядочно, причем я увидел множество не только словаков, но и поляков. Польша ведь примыкает к Ораве, от Трстены до польской границы буквально 5-6 км, до Кракова езды всего с час. Потом, в позднейшие приезды мы с Марьяном иногда ездили в Польшу просто в магазин, находившийся у границы, а в другой раз уехали на целый день в Краков и Освенцим, но это уже при Евросоюзе и Шенгене, много позже. Так вот Оравице. Это посреди гор такая ровная площадка, из-под земли бьют горячие ключи, при каждом устроен большой бассейн. Причём, температура в бассейнах разная – есть просто тёплая ванна, а есть горячая, в которой буквально распариваешься. И всё это под открытым небом, а сто́ит какие-то копейки. Вокруг этой площадки — горы, на них громадные ёлки, уходящие в небо, а сверху над тобой звёздное тёмное небо – это что-то непередаваемое по силе впечатления! Морозец был градусов 10-15. Вот ты ныряешь в этот почти кипяток, выныриваешь, оставляя на поверхности только голову, и постепенно чувствуешь, как голова твоя на морозе начинает покрываться корочкой льда – а ты сидишь почти в кипятке. Это, конечно, чудо как хорошо! Спустя много лет мне снова удалось в один из приездов побывать в Оравице, но как же всё изменилось – это был настоящий коммерческий аквапарк, крытый, со всеми удобствами.
Конечно, и в этот раз тут всё было «круто», моим друзьям-спутникам очень нравилось, как и мне, но всё же я с удовольствием вспоминаю те зимние вечера в горячем бассейне под открытым небом с ледяной коркой на голове, вокруг заснеженные горы с ёлками, а над тобой звёздное небо!
С такими поездками и впечатлениями время, конечно, летело моментально, и вот уже наступал Новый, 2003 год. За всю мою жизнь это пока был единственный Новый год, который я встречал не в России, а за границей. Встречали мы его весело и в большой компании, куда входили оба Марьяна, Яро, Петя, оба брата Трстенские, и ещё кто-то из друзей. Сперва мы пошли на дачу, поднялись в «горы». Решили сначала встретить Новый год английский (это за три часа до русского), там мы веселились, распевали гимн Советского Союза (из которого большая часть народа знала разве что пару первых строк), гимн Словакии, много ели, что-то пили, шутили, смеялись. Потом, к словацкому Новому году решили пойти ненадолго домой за трапезу. Оказывается, пока мы сидели на даче, температура существенно упала, и наша дорога вниз «с гор» практически обледенела, и большую часть пути нам пришлось съезжать, буквально усевшись на ледяную тропинку. Потом, побывав дома и подкрепившись, мы пошли гулять на центральную площадь – уже встречать русский Новый год.
Там была прямо на улице музыка, дискотека, бесплатно разливали шампанское, народу было много, все веселились и танцевали под ёлкой. Страшно популярной тогда была зажигательная песенка The Ketchup Song (Aserejé), однодневная, которую сегодня никто уж и не вспомнит, а я вот каждый раз, как слышу эту банальную, но весёлую мелодию, с удовольствием вспоминаю ту новогоднюю ночь в самом начале 2003 года. Кстати, тогда ещё, по-моему, не было теперешнего поветрия – взрывов петард, и эта дикая канонада не нарушала общего веселья. Долго мы ещё гуляли по ночной Трстене, общались, смеялись, шутили и веселились, лишь поздно ночью разойдясь по домам. Засыпал я снова под рождественскую песню Франца Грубера, которая тихо и благодатно струилась с башенки костёла, убаюкивая всех жителей Трстены, отходящих ко сну.
Вадим Грачев
ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ:
На поезде — в Словакию и Чехию. Зима 2002-2003. Часть 1
