Отец Фёдор Конюхов — великий путешественник и человек веры

12 декабря – день рождения Фёдора Конюхова. Читайте эксклюзивное интервью с великим путешественником.

На земле больше не осталось полюсов для покорения им, ему кружило голову на всех семи высочайших вершинах планеты, он переплывал океаны под парусом и на вёслах, давил ногами раскалённые пески и ослепляющие снега. Бог, которому он служит буквально, давал ему и голод, и жажду, он умирал, но рождался заново, как умел, и, кажется, что этот смелый экспериментатор сам эксперимент Бога…

То, чем занимается Фёдор Конюхов, не стало течением, но только потому, что люди неодинаковы. Ему Бог дал — так считает он сам, а ведь когда-то всё начиналось с повисшей на тоненькой веточке вере в свои возможности. Мы не знаем — Конюховыми рождаются или ими становятся, но он из породы людей, которых не остановить даже возрасту, и сейчас он также продолжает идти к мечтам, вспыхивающим одна за другой, и вопреки советам чистого разума вырасти, наконец, их осуществляет с завидной периодичностью.

Скептик, наверное, имеет право на вопрос — что дали рекорды Конюхова тебе, стране, человечеству, — пустая отвага? Позволю себе ответить в защиту уважаемого мною человека-легенды: от него очень многие, например, узнали, что людей чаще загоняют в угол не обстоятельства, а неверие.

Большинство людей знает его как человека, исходившего Землю вдоль и поперёк, художника, создавшего более 3.000 картин, писателя, написавшего 12 книг о путешествиях, но как-то проходит мимо его второго, а может быть, и основного поприща — веры. Не знает и того, что протоиерей Фёдор Конюхов является ещё и иконописцем, и это о нём другой протоиерей, Гавриил Макаров, заметил: «Пребывая в Рождество и в Пасхальные дни в океане, отец Фёдор, был ближе к Богу, чем мы, проживая в этом суетном мире»…

Я благодарен Фёдору Филипповичу Конюхову (отцу Фёдору) за предоставленную мне возможность поговорить с ним об этом.

— Вера — ещё один крик Вашей души, которую Вы приняли, как праздник, который всегда с тобой. У меня странные отношения со священнослужителями: с Владыкой Иларионом я говорил о музыке, а Вы, второй священник, с кем я беседую, но тоже не на темы близкие к вере, и, тем не менее, у меня есть вопросы: Вот, например: в мире, где разные люди, в основном, притворяются разными людьми, Вы редкое настоящее — Вами построен небольшой храм Святого Николая Чудотворца, покровителя путешественников. Вы его покровительство ощущаете?

— Конечно! Без его обо мне заботы, я бы не выжил, а вообще, если посчитать, я уже построил два храма и девять часовен, а поклонным крестам и счёт потерял.

— Я заметил странность — Вы с ним похожи, особенно в облачении…

— Это не удивительно: он самый лёгкий, самый быстрый и самый добрый, к тому же, он покровитель нас, путешественников.

— А какие иконы Вы ещё берёте в свои дороги, чтобы Силы Небесные были всегда на связи?

— Вы правы, я беру их с собою во все дороги, и в шар, и в лодки, и не одну — их целый иконостас. В Бездну Челленджера тоже без них не отправлюсь — пусть защищают. Святых много, все святые, а на кого опираться, сердце подсказывает. Николай Чудотворец, писанный по моему эскизу, в космос отправился, с тех пор он постоянный член экипажей МКС — в одной его руке парусник, в другой — Мыс Горн. Как говорят, пройти мыс Горн — «морской полюс» — это равносильно подъёму на Эверест без кислорода, так это сложно.

— Сводка свидетельствует: в 2010 году Вы направили Патриарху Кириллу прошение о принятии священного сана. В апреле того же года первосвятитель РПЦ МП, учитывая свою нужду в либерально настроенных священнослужителях, дал положительный ответ на прошение путешественника-экстремала, с правом выбора епархии, в которой состоится хиротония. 23 мая 2010 года, в день Святой Троицы, в Свято-Покровском кафедральном соборе Запорожья, Вы, Фёдор Конюхов, рукоположены в дьяконы, епископом Запорожским и Мелитопольским Иосифом. Днём ранее, было совершено Проставление Вас в иподиаконы Блаженнейшим Митрополитом Владимиром.

А 19 декабря 2010 года, в день Святителя Николая Чудотворца, Вы рукоположены в сан священника на своей малой Родине, в Свято-Никольском храме Запорожья, и это дало Вам основание заявить о прекращении путешествий: «я уже сорок лет путешествую, как Моисей по пустыне — мало времени осталось, чтобы помолиться». Но менее чем через месяц стало известно, что Вы отправляетесь в новую экспедицию, теперь в Эфиопию… Фёдор Филиппович, — Вам Бог разрешил изменить свои планы, или просто сердце позвало, почувствовали, что надо, и вперёд, но почему в Эфиопию?

