До своих 26 лет я в деревне пользовался баней по-черному. И только с 2002 года старая баня, которой было очень много лет, была заброшена, и построена новая, рядом с домом, по-белому. И все равно нет-нет, да и вспомнишь старую баню. В свое время бабушка купила ее у своей тетки, годы в 1960-е, за 25 р. Она и тогда была уже старенькой, и вот сколько еще прослужила.
Поскольку баня была изначально не наша, то и располагалась она за теткиным домом (как мы ее звали, «бабка наша», она родилась в 1887 году, а умерла в 1978, и я смутно ее даже помню — мне шел уже третий год – точнее помню не ее саму, а ее похороны), от нашей избы это было метров 250. Идти в баню можно было либо задворком, вдоль перелесочка, либо по деревенской дороге, и потом через соседский дом. В любом случае дойти туда, а особенно зимой – целое путешествие.
Бани издревле известны на Руси. Это просвещенная Европа мылась только два раза в жизни – при крещении и при положении во гроб. А мы, темные варвары, хлестали себя вениками каждую неделю еще со времен апостола Андрея. Наша баня по-черному была настолько старой, что два ряда сруба полностью ушли в землю, а третий тоже норовил за ними. От этого небольшое окошечко, которое выходило на восток, было почти совсем на уровне земли, и в бане был всегда полумрак. Но начиналась баня (байна – как у нас называют) прибайником. При входе в него была довольно массивная дверь, которую мы закрывали на замок. Удивительно: замок старинный советский, уже в конце 20 века он казался старым, но вот прошла почти целая четверть 21-го века, а мы и новую баню запираем именно на этот же самый замок, ему и сносу нет.
Прибайничек небольшой: метра полтора в ширину и два с половиной в длину. Слева стена, сделанная из цельных небольших бревнышек, которые стоят вертикально, и плотно примыкают друг к другу. Сверху над ними поперечное бревно-балка с выпиленным пазом по всей длине. Именно в этот паз и вставлены обтесанные верхушки бревнышек. Однажды как-то весной мы с бабушкой пошли в магазин, а нашу баню было видно с деревенской дороги, как раз эту южную стену прибайника, смотрим: вся стена целиком упала внутрь! Что случилось? Оказывается, когда обтаял снег, почва просела и эти вертикальные бревнышки вышли из верхнего паза, и все дружно упали. Пришлось потом их снова устанавливать и сверху укрепить еще поперечной доской. В середине этой стены, у двух соседних бревнышек были сделаны запилы (до середины каждого бревна), в высоту сантиметров 25, и это отверстие стало окошечком, в него было вставлено стекло, на него клали замок, когда отпирали баню.
Западная стена прибайника была устроена аналогично южной, только памятна была тем, что ее бревна были обуглившимися – однажды загорелись, хорошо, что вовремя увидели и потушили. Память об этом пожаре осталась на всю жизнь. Вообще, баня по-черному горит довольно часто, поэтому во время топки надо тщательно следить за ней. У этой стены складывались использованные старые веники, которые лежали там целый год. Рядом с баней у нас был картофельный огород, поэтому осенью, когда картошка выкапывалась, я эти веники массово сжигал. Тут же стояла большая прямоугольная металлическая бочка, в которую складывали золу. Потом она тоже рассыпалась по картофельной полянке. Сверху над прибайником не было потолка, была только крыша. А северная его стена – это стена уже самой бани, в ней была довольно большая дверь. Эта стена тоже, как и вся постройка, была сильно просевшей, поэтому, когда ты заходишь, надо было слегка поклониться баенке.
При входе в саму баню слева весь угол занимала каменка. Топка была устроена чуть ниже уровня земли, образуя небольшую яму. Вокруг нее складывались самые большие плоские камни. На них клались камни поменьше, а чтобы печка не развалилась, камни складывались не только вокруг топки, но и все дальше от нее. Получался такой каменный курганчик. А вершина этого кургана, конечно, была занята котлом. Котел у нас был огромный, десятиведерный. Выплавлен из чугуна, с двух сторон он имел специальные «ушки», на которые крепилась толстая стальная проволока, крепко закручивалась и укреплялась с двух сторон к потолку. Таким образом, процентов на 70 устойчивость котла обеспечивали эти проволоки, а на 30 – сама каменка, т. к. она тоже немного его поддерживала. Каменка занимала примерно четверть внутренней площади бани.
Еще четверть занимал полок, который начинался сразу за каменкой и шел вдоль всей западной стены, до самого конца, упираясь в северную стену. Над полком в середине стены было волоковое окно. Наша баня была такой древней, что этот архаичный элемент в ней тоже присутствовал. Окна ведь в основном мы знаем косящатые – с косяками, рамами, застекленные. А вот древняя форма окна – волоковое – это просто запил на стыке двух бревен, до середины каждого бревна в диаметре. Это отверстие в стене не застеклялось, а закрывалось выдвижной доской. А изнутри, чтоб жар не уходил из бани, окно затыкалось еще толстой тряпкой.
От полка вдоль северной стены до восточной шла высоко расположенная, довольно широкая лавка, предназначавшаяся для белья, а вдоль всей восточной стены была длинная, низкая лавка. На ней можно было сидеть, можно поставить керосиновую лампу, или свечку, можно и сверток белья положить. В бане были еще две небольшие лавочки, передвижные, на которых можно было сидеть где угодно. Вдоль всей восточной стены сверху была прикреплена длинная жердь, предназначавшаяся для того, чтобы вешать белье. Относительно недавно я узнал ее название – грядка, но это я вычитал в Новгородском областном словаре, а тогда этого названия не знал.
Поскольку баня была по-черному, а белье мы складывали на лавки, то этой жердью не пользовались, и она вся была покрыта сажей. В бане по-черному всегда потолок, стены, и все те части, которые регулярно не моют, покрыты сажей, поэтому будь осторожен, не испачкайся. А вот в теперешней бане, по-белому, — пользуемся, это очень удобно. Деревянная жердь мало нагревается, и белье не занимает лишнего места на лавках. Пол в бане, конечно, деревянный. В углу, между восточной и южной стенами стоял котел под холодную воду, который был раза в полтора меньше, чем котел с кипятком.
Рядом с баней, метрах в 10 был пруд, из которого мы брали воду. У этого пруда был один большой недостаток: в начале лета он мелел, а к июлю месяцу, особенно если не было дождей, и стояла засуха, вовсе пересыхал. Весной, после таяния снега, в нем было очень много воды, достаточно было подойти с краю, где были положены два бревнышка для устойчивости, и — зачерпывай воду ведром. Потом, с течением времени, надо было уже опускаться ниже, потом еще ниже, подкладывая на влажную землю доски, пока, наконец, пруд вовсе не превращался в лужу. Даже из этой лужицы мы черпали воду ковшиком в ведро, благо она была чистая. А когда пруд совсем пересыхал, предпринимали самые разные средства: носили воду от соседей, из других прудов, из общественного колодца, а несколько раз предпринимали беспрецедентные действия: ходили за водой на реку, до которой было не меньше двух километров. А ведь надо было десять больших ведер в котел с горячей водой, примерно 5-7 ведер в холодную воду, да еще надо было оставить в ведрах — воды много уходило.
Зимой вода в пруду держалась. Он был покрыт толстым слоем льда. Когда лед образовывал устойчивый покров, мы в центре пруда делали прорубь, диаметром сантиметров 50. Когда воды в баню наносили, прорубь закрывалась специальной деревянной крышкой, или просто несколькими досками, сверху зарывалась толстым слоем снега, да еще и ставили заметную палку, чтоб видеть место – где отрывать в следующий раз. Эта прорубь не замерзала, или покрывалась тоненькой коркой люда, которую легко можно было разбить палкой. Зимой был еще отличный источник водоснабжения – снег. Нанашиваешь целый котел снегу, так же и второй котел – под холодную воду, и затопляешь. Когда огонь нагреет котел, снег весь растает, и воды окажется только полкотла – потом надо снега добавлять. А как вскипит эта талая вода, так лучше ее не бывает: чистая, мягкая, великолепная. В холодном котле снег также таял от общего тепла в бане. Если таял медленно, можно добавить туда ведро горячей воды.
