Этого ждали, но весть пришла, как и положено, неожиданно — сердце, стук которого впервые услышал космос, навсегда замолчало.
Космонавты летали и будут, и уходили и будут по той дорожке в Королёве, которая ведёт и на Байконур, и к Кремлёвской стене, и туда, где теперь собирается их Первый отряд, чтобы послушать Сергея Павловича — ведь бывших космонавтов не бывает, а дела в нашей космонавтике — на «семёрку», ту самую…
Костров Михаил Прокофьевич
Занимаясь родословной, я особое внимание уделяю изучению биографий родственников, участвовавших и погибших на Великой Отечественной войне. Таковых у меня в родословной на сегодня насчитывается порядка 60 человек. Один из них, двоюродный брат бабушки, Костров Михаил Прокофьевич, защищавший Ленинград, и умерший в госпитале от ран за 6 дней до снятия блокады, 21 января 1944 г. В 2020 г. исполнится 100 лет со дня его рождения, а в ближайшем январе — 75 лет со дня смерти. Из своего века он прожил только четверть, а три четверти уже лежит в братской могиле в Красном Селе и живет в нашей памяти. Вечная память герою!
Сеня Петров, как и все одесситы, любил пошутить. Поэтому, на плацу воинской части, где выстроили новобранцев, на вопрос старшины из хозяйственной роты: «Ну