— А почему нет? В 2011 году была столетняя годовщина последнего посещения этой страны иеросхимонахом Антонием с Афона, бывшим русским офицером Булатовичем. Действительно, я получил сан, и, следом, приглашение из Эфиопии. Я принёс в дар храму икону, которая была тут же освящена Владыкой Владимиром.

— И возглавили экспедицию на верблюдах — из Харрана, по заросшей колючим бушем, древней дороге, через пустыню — в Аксум?

— Именно. Есть уникальные экспедиции, которые выполняют особую миссию. Нам нужно было пересечь самую жаркую пустыню в Эфиопии, 1200 км на верблюдах, чтобы увидеть в этой христианской стране, где столько же православных, сколько и в России, Ковчег Завета. Туда Царь Соломон отправил с ним своего сына от царицы Савской Менелика.

— Ковчег Завета — тот самый, в котором, по преданию, скрыты скрижали с начертанными Моисеем, данными ему Богом, заповедями?

— Да, но необходимо было ещё найти 50 тысяч долларов на покупку верблюдов, 2400 бутылок воды, на оплату сопровождающих, переводчиков, — согласился помочь только известный мировой производитель лапши, и я ему благодарен. Меня, православного священника, и моих спутников встречали многотысячные восторженные толпы людей.

— Если Вы не против, расскажите немножко о самом Ковчеге?

— Хранителя Ковчега Завета никто не назначает, он никому не подчиняется. Это отшельник, который приходит с гор за два месяца до кончины предыдущего хранителя. Став хранителем, он затворяется на территории храма, где хранится Ковчег, и никуда не уходит, там его и погребают после смерти. Иностранцев к Ковчегу не подпускают, впрочем, иногда к нему не может приблизиться и эфиоп — даже сам Патриарх.

История давняя. Патриарх Эфиопский, почивший в 2012 г., мне сказал при встрече, что Ковчег Завета принадлежит всем религиям: иудеям, мусульманам, христианам. Это скрижали Моисея с Синая, камни, на которых должны быть начертаны заповеди. Как когда-то, как ранее них, первые христиане, мусульмане тоже были гонимы, и когда пророка Мухаммеда преследовали, он скрылся в коптской христианской общине, на территории Эфиопии, и его приняли. Поэтому он завещал своим последователям никогда не воевать с христианами. Именно благодаря этому, когда султан Салладин выгнал крестоносцев из Иерусалима, и занял Гроб Господень, он дал место коптам. Так что, мусульмане, которые устраивают «священную войну» против христиан, видимо, вообще не читали Мухаммеда.

Патриарх мне сказал: «Ты должен что-то такое сделать, Фёдор, чтобы эфиопский народ тебя полюбил, и оценил, тогда хранитель покажет тебе эти каменные сокровища, которые круглосуточно охраняют уже 3000 лет». Вот тогда и решено было пересечь самую жаркую пустыню, где все время 56-58º, и много опасных мест. Мне даже советовали взять с собой автомат Калашникова. Из 15 человек я один был белым. Каждые два-три дня приходилось менять погонщиков и верблюдов, только члены экспедиции оставались те же. Мы совершили восхождение на девять высочайших вершин Эфиопии, одну из которых русский ученый Александр Булатович, исследовавший эту страну в 1876 г., назвал в честь императора Николая II. Везде я устанавливал кресты, хотя не во всех районах живут христиане, и местные жители были настроены порой весьма воинственно.

— Вам удалось завоевать сердце эфиопского народа?

— Да, я пробыл в Эфиопии почти весь 2011 г. Мне вынесли Ковчег ночью, его сегодня волонтеры с автоматами охраняют. Рядом запретили быть всем. Только священники, и я среди них. Вынесли каменные скрижали, которые оставил Моисей. Золотой ящик Ковчега утрачен, а два камня-скрижали остались и хранятся в Эфиопии.

Эфиопы относятся к Коптской Церкви. Европейцев они не любят, и никогда не пустят в храм, а русским оказывают уважение. Это связано с историей отношений наших стран. Эфиопия — единственная африканская страна, которую не смогли завоевать европейцы, она не была колонией. В начале 1896 года Римский Папа отправил туда экспедиционный корпус численностью 40 тысяч человек, приказав изъять Ковчег Завета. Посланники устроили настоящий геноцид, уничтожив множество воинов и местных жителей. Эфиопский царь Менелик II обратился ко всем правителям Европы с просьбой о помощи, откликнулся только русский царь Николай II. Он отправил в Африку ружья, порох, сабли. Тогда же в Эфиопию прибыл русский офицер Александр Ксаверьевич Булатович.