Ну вот, разобрали мы все вопросы устройства бани, можно и затоплять. Тут тоже есть свои нюансы, в зависимости от сезона. Летом идешь, чаще всего задворком. Рядом с баней дровяника нет (электричества, кстати, тоже – баня полностью аутентична). Идешь в дровяник возле дома, кладешь на землю веревку, сложенную пополам, накладываешь на нее дрова, берешь заодно берестинку, лучинки, затягиваешь эту петлю, и взваливаешь ношу дров себе на хребет, так и несешь до самой бани. Прежде всего, надо с улицы открыть задвижку волокового окна, а внутрь пропихнуть тряпку-затычку, она упадет как раз на полок. Меня это окно всегда умиляло – ведь оно дошло до нас с самых древних времен, когда еще не было стекол, наши предки много столетий жили в таких избах, как наша баня по-черному! Нанашиваешь воды. Кладешь в топку два полена продольно, между ними оставляешь пространство, в которое кладешь растопку – берестинки, лучинки, которые ломаешь пополам. Можно немного и бумаги подкинуть. Сверху кладешь дрова поперек, а потом снова вдоль – на поперечные. Выше уже не подняться – там котел. Но если есть пространство по бокам, туда тоже можно сунуть по полену. И вот чиркаешь спичку (бабушка при этом всегда говорила «Господи, благослови»), и поджигаешь эту конструкцию.
Пламя быстро охватывает сухие дрова, поднимается вверх, охватывает всю кучу дров. Выделяется дым: сначала тонкой струйкой, упирается в потолок, потом его становится все больше, и, ударившись в потолок, он опускается вниз, начинает томиться, метаться, искать себе выходы. А выходов ему только два: в волоковое окно над полком и, основная масса, — через дверь в прибайник, мощным потоком вверх, а оттуда и в уличную дверь, и в щели в стенах, отверстия под крышей, и во все возможные места, куда только найдет выход. Поэтому когда топится баня по-черному, то она дымит из всех щелей. В ближайшие 30-40 минут ты можешь сидеть только в прибайнике, да и то это не очень комфортно, лучше – на улице. В саму баню, конечно, не зайти – она вся переполнена клубами дыма. Спустя примерно полчаса, когда дрова слегка прогорят, дыму станет уже меньше, и уже можно на коленках подползти к печке – пошевелить дрова, или подкинуть новых, тогда опять будет массивная дымовуха. Обычно мы подкидывали раза два. Этого хватало, чтобы котел сильно нагрелся, и даже закипел ключом, а камни тоже мощно прогрелись, причем верхние, маленькие, даже раскаливались докрасна.
Еще доставляло большое удовольствие смотреть, как языки пламени пробивались сквозь камни вокруг котла. Потом, когда будешь париться, знай, что чем ближе к котлу, тем камни горячее, чем дальше от него, тем прохладнее. Кстати, когда пламя пробивается сквозь камни, да еще летят искры при топке, это тоже ситуация опасная. У меня однажды от этого зашаял потолок над каменкой, хорошо вовремя увидел и залил водой. Поэтому не рекомендуется в таких банях использовать еловые дрова, которые, как известно, сильно трещат и искрятся при горении. Если кроме своей семьи мылись еще приезжие родственники, гости, то кипяток надо было отливать: когда закипит котел, черпали из него 3-4 ведра, ставили в угол, рядом с холодным котлом, а в горячий, соответственно, доливали холодной воды и немного подтапливали, чтоб снова закипел. Эту отлитую воду использовали прежде всего при мытье, чтоб не остыла. Если же на дворе была зима, то чаще всего шли в баню по деревенской дороге, и сворачивали у соседского дома – так было удобнее, меньше нужно разрывать снега.
К бане прорывалась дорожка, которую, конечно, постоянно заметало снегом, но по краям этой тропинки ставили палочки – вешки, чтобы видно было, где она проходит, и по нахоженной ты уже в снег не проваливался, только подтаптывал каждый раз. Весной, когда таял снег, в топке, которая находилась ниже уровня земли, как я говорил, могла накопиться вода. В таком случае ты не выгребаешь старый уголь, топишь прямо на нем. Хотя могло быть и так, что нижние поленья оказывались в воде, не догорали, и от этого было немного «угарно», щипало глаза. Но это короткий промежуток времени, неделя-две, а в основном этой проблемы не было.
Но вот наша баня все топится-топится, и дров подкидывали раза два, все они прогорели. Вместо мощных клубов дыма, в которых ничего не видно, и которые заполоняли всю баню, остается только тоненькая струйка сизого дымка, а куча углей шает, пышет – вся красная, а поверх слабый синий огонек. Вот этот-то синий огонек и есть смертоносный угарный газ – СО, который плотно соединяется с эритроцитами, не давая присоединяться к ним кислороду, отчего человек может угореть и умереть, если вовремя не обнаружить это опасное явление. Много таких случаев известно, и сам я в раннем детстве однажды был в такой избе, где рано закрыли трубу, как раз на поминках той самой «бабки нашей», о которой я писал в начале этого рассказа, и мы все там угорели, но вовремя успели заметить, спаслись. Значит, закрывать еще рано. А вот когда синий огонек прекратится, и красные угли начнут немного темнеть, значит, баня готова. Тогда мы затыкаем волоковое окно тряпкой, закрываем дверь, и даем бане немного выстояться, минут 30. Потом кто-то из женщин обычно идет «мыть». То есть, снова открывается окно и дверь, немного льют кипятка на каменку, чтобы с камней слетела вся зола, пыль, грязь – все, что накопилось во время топки. Потом берется ведро с горячей водой, тряпка и в бане моют полок, лавки, пол, потом также – в прибайнике, и даже перед входом в прибайник обмывают лежащие снаружи доски, чтоб все везде было чисто. Тогда уже снова все закрывается, чтоб жар не уходил.
После этого можно мыться. Обычно весь помывальный контингент делится на две группы: «мужики» и «бабы». Сначала, соответственно, моются мужики, а потом, во второй жар – бабы. Главным инструментом в банном деле является веник. Если время летнее, от Троицы до Ильи, то готовят веники свежие – мягкие, ароматные. А если осенне-зимний сезон, то берут с собой веники сушеные, размачивая их в кипятке. Об этом как-нибудь расскажу отдельно. Веник – слишком серьезная вещь, чтоб говорить о нем на ходу. Вообще, в бане по-черному какой-то свой особый дух! Тот факт, что у тебя нет закрытой печи, а ты паришься и моешься прямо при горячих, пышущих жаром углях, это, конечно, неописуемо. Плещешь на каменку, на мелкие камни, поближе к котлу, несколько раз по пол ковшичка кипятка, а эти камни так и стреляют, взрываются паром, который взметается к потолку, потом на полок, и стелется всюду по пространству бани. Наподдаешь побольше, залезешь на старинный, потемневший, отполированный от времени полок, и парься от души, пока не сползешь оттуда еле живой. Можно и в прибайничке после этого посидеть, можно просто охладить голову, высунув ее в дверь, потом еще попариться, потом помыться раз, снова попариться, помыться еще раз и еще раз попариться, потом окатиться, вытереться, одеться – и как заново родился!
Когда допариваешься последний раз, а жара в бане еще будь здоров, то можно открыть волоковое окно, заткнутое тряпкой. Выходит оно на запад, и если это летний вечер, то, как раз, в баню сквозь него попадут малиновые лучи заходящего солнца (любимый образ Достоевского), и окрасят банный полумрак загадочным невероятным цветом. Вот возвращаешься ты из бани, а в это время по телевизору началась передача «В мире животных». Ты сидишь за столом с полотенцем на шее, выпиваешь чаю, как Фрося Бурлакова, «стаканов шесть с малинишным вареньем», и слушаешь, как Николай Николаевич Дроздов своим дивным голосом рассказывает про какого-нибудь «очаровательного питона», который выползает у него из-под пиджака, и который «совсем не опасен». А в это время в баню ушла вторая категория клиентов – «бабы», они мыться любят долго, по многу раз, да и парятся порой не хуже мужиков, так что их «спа-процедуры» затягиваются иногда до 11 вечера, особенно если это лето. Они всегда с собой берут или керосиновую лампу, или свечку, поскольку в бане и так полумрак, а к вечеру становится совсем темно.
В самом конце, когда все вымылись, очень важно не забыть про одно обстоятельство: в котле с горячей водой надо оставить немного воды, литров пять. Нельзя котел оставлять пустым, иначе от жары, которая еще может остаться от углей, он «распаяется», либо треснет. А если это зима, то и много воды нельзя оставлять в обоих котлах, поскольку она замерзнет, и котлы могут лопнуть. Раньше старики говорили, что ночью «приходят покойники и моются» в этой оставшейся водичке. Мы иногда ее так и называли «покойницкая», и в следующий раз перед топкой обязательно вычерпывали ковшиком, выливая вон. С банями в народных поверьях всегда связано много мистики. Это, конечно, суеверия.
Вот так примерно проходили наши банные дни до начала 21-го века, пока мы не перешли на баню по-белому. Мало что изменилось со времен апостола Андрея. Теперь появилось больше комфорта, но зато ушло что-то неизъяснимо-архаичное. Все развивается, не стоит на месте, но главное, что развивается в русле Традиции.
Вадим Грачев
