Ирония судьбы или как Рязанов был моим соседом

Несколько лет я жил в достаточно маргинальном месте Нижнего Тагила. Это Красный Камень, перекресток улиц Пархрменко и Жуковского. А именно дом 135 на Пархоменко. Рядом узловая станция Смычка, тормоза железнодорожных составов — любимая здесь колыбельная, а дикторы — самые родные люди. Соседи тоже все милые — пересидки, наркоманы и алкоголики. Во дворе контингент не лучше — рядом бараки, которым почти по сто лет, и живут в них, конечно, абсолютно равнодушные к быту… А из окна видно забор женской исправительной колонии и суровую вышку. Кто-то утверждал, что вышка сохранилась еще с тех пор, когда тут был концлагерь.

Ни один человек в здравом уме не согласиться поселиться на этом пяточке. Но у меня выхода не было. Здесь я создал много всего интересного и был счастлив. Из этой же «сказки» я уехал в Москву.

И вот как-то звонит мне продюсер и радостно сообщает: «Едешь завтра записывать Рязанова!». А взять интервью у Рязанова — это больше чем везение. Он уже тогда болел и редко показывался на экранах.

К любому интервью надо готовиться, к беседе с Мастерами — нужно выучить всю их биографию как Отче наш, и вообще желательно знать ее лучше, чем сам герой. Я открываю Интернет, нахожу книги, интервью. И в одной из автобиографий Эльдара Александровича читаю: «Когда мне было 15 лет шла война и я с родителями приехал в Нижний Тагил». Сердце осыпалось иголками, ударило в пот. Что? Рязанов? Жил в Тагиле? Читаю дальше интервью. Сообщается, что вначале 90-ых годов режиссер во время поездки по Уралу захотел вернуться на места детства. И тут, мне кажется, я впервые поседел. «В Нижнем Тагиле я попросил отвезти меня на окраину города в посёлок Красный Камень, где я, будучи пятнадцатилетним пареньком, прожил с семьёй целый год в эвакуации. Барак, в котором мы размещались, находился между концлагерем и железнодорожной сортировочной станцией „Смычка“. Пейзаж, конечно, изменился. И я не смог точно определить, в котором именно из четырёх сохранившихся бараков я жил… И, конечно, шла работа на сортировочной станции. Доносились голоса диспетчеров через динамики»…

Выдохнул.

Все сходится. Красный камень. Концлагерь. Бараки. Смычка. Мой дом сразу воссиял в гордом романтическом ореоле. А микрорайон, да что там — двор, вмиг превратился в тагильский Монмарт. Еще бы! «Где-то здесь Рязанов жил, режиссер столичный».

Но вот где? А каком именно бараке? Сам Рязанов вспомнить не смог. Однако, на интервью я намеревался его попытать на эту тему. А пока искал по крохам другие воспоминания Рязанова о Красном Камне.

Режиссер, помнил, например, как он с пацанами бегал в школу через железнодорожную станцию Смычка. «Мы с ребятами очень любили смотреть, как поезда несутся по путям». Здесь замечу в скобках, что для Рязанова железнодорожная станция, поезда, люди с чемоданами, лица, мелькающие в окнах, голоса из динамиков – мазки, которые мы можем увидеть во многих его картинах. Когда я первый раз в детстве посмотрел «Вокзал для двоих» я был уверен, что его снимали на Смычке.

А вот еще одно — самое трогательное – воспоминание Эльдара Александровича о тагильском детстве:

«Мне нравилась одна девушка, и я очень хотел пригласить её на танец, но совсем не умел танцевать. И барышни-соседки по бараку, в котором мы жили, под пластинку учили меня танцевать. До сих пор помню эту пластинку. На ней с одной стороны были „Брызги шампанского“, танго. А с другой стороны — „Рио-Рита“. Такой полуфокстрот с элементами чего-то испанского. И соседки меня обучали в коридорах барака. А когда я наконец научился танцевать, отчима перевели в Москву. С дороги я, решившись, отправил девушке письмо с признаниями. И получил долгожданный ответ. Но было поздно: где Нижний Тагил, а где Москва».

Что главное нам нужно знать из этого фрагмента — первая влюбленность гения мирового кино случилась в Нижнем Тагиле! С ним произошла довольно киношная история — хоть сейчас снимай короткий метр об этой юной нежности. И уж, не побоюсь обвинений в натягивании фактов, этот эпизод, безусловно, добавил в палитру художника свои грустные акварели. Те самые грустные акварели, которые мы видим во многих фильмах Рязанова. Эти фильмы вы знаете сами, даже нет смысла перечислять. Вот такая Рио-Рита.

Я честно хотел спросить Рязанова при встрече – есть ли тагильский след в его творчестве. Но в день интервью он мне позвонил (сам!) и извинившись (человечище!) отменил интервью – в очередной раз он почувствовал себя плохо. На этом история не заканчивается.

Через пару лет я случайно встретил Эльдара Александровича в его киноклубе в Москве. Он уже выходил, но присел отдохнуть на пуфик в фойе. Сжав кулаки, придерживая сердце, я подошел к мастеру. Представился. Сбивчиво объяснил ему, что считаю себя его соседом, и почему считаю себя его соседом. Эльдар Александрович широко заулыбался, добрые морщинки лучиками разошлись от глаз. И он по-стариковски сжал мою руку. «Вот оно!» – сказал я себе – «Сейчас или никогда!» И спросил: «Может быть вы вспомните хоть какую-то примету того барака, в котором вы жили на Красном Камне? Ну, хотя бы далеко ли было до зоны? Или куда выходили ваши окна – на Смычку, на концлагерь?»

Но услышал лишь что-то: «Ох, не мучай меня. Давно было. Поищи в моих книгах». И все. И ушел. Больше Рязанова я никогда не видел.

Где же та девушка, ради которой Рязанов учился танцевать? Что стало с ней? Где пацаны, с которыми он пережидал, пока железнодорожные составы очистят ему путь до школы? И главный вопрос. Где тот самый барак, в котором жил будущий великий режиссер?

Сегодня тагильчане обязаны найти это место. Поднять архивы. Подключить краеведов. Всех, кто может пролить хоть какую-то информацию. Вы только представьте: захламленные улицы, облезлые дома, воздух в паузах дикторских откровений сотрясает мат, на горизонте блестит колючая проволока зоны… И посреди всего этого табличка: «Здесь жил великий режиссер Эльдар Рязанов». Или так: «Здесь великий режиссер Эльдар Рязанов постиг первую иронию судьбы». Согласитесь – щемящее зрелище. Как и многие фильмы Э.А.