Он блестяще владел всеми видами оружия, и принял на себя миссию обучить эфиопов обращению с ним. Близ города Адуа в конце марта состоялась решающая битва.

Итальянцы пошли в наступление, лениво постреливая, не рассчитывая на серьезное сопротивление. Эфиопы заманили противника в ловушку, стреляя из луков, и отступая, а затем вдруг начали массированный огонь из всего огнестрельного оружия, которым их снабдила Россия. Это было полной неожиданностью. Из 40 тысяч итальянцев на родину вернулось всего 700 человек. Царь Менелик тогда произнес: «Теперь у нас, эфиопов, два бога — Сам Господь Бог, и русский царь». Булатовича царь Менелик наградил золотым щитом и леопардовой шкурой, что было высшим воинским отличием.

В центре города Аддис-Абебы царь Менелик II подарил России 40 гектаров земли под посольство. Булатович стал советником Менелика II. После смерти царя он вернулся в Россию, оставил военную службу, а затем ушел на Афон, став монахом Антонием. Впрочем, Эфиопию он последний раз посетил, будучи монахом, в 1911 году.

По возвращении из Эфиопии я обратился к митрополиту Илариону с просьбой о благословении построить в столице Эфиопии Аддис-Абебе русский православный храм. Согласие местных властей было получено.

— Отец Фёдор, о Вашем музейно-храмовом комплексе можно рассказывать долго. Это настоящий центр путешественников во имя святого Фёдора Ушакова, и аллея российской славы, и домовый Храм во имя святителя Николая Чудотворца, памятные доски путешественникам и морякам, и людям, пострадавшим за веру, как Ваш двоюродный дед, священномученик, Николай Конюхов, что Вас побудило к его созданию?

— Мой хороший Игорь, у нас Русское Православие, и вера, не как кто-то считает, что это только бабушки. Мой дед, протоиерей Николай Конюхов был замучен и расстрелян большевиками-безбожниками в декабре 1918 года около селения Юрла, куда отступили под натиском белых отряды красногвардейцев, ведя с собой арестованных. Его обливали холодной водой на морозе и, перед тем как расстрелять, сорвали с него крест. Тело священника нашли в феврале следующего года, он лежал в снегу со скрещенными на груди руками, со сквозной раной в голове, его перевезли в Чердынь, где он был торжественно погребен. А его крест свято хранился многие годы родственниками, а позднее был передан мне, — священнику Фёдору Конюхову. Многие сразу обратили внимание, что крест на мне значительно больше, чем носят сейчас священники. Внутри креста заложены мощи Андрея Первозванного.

Романтическую же тягу к путешествиям открыл во мне мой второй дед — поморский рыбак, живший у Соловецких островов, и ходивший в экспедицию со знаменитым полярным исследователем Георгием Седовым. Тот даже подарил ему крест, и попросил дойти до Полюса, но он не смог выполнить этой просьбы — за него это сделал внук, Фёдор Конюхов.

У нас в роду архангельских поморов все моряки, рыбаки или священники. То, что буду священником, я знал всегда, у меня в роду четыре святых новомученика, самые известные из которых дед Петр и его брат Николай Конюховы. Все четверо были сельскими священниками и расстреляны после революции. Я сам окончил духовную семинарию. Мне казалось, что в 50 лет стану священником и уеду в маленькую деревню, где буду служить. Но время шло, проходила экспедиция за экспедицией. В 2008 г. я отправился в плавание вокруг Антарктиды, где три дня боролся за свою жизнь, и дал обет больше не откладывать, после чего написал письмо Святейшему Патриарху, получил благословение и принял сан священника. Как только меня рукоположили, у всех сразу встал вопрос — а где я буду служить, в каком приходе, и я сразу скажу — у меня приход путешественников: 113 человек у меня в приходе, и Храм у меня — «Храм Николая Чудотворца», в Москве, на улице Сокольнической, дом 77.

В нём я встречаю и провожаю ребят, которые идут на Эверест, идут вокруг света, читаю за них молитвы. Я знаю, что это не совсем обычное, и может быть, неправильное служение, я не крещу, не венчаю, не отпеваю, но я благословляю мужественных людей на путешествие или покорение таких вещей, где можно потерять жизнь.

Доходят ли мои молитвы до самого Бога, я точно не знаю, и никогда не узнаю этого на земле, но если они дойдут до сердца человека, за которого я молюсь, и укрепят его, значит, мой храм нужен, и я служу правильно. Может быть, это и вызов, а я считаю, что и Божья милость и Православие должны коснуться каждого человека, будь то, космонавт, летящий на МКС, лётчик за штурвалом, или водитель стотонной фуры. Пусть они не приходят в храм, но если я за них помолюсь, и попрошу Господа их хранить, то, может быть, они и улетят дальше, и перевезут больше, ведь все стремятся побить собственные рекорды, и им я хочу служить.

Второе: хотим мы того, или не хотим, — был, есть, и будет Эверест! Я когда шёл на него второй раз, уже священником, меня мой духовный руководитель, Владыка Иосиф, спросил: «Там будут твои чада?» — Да, отвечаю. «Значит, и ты должен идти. У подножия Эвереста их благословлять. А раз они идут на вершину — и ты отправляйся наверх».

— Дважды поднимаясь на Эверест, оба Ваши маршрута пролегали мимо скромных надгробий альпинистов, кто не дошёл до вершины, или не смог спуститься с покорённой горы. На Эверест теперь и слепые поднимаются, счёт открыт, а значит, жертв будет ещё больше.

Не кажется ли Вам, что восхождения на высшую точку Земли следовало бы приостановить, чтобы спустить вниз, и придать земле тела оставшихся на маршруте?

— Идея хорошая, и, может быть, даже замечательная, если не представлять себе сложности спуска с Эвереста — это сложность подъёма на него, помноженная на два. Основная часть не вернувшихся с гор, ведь те, кто не смог спуститься, в числе которых оказался и мой учитель и друг, Наоми Уэмура. Учебник по психологии у каждого, наверное, свой, но в моём написано, что не спустившийся альпинист не пожелал бы своим останкам обращения с ними, как с замороженной тушей, которую надо любым способом дотащить до подножия, чтобы передать родственникам. Да, и захотят ли они принять то, что от них ушло много лет назад? Необходима специальная экспедиция, колоссальные деньги. Человек сам едва поднимается — а еще кого-то тащить на себе, это ещё больше увеличивать число потерь среди альпинистов. На Эвересте гибнут из-за сердечной недостаточности, и из-за отёка лёгких, реже от переломов.

— Срываются мало?

— Срывы не часты, это такой маршрут, что идут профессионалы, но в «зоне смерти», в двух шагах от вершины, твоё мастерство уже мало чего стоит, только выносливость. На высоте восьмитысячника не знаешь, как поведет себя организм. Хорошо акклиматизированный, он справится, но если не до конца, или пересидишь, мозг без кислорода начинает медленно отмирать, и я никому не посоветую долго засиживаться даже на таком заслуженном достижении, как Эверест. Вообще, начиная тысяч с четырёх высоты, воздух уже тяжелый, невкусный. На яхте, или на лыжах ты дышишь полной грудью — воздух свежий, чистый! А в горах пахнет смертью, Эверест буквально завален трупами!

По статистике, с вершины каждый третий не возвращается — по количеству мумий на единицу площади, он уже давно обогнал Египет. На данный момент насчитывается 280 погибших альпинистов, которые остаются непохороненными, и пока нет никакой возможности вывезти тела из высокогорных районов, особенно из зоны смерти — высота 8300 метров это точка невозврата, отсюда человека уже невозможно спустить никакими вспомогательными средствами, даже вертолетом. Поэтому погибшие — или лежат на том самом месте, где их настигла смерть, либо их сбрасывают с обрыва другие альпинисты, которым они мешают пройти…

— Да, это наводит — умом бы не повредиться?

— И это бывало. Но борешься, уходишь от безумия…

Я считаю, что ещё до выхода на маршрут, хорошо бы всем без исключения, сделать так, как это делают в Антарктиде — там все пишут завещание, согласно которому, в том случае, если Антарктида тебя «поймает», «сухой остаток» предать забвению в любом подходящем месте на самом шестом континенте, а память хранить в сердцах.

По-моему, это и разумно, и в рамках любой морали. Замечу Вам, Игорь, что «Последний приют антарктических полярников», возле «Мирного», по антарктическим меркам, фантастической красоты место. Только не спокойное, его облюбовала колония пингвинов, которые любят греться на скалах…

Мне могут сказать — это грех, подвергать свою жизнь опасности, и я соглашусь, да — это грех, но сильные люди всегда шли, и будут идти к вершинам, и подвергать свою жизнь опасности, а не пробки создавать. И я для них буду священником, а если понадобится, то и проводником. Мы отвлеклись, и я забыл ответить на Ваш вопрос: экспедиции мои были настолько сложны, что без веры я бы почувствовал разрушение, и не смог бы продолжить. Я счастлив, что в моем роду много священников, что я сам учился в духовной семинарии, мечтал священником стать. Думал, годам к 50 это произойдёт, но оттягивал, оттягивал — и стал в 58…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Игорь Киселёв

Интервью с отцом Фёдором Конюховым. Часть 2