Моя жена очень сердится, когда мы с Диманом куда-нибудь опаздываем. А опаздываем мы, надо признаться, частенько. То на карате, то на робототехнику, то в школу. Даже к завтраку иногда. Жену можно понять: жарит-парит, а нас не дозовешься. Грозила и ложкой по лбу, и голодными оставить. Ничего не помогает.
Ловить рыбу скучно! Сидишь и ждешь, когда поплавок дернется. А он уже час не дергается. Три места сменили. Думали, к обеду уху сварим. А пришлось только чайку попить.
Я уже злиться начал на лоне природы. И кто выдумал, что рыбалка нервы успокаивает.
Диману, это занятие тоже, видимо, надоело. Он бросил свою удочку на песок и начал кидать в воду камушки.
Эта девочка в белой кофточке была на голову выше меня. Зато я лет на пять старше.
Ее звали Инга. На самом деле ее звали по-другому. Но она сказала: «Так вам легче будет запомнить».
Мы познакомились на танцплощадке санатория в Друзгенике.
Дневник отличницы манил своей тайной. Так манил, что мы задумали его похищение. Очень нам с Толиком хотелось узнать, что в нем про нас написано. А то, что есть запись, мы знали наверняка, из достоверных источников. От лучшей подруги отличницы.
Пир олигархов. Экономический кризис. Воровство. Коррупция. Засилье чиновников. Средняя зарплата по стране чуть выше тридцати тысяч. 20 миллионов за чертой бедности! И — 77% — «За Путина!»
Чем взял?
Может, чувствуют люди — «свой» ! Не предаст, не продаст, не сбежит за бугор. Или боятся возврата лихих 90-х?
А может, просто жить стали все-таки лучше и веселее? Страна в себя пришла, и плясать под чужую дудку уже не хочет?..
Знакомый пишет: «Вов, ты прикалываешься или и вправду голосовал «правильно»?»
Обозвал ватником, крымнашистом и предателем! Мол, за что боролись!
А, действительно, за что?
— Вот чудак, — доказывал он мне, — для их же пользы! Ну, чего тут страшного? Подумаешь, письмо чужое прочитал! Подклеил и порядок, никто не заметит. Зато настроение ребят знать будешь. Может, кто-то из лагеря сбежать хочет или на тебя родичам жалуется. Соображай.
И как ни пытался я убедить его, что вскрывать пионерские письма не только подло, но и противозаконно, — не смог.
«Для их же пользы…» К сожалению, не раз сталкивался с вожатыми, которые «для пользы дела» интересовались перепиской детей.
Для пользы ли?
В старшей группе мне нравилась одна девочка. Она была смешная. У нее выпал передний зуб. И она прищепётывала: с-с-с. Я ее передразнивал. Она обижалась. Плакала и жаловалась маме.
Её мама говорила моей, что я несносный мальчишка.
Меня ставили в угол, а я был не виноват, я просто хотел, чтобы девочка обратила на меня внимание.
Подробнее »Вы верите в любовь с детского сада? А я знаю, что она есть!
— Убью-ю!!! — кричал я, размахивая подвернувшейся под руку здоровенной корягой. — Убью-ю!..
Мальчишки бросились врассыпную и попрятались за деревьями: «Вован с ума сошел! Он псих! Псих! Не подходите к нему!»…
Обессилев, я опустился на землю и заревел. Меня только что побили. Так обидно! Я один, а их вон сколько!
Фотографий нет. Только инициалы. И бабушкины рассказы. Отец ее, прадед мой, Василий Казнов служил в НКВД, ловил воров и бандитов, которые в СССР все-таки были. Дом семьи Казновых эти бандиты периодически сжигали. Пращур мой от этого свирепел и надо полагать расстреливал за такие дела десятками. Чтоб неповадно было. Впрочем, то все были мелкие мстители. Настоящие воры и расхитители социалистической собственности таким не баловались — не по понятиям. А прадеда боялись и уважали. И тайно дарили иконы. Несмотря на должность дед в Бога верил, красный угол в доме всегда был заставлен образами. Когда собирались гости, вместо икон ставился портрет сами знаете кого — драматичная деталь эпохи.
Перед войной дом моего прадеда снова сожгли. Восстановить не успели — хозяина забрали на фронт. Оттуда — ни писем, ни телефонных звонков. Ничего.
Летом 1992 года заболела бабушкина старшая сестра, баба Маня. Заболела к смерти, слегла, почти не вставала с кровати. Приходили ее навестить каждый день. В один из дней вместе со мной пришла баба Шура Кострова, которая ей приходилась кумой. Та была 1909 года рождения, а эта — 1903. Вот посидели мы у бабы Мани, выходим на улицу вместе. Баба Шура спрашивает у меня:
