Некрасов. Предъюбилейное

Некрасов родился 28 ноября 1821 г. Если перевести с Юлианского на Григорианский календарь эту дату, то в 19 веке она приходилась на 10 декабря, а в 20 и 21 вв. приходится уже на 11 число. Но, конечно же, всё «прогрессивное человечество» отмечает эту дату не тогда, когда нужно, то есть, 10 декабря. Ещё год назад я перечитал томик его основных произведений в серии БВЛ. Недавно удалось приобрести полное собрание сочинений. К юбилею же прочитал книгу Михаила Макеева в серии ЖЗЛ, выпущенную в 2017 г., и заодно вспоминал эволюцию своего отношения к Некрасову. Отношение это очень неоднозначное, и менялось скорее в негативную сторону, причем особенно после прочтения вот этой современной биографической книги.

Знакомство с творчеством Некрасова началось в раннем детстве, ещё до того, как мы начали изучать его в школе. Помню, в начале 1980-х гг. мы с отцом зашли в единственный в нашем городе книжный магазин, и приобрели толстенький светлый томик в тонкой обложке со стихами Некрасова, он и сейчас у меня хранится. Тогда, я помню, с удивлением узнал, что знаменитая песня «Коробейники», ставшая хрестоматийной, — это фрагмент из поэмы Некрасова. Позже я узнал и о других песнях на стихи поэта: «Что ты жадно глядишь на дорогу», «Меж высоких хлебов затерялося», «Огородник лихой» и др.

Потом изучали Некрасова в школе как одного из классиков, хрестоматийных поэтов. В основном школьная программа, конечно, предлагала известные, так сказать, либерально-демократические, антиправительственные стихи, а также произведения о тяжкой доле народа, об угнетении богатыми бедных. Например, «Размышления у парадного подъезда» — стихотворение о том, как слуги прогнали бедных крестьян от подъезда графа М. Н. Муравьева, известного государственного деятеля, крепкого государственника и русского патриота. Некрасов бичует в стихах этого вельможу. Ирония судьбы заключалась в том, что вскоре сам Некрасов написал Муравьеву хвалебную оду и публично ее зачитал в Английском клубе, за что подвергся остракизму со стороны своих либеральных однолагерников. Эта ода нужна была ему, чтобы заслужить расположение Муравьева как главы Цензурного комитета. Это один из сомнительных эпизодов биографии поэта, коих было немало.

Вообще, жизнь и лира у Некрасова очень сильно расходились. Писал об униженных, оскорбленных, угнетенных, а сам жил барином, любил дорогие рестораны, для охоты покупал шикарные дорогостоящие ружья и т. д. Однако, надо отдать ему должное, и других не забывал, часто жертвовал деньги бедным писателям, их вдовам и другие добрые дела делал. Были в его жизни такие неприятные события, которые запятнали ее навсегда. Об этом, конечно, в школе нам не говорили, это я узнал только из книги Макеева, и других источников. Например, когда он взял в аренду у Плетнева Пушкинский журнал «Современник», то фактически разорил соратника по либерально-западническому направлению Краевского, переманив из его журнала «Отечественные записки» всех основных авторов. Также он обманул своего учителя и ближайшего друга – Белинского. Звал его в «Современник», тот думал, что на правах собственника, а оказалось – просто как рядового сотрудника со скромной зарплатой. Белинский и многие из их окружения долго не могли ему этого простить.

Когда Некрасов влюбился в жену своего ближайшего друга Панаева, Авдотью Яковлевну Панаеву, то фактически сказал: «Слушай, Панаев, я забираю твою жену, она мне очень понравилась, буду жить у вас в квартире. Но поскольку разводы и блуд в государстве запрещены, то ты тоже будешь формально жить в своей квартире с нами, в отдельной маленькой комнатке – для прикрытия, а я как бы вместе с вами снимаю эту квартиру». Панаев подумал и сказал: «Ну ладно». И так продолжалось много лет, пока не остыла страсть Некрасова к Панаевой. Кстати, эта страсть дала много любовных стихов «Панаевского цикла». Потом после смерти Панаева Авдотья Яковлевна вышла замуж за Головачева. Однако, видимо, всю оставшуюся жизнь Некрасов не забывал Панаеву, поскольку даже в предсмертном завещании оставил ей большую сумму денег, да и до этого снабжал ее средствами. Кстати, Некрасов за свою жизнь сменил много любовниц, чаще всего из простого звания (это у них было семейное родимое пятно – и его предки часто так поступали), одна из них была даже французская актриса Селина Лефрен. И только с последней своей любовницей он формально обвенчался уже на смертном одре, чтобы обеспечить ее будущее, завещал ей одно из своих имений и движимое имущество из квартиры. Также со своим ближайшим кругом друзей – «Веселой компанией» — он постоянно посещал весьма сомнительные заведения. Много позже это приводило в ужас такого благочестивого человека, как Сергей Николаевич Дурылин. Он сравнивал семейную жизнь Западников и Славянофилов, конечно, далеко не в пользу первых. Деликатно и тонко он пишет об этом в своей книге «В своем углу».

Некрасов был атеистом, и считал, что ничего кроме «тлена» за гробом нет. Однако есть у него удивительно глубокие слова на эту тему, например, в стихотворении «Тишина»:

Как ни тепло чужое море,
Как ни красна чужая даль,
Не ей поправить наше горе,
Размыкать русскую печаль!
Храм воздыханья, храм печали —
Убогий храм земли твоей:
Тяжеле стонов не слыхали
Ни римский Петр, ни Колизей!
Сюда народ, тобой любимый,
Своей тоски неодолимой
Святое бремя приносил —
И облегченный уходил!
Войди! Христос наложит руки
И снимет волею святой
С души оковы, с сердца муки
И язвы с совести больной…

Я внял… я детски умилился…
И долго я рыдал и бился
О плиты старые челом,
Чтобы простил, чтоб заступился,
Чтоб осенил меня крестом
Бог угнетенных, Бог скорбящих,
Бог поколений, предстоящих
Пред этим скудным алтарем!

Вот такие поразительные стихи мы в школе, конечно, не проходили, такого Некрасова знают не все.

Еще одно скверное дело Некрасова – это разорение опять же своего либерального соратника Н. П. Огарева. Это долгая, запутанная история, в итоге которой Некрасов оказался косвенно замешанным в экспроприации через суд у Огарева 300 000 рублей – гигантской суммы по тем временам. Вроде как и прямых доказательств нет, что он в этом принимал активное участие, но есть косвенные, тем более, что главной фигуранткой дела была опять же Авдотья Панаева. Кстати, удивительно, что нет почти ни одного крупного русского писателя, с которым у Некрасова, временно или постоянно, не были бы испорчены отношения – тоже любопытный факт. Только Салтыков-Щедрин, хоть и ворчал, и «отмачивал» хлёсткие словечки, о нем, но оставался верен ему до последних дней.

Вообще, к Некрасову очень подошло бы слово «делец», как в негативном, так и в позитивном смысле. У него был авантюрный склад личности, он мог энергично и смело идти по головам, четко добиваясь своего. В наш век бизнеса, я думаю, он бы неплохо преуспевал. Он был отличным бизнесменом.

И еще одна любопытная черта играла очень большую роль в жизни Некрасова: он был заядлый картежник, игрок. Причем, если, например, Достоевский мог проиграться в пух и прах на рулетке, по-русски, с упоением, до последнего гроша, что и описано в его «Игроке», то Некрасов был профессиональный игрок, он никогда не проигрывал, а, наоборот, выигрывал крупные суммы, и делал это с таким завидным постоянством, что игра в карты составляла не только основу его бюджета, но часто спасала от разорения и его детища – журналы «Современник» и «Отечественные записки», ибо сами журналы, увы, дохода не приносили, скорее наоборот.

Так что, как личность, Некрасов, скорее не является образцом для подражания. К поэзии его тоже неоднозначное отношение. Многие стихи «обличительного» направления мне не нравятся. Поэма «Мороз, Красный нос», на мой взгляд, кроме известного отрывка, который учат наизусть школьники, слишком депрессивна. Однако есть чудная поэма «Коробейники», которая вся как бы сложена из народных частушек, недаром так популярна известная песня, которую я уже упоминал. «Русские женщины» — о женах декабристов меня сильно не впечатляет. Есть, видимо, самая большая вообще русская поэма (более 200 страниц), хрестоматийная, популярная и содержащая и по сей день много идей для размышления – «Кому на Руси жить хорошо». Очень нравятся «Крестьянские дети», «Дедушка Мазай и зайцы», «В полном разгаре страда деревенская», «Орина, мать солдатская», «Сеятелям», «Влас», «Сон», «Несжатая полоса» и некоторые другие произведения. Правда, и в некоторых из них есть изрядная доля пессимизма, уныния, депрессии. Вообще, сами стихи Некрасова – простые, легкие, с удачными рифмами, написанные часто как бы в народном стиле, делают его поэзию очень популярной и легко запоминающейся. А ещё в юности, помнится, я зачитывался его огромным приключенческим романом «Три страны света», который он писал, кажется, совместно с Панаевой. Такого Некрасова тоже мало кто знает.

В общем, такие вот мысли о Некрасове, неоднозначные. Образцом человека, в отличие, скажем, от Достоевского, он для меня точно не является, но в его поэзии есть такие вещи, без которых, конечно, русскую литературу представить невозможно.

А под конец ещё стихотворение. Такого Некрасова тоже мало кто знает, здесь он по духу почти как Тютчев, удивительный, и это тоже одно из любимых моих стихотворений.

В столицах шум, гремят витии,
Кипит словесная война,
А там, во глубине России,-
Там вековая тишина.
Лишь ветер не дает покою
Вершинам придорожных ив,
И выгибаются дугою,
Целуясь с матерью землею,
Колосья бесконечных нив…

P. S. Ещё раз отмечу, что именно 11 декабря, а не 10, как все думают, исполняется 200 лет Н. А. Некрасову. Во всём виноваты большевики, подсунувшие нам Григорианский календарь, внесшие страшную неразбериху и путаницу в даты рождения всех людей и в историю всех событий. Если открыть церковный календарь, то легко можно убедиться, что 28 ноября (день рождения Некрасова по Юлианскому календарю) приходится на 11 декабря по Григорианскому — это в 20 и 21 веках. А те, кто доживут до 22-го века, будут отмечать эту дату уже 12 декабря. Такова проблема: между двумя календарями с течением времени накапливается все больше расхождений.

Итак, с юбилеем Николая Алексеевича всех нас, с 200-летием!

Вадим Грачев