Паромины. Продолжение

Это новые откровения о мире монаха, который подрабатывает паромщиком на Оке. После последней нашей встречи прошло уже больше года. Тогда отец Лонгин (так мы окрестили его) просил меня не называть город, где находится переправа. Но читатели догадались – стали приезжать на духовные беседы или просто ради селфи. Как к необычной достопримечательности. В конце концов, монах сбежал от славы, и я был уверен, что больше его здесь не увижу. К счастью, мои опасения не оправдались — в новое лето отец Лонгин снова сел на весла.

Тот, кто в лодке — всегда плачет. Это мое. А вот Басё:
«Взмах весла, ветер
И брызги холодных волн.
Слезы на щеках».
Пожалуй, больше добавить нечего.

*

Я сейчас скажу о противостоянии города и деревни. Если деревня, природа со всеми ее красками, бегом облаков, ручьями и реками, звуками — это рай. То что такое город? Со всей суматохой, гонкой, авариями, деньгами, завистью, злобой, невозможностью остановиться и подумать. Что такое город?

То, что город чуждое нам, это точно. Легко проверить. Когда мы выбираемся на природу, нам хорошо, мы чувствуем себя как в раю – так многие и говорят. Как будто вернулись домой. Как там, в раю, мы, конечно, помнить не можем (вспомнить, значит умереть, говорил великий поэт, кажется, Мандельштам), но духовные гены и гены духа они-то помнят, поэтому в подсознании мы понимаем, что природа – это наш дом.

А что же в городе? Кому хорошо в городе? В город можно влюбиться, страстно к нему привязаться, но не полюбить. Потому что любить то, что не от Бога, чуждо нашей крови и нашей памяти.

Я каждый день переправляю людей с одного берега, на котором деревни и леса, на другой, где разрастается город. Для меня, монаха, эта моя работа символична, да. Каждый удар весла о волну меня пугает, когда я везу людей в город, и радует – если обратно. Но в деревню плывет гораздо меньше людей. Как священнику мне хочется, чтобы больше пассажиров плыли в деревню. Но что я могу сделать? Возможно, уговорить тех, кто плывет в город скорее вернуться назад… Поэтому я так болтлив! (смеется) Судьба такая у священников – уговаривать вернуться назад.
(После долгой паузы)
А главное то, о чем хочу сказать — человек должен жить у реки.

*

И вот они пошли, оделись, нарожали детей, отступников и авелей, настроили ковчегов, башен, содомов, церквей.
И так дошли до города.
Здесь пока стоит многоточие

*

Все самые хорошие мысли, открытия, озарения, идеи приходят либо в дороге, либо под утро. То есть всегда на границах, в момент, когда что-то во что-то перетекает, ночь – в утро, одно пространство в другое. Еще можно сказать так – озарения приходят в моменты скольжения. В дороге – ты скользишь не только по пространству, но и по времени, так ведь? Под утро ты тоже как бы скользишь меж двух состояний — бодрствования и сна, будто между жизнью и смертью. А еще в дУше приходит много идей. Там и скользко и вода течет постоянно (улыбается).

*

Был у меня друг. Поэт и голубятник. Однажды он заметил, что после каждого написанного им стихотворения прибавляется по птице. Напишет стих, глядь — взмывает новый голубок или голубка. Стихи свои он нигде не публиковал. Он был рад уже тому, что целая стая голубей кружила над его домом и он мог ей управлять.
Он писал ещё и ещё. Голубей становилось всё больше и больше.

В его поэзии появился смысл. Понимаешь? А стаю голубей он мог себе позволить, он жил в отдельном доме, на холме, над рекой, вдали от других зданий. Красивое было место.
И вот что еще забыл рассказать. В это невозможно поверить, но мой друг уверял меня, что цвет голубей соответствовал теме его стихотворений. Белые это стихи о любви. Сизые – о Родине. С рыжими крыльями – это о Боге, должно быть, в Боге что-то от солнца – так говорил мой друг. Голуби в крапинку – это о красоте вокруг, которую поэт познавал.
Так вот, когда мой друг умер, под окна слетелись все его птицы. Они ворковали его же стихи, как молитвы на отпевании. А потом вспорхнули, сделали над домом круг и разлетелись на все четыре стороны. Два рыжих голубя живут в моем храме. Приезжай, я тебе покажу.

*

Все спрашивают, почему мир несется в тартарары. Даже уже не спрашивают, когда миру придет конец. Все понимают — он близко. Настолько близко, что осталось лишь понять – почему все так происходит. Причин, конечно, много. Но я опять о воде. Вот смотри, видишь, по воде идут круги. Они расходятся от весла, или от проплывшей мимо моторки, или это рыбка попыталась узнать погоду. Так вот я и ты, и все люди, все мы для этого мира значим ровно столько, сколько значат эти круги. Этому небу, этой природе, этой реке абсолютно всё равно на наши планы, амбиции, достижения, на наши войны, богатства, гениальные разработки. Все мы и всё это пройдет, обо всех нас и обо всём забудут. А эта река, ну ты же понимаешь, останется. И по воде обязательно будут расходиться круги. И так вечно. Зачем же нужен наш эгоизм, гордыня, лицемерие, стяжательство (а ведь именно из-за них мир идет на дно), если от этого даже круги по воде не расходятся?

Мы можем переубивать друг друга, река даже не заметит. И пока мы это не осознаем все вместе, нас не спасти. Ты спрашиваешь, как же до всех эту мысль донести? Я думал об этом. И ничего лучше не придумал, как открывать миру русскую классику.
Нам нужно заново переосмыслить русскую классику, именно сейчас приходит ее время. Осмыслить без нужных трактовок и вне идеологий. Тогда откроются нам вещи, идеи и мысли такие, что перевернут весь мир и ход нашей истории. И эта река потечет в обратную сторону. Я хочу, чтобы ты дожил до этих дней.

*

В другой раз паромщик сказал:
Трагедия человечества – вместо того, чтобы всем миром искать бессмертие, мы ищем, как умертвить друг друга. Вот и все, что нужно знать о конце времен.

*

А вообще устал я от тебя. Зачем тебе мои мысли? Они гроша ломанного не стоят. Давай я тебе лучше скороговорку подарю, только что придумал, пока с тобой трепался — за неимением имения не имею мнения. Никто я и звать никак. И зачем я с тобой опять согласился говорить!

*

Хорошо, давай про творчество. …
Все творчество так или иначе посвящено воскрешению из мёртвых (это как-то пересекается с Пастернаком?). Для автора творчество — это желание попасть в вечность. В вечность можно попасть только одним путем: не забывать. Не забывать благодарить. Герои и образы автора – это попытка что-то или кого-то воскресить. Кто очень нужен, кому (чему), возможно, не успел сказать спасибо. Даже если порой кажется творческому человеку, что он своего героя придумал – на самом деле это работа памяти. Воображает человек на основе когда-то виденного, прочувствованного. Поэтому, да, я думаю, творчество – это про бессмертие. Только, пожалуй, не о своем бессмертии надо думать. Этим, наверное, отличается хороший писатель и журналист от графомана.

*

В головах пишущих людей, поэтов, прозаиков, слова разгоняются, как заряженные частицы в большом адронном коллайдере. А теперь представь – сколько пишущих, столько и коллайдеров. Один коллайдер, другой, третий, миллионный. И все это вертится в одном гигантском мировом ускорителе. Что будет, если он взорвется? Слово останется. Одно. Ты его знаешь (добро смеется).

*

А звезды? А что звезды. Это те же окна, которые светятся в ночи. Это те же фонари. Только это окна и фонари тех, Оттуда. Так рождаются млечные пути. Там улицы тоже требуют света в ночи. Так рождаются созвездия. Вот откуда столько звезд. Любой свет с ночного неба – звезда. Так и Оттуда смотрят вниз ночью и видят наши огоньки. И тоже, наверное, зовут их звездами. И дивимся – мы и они – сколько звезд! Не сосчитать! И горят звезды Там и горят звезды здесь – перекличка. Может, единственная примета, сообщающая нам о них, а им о нас…
Ладно, не бери в голову. Насчет приметы.

*

Вот все рай ищут. А рай в голове должен быть, тогда рай везде будет. Для меня рай эта река, эти поля, церковь моя разрушенная, люди, которых я встречаю, книги, которые читаю. Рай он здесь, рядом. Надо его только подумать, не выдумать, а подумать – не перепутай.

*

Зачем писатели пишут дневники? Одна из главных причин — обязательство передать другим писателям свои мысли, идеи, которые они сами не успели превратить в произведения. Я считаю – живым писателям смело можно пользоваться дневниками ушедших коллег как собственными черновиками. В конце концов, перед Богом все писатели как один, и на всех Он как на одного посылает идеи и темы. Или можно сказать так – раз Бог посылает мысль писателю и дает ее зафиксировать, значит, она предназначена для широкого круга читателей – знаешь такую фразу? Если кто-то не успел эту мысль передать, то за него это должен сделать другой, следующий.

Слушай, сейчас подумал, а, может быть, Гоголь потому и сжег «Мертвые души» и сошел с ума, что попытался передать людям то, что было сказано ему лично и не предназначалось огласке? Или Бог  забрал Свои Слова обратно?

*

Еще о твоей профессии. Поэт Уильямс сказал: «Аду свойственна неточность». Ученый Аверинцев продолжил «Соответственно точность – оружие против ада. Сосредоточенность на субстанциональных признаках, на объективном». Выходит – журналистика может бороться с адом. Если будет точной и объективной. То есть правдивой. Всего и надо – говорить правду. Петь о том, что видишь. Тяжело это сегодня, но ты крепчай!

*

Если и воровать, то книги. И только у хороших людей.

Максим Васюнов

Записано летом 2018 года.

Начало здесь: Паромины. Откровения о мире неизвестного монаха