44. Успенский Ф. И. «История Византийской империи»
Выйдем на время из царства беллетристики, ведь не только ею ограничивается чтение человека. Книг философских и исторических, конечно, читано-перечитано много, и очень многие из них замечательные. Постараюсь в этом блоке собрать то, что, по моему мнению, является лучшим.
Сегодня у нас с вами, друзья, кроме всего прочего, ещё и замечательный праздник – Международный день биоразнообразия. Биоразнообразие – это совокупность всех живых организмов на земле. Оно является самым важным ресурсом на нашей планете, помимо нефти, газа, полезных ископаемых, и прочего. Да и сами эти ресурсы – нефть, газ, каменный уголь – тоже продукт деятельности живых организмов.
Даже при жизни Николая Александровича Холодковского многие из его современников не знали, что Холодковский-ученый и Холодковский-поэт не родственники и не однофамильцы, а один и тот же человек, обладавший редким сочетанием талантов.
Мало-помалу у меня скопился небольшой корпус литературы о Византии (несколько сотен книг). Византийская история интересовала меня ещё со школьных лет. А с начала 2000-х активно собираю литературу по этой тематике, в чём изрядно преуспел. Потихоньку, но постоянно читаю эту литературу. Относительно недавно проштудировал самый большой и самый мерзкий труд на эту тему — пресловутого Гиббона (7 томов), читать его никому не советую. Теперь штудирую советскую «Историю Византии» в трёх томах.
Гоголь и Рахманинов — что объединяет этих людей? Правильно, объединяет их то, что родились они в один день. Но вот в какой? Сегодня в новостях соцсетей часто мелькают оба их портрета с упоминаниями о том, что они родились именно сегодня, 1 апреля. На самом деле это ложь, и виноваты в ней большевики. Как же так? Ведь, по крайней мере, Гоголь успел не только родиться, но и умереть задолго до большевиков. Да и Рахманинов жил в эмиграции, отношения к ним почти не имел. Всё это так, если бы дело не в пресловутом Григорианском календаре, который в очередной раз приходится поминать не добрым словом.
Век живи — век учись. Уж, казалось бы, очень много читаю, русский язык знаю очень даже неплохо, во всем его разнообразии, и литературный и диалектный, но, очевидно, настолько он богат и необъятен, что регулярно в поле зрения всплывают некоторые словечки, которых ранее не знал.
Так однажды, просматривая фильм о династии Бороздиных-Музилей-Рыжовых, где ведущий Владимир Лакшин, а главный герой — 85-летний Николай Иванович Рыжов, я услышал новое для себя слово — пахитоска.
— Михаил Борисович, сами ли Вы занимаетесь международной повесткой или она находится в компетенции Министерства культуры, и планируете ли Вы с внесением в Конституцию Вашей поправки расширить права музеев, в том числе, и в плане международных обменов выставками?
Ни Эрмитаж, ни моего собеседника представлять не нужно, так же как и Санкт-Петербург, и Неву, в которой любуется своим отражением город — это уже до автоматизма: он действительно не приснившаяся вершина, главный хранитель и уже второй по счёту директор крупнейшего мирового музея с фамилией, созвучной имени основателя города на Неве, и кажется, что сам Великий Пётр назначает таких людей охранять покой истории — Пиотровский…
Мы долго согласовывали нашу встречу, но вот настроенным на общение голосом меня приветствует сам хранитель несметных богатств истории, принадлежащих России и всему миру:
Петербург ещё только ждал своих Пиотровских, когда Сибирь и Урал их уже получили — достойных граждан и настоящих сынов Отечества…
— Мало что известно о Ваших путешествиях по России, во всяком случае, большой огласки они не получили, а ведь мы восьмая часть суши, по территории — почти Марс. Не станем ли мы свидетелями повторения Вами маршрутов землепроходцев — пути казаков к горам Алтая, или Ерофея Хабарова к нашим тихоокеанским границам?
— А я уже ходил маршрутом Арсеньева, автора «Дерсу Узала», по Уссурийской тайге, а до этого пересекал Чукотку на собачьей упряжке и сплавлялся на плоту, как Тур Хейердал, только по Лене, которая сама — целое море, и течёт…
