Ехал я долгой дорогой в автобусе. День выдался солнечный. Зима уже далеко перевалила за половину. Как в народе говорят «солнце на лето — зима на мороз». Деревья были покрыты острыми иголочками инея. Склонявшееся к горизонту солнце окрашивало деревья и заснеженные бескрайние поля в разные оттенки то розового, то малинового цвета. Чувствовалось, что в течении зимы уже прошел коренной перелом, и неспешно, почти незаметно робкими шагами по снегу прокрадывается весна.
До революции существовал в Новгородской губернии Леушинский монастырь, который сегодня покоится на дне Рыбинского водохранилища. В Петербурге было подворье монастыря, в самом центре города. На подворье был храм и часовня. Леушинский монастырь и его подворье тесным образом были связаны с именем отца Иоанна Кронштадтского, он был духовником настоятельницы монастыря игуменьи Таисии (кстати, родственницы Пушкина), и часто бывал на подворье монастыря. Им была освящена часовня на подворье.
Всё чаще приходится повторять: «Мир сходит с ума!» Вот и в последнее время, читая на «Русской народной линии» заметки о всевозможных «фестивалях» извращенцев, поражаешься, как эти извращенцы рекламируют порок и как, загнанные в угол, показывают свой звериный оскал.
Вчера был очень знаменательный день. Утром мы с крестником Григорием встали в 5 часов, причастились на ранней литургии в храме Серафима Саровского (нижний храм под Феодоровским Государевым Собором, где причащалась святая Царская Семья). Затем, немного позавтракав, побежали воссозданному собору святой Великомученицы Екатерины, куда должен был подъехать святейший патриарх, чтобы освятить собор и отслужить первую литургию. Когда мы были недалеко от собора, как раз в это время мимо нас проехал кортеж автомашин с патриархом, митрополитом Владимиром, губернатором В. И. Матвиенко и другими высокопоставленными гостями. Мы подошли к собору. К сожалению, патриарх был почти изолирован от народа. Собор был обнесён ограждением и люди могли подойти только на определённом расстоянии, могли только издалека увидеть своего предстоятеля.
Удивительная штука интернет. Чего только здесь не встретишь! Разыскивая сведения о своей генеалогии и по истории моего края, наткнулся на книгу путешественника Петра Ивановича Челищева «Путешествие по северу России в 1791 году». Об этой книге я слышал и раньше, но никогда её не видел целиком. А на одном сайте нашёл отсканированный вариант её первого издания, почти через 100 лет после написания — в 1886 году.
Сегодня я удачно посетил букинист. Пожалуй, никогда за один раз не выносил из магазина столько книг (за исключением полного собрания сочинений Диккенса в 30 томах) и никогда это не обходилось так дёшево! Вот мои приобретения:
Есть у меня замечательный друг-американец русского происхождения. Он прожил в Питере целый год, а этим летом вернулся в Америку. Как-то я дал ему переписать свою коллекцию всех 15-ти опер Римского-Корсакова, которая у меня хранится в МР-3 формате на пяти дисках. Все оперы в основном записаны в Большом театре в 1940-е-1950-е годы, в его золотую эпоху. Другу очень нравится творчество Римского-Корсакова, его дух.
Мы все живем в культуре и цивилизации. Человек всегда распространяет вокруг себя культуру и цивилизацию. В культуре человек жил всегда, ибо культура — это то, что не природа, то, что создано человеком. А в цивилизации — не всегда, поскольку цивилизация (от лат. «civilis» — гражданский) — это определенный высокий уровень культуры, современное состояние культуры. Одним словом, все цивилизованные люди — культурные, но не все культурные — цивилизованные.
«Времена меняются и мы меняемся вместе с ними» — так говорили древние. Тогда они и не знали, что мы назовем их «древними». Так же и у нас. Еще недавно мы были людьми двадцатого века, и вот мы уже люди века двадцать первого. А куда же делись мы — те, мы-двадцатого века? Словно канули в бездну. Человек — это колесо, которое движется по земле. Мы реальны только в той точке, где колесо прикасается к земле, а это один миг. Все остальное — прошлое и будущее. С течением времени на колесе появляются следы этого времени — трещины, потертости, царапины. Это мы меняемся по ходу нашей жизни. И есть такая удивительная штука — память, которая хранит, как на видеопленке, весь путь колеса — где оно заехало в лужу, где наскочило на камень, а где ехало по ровной, красивой дороге. И вот именно она, память, сохранила в нас то, что было в нас в веке двадцатом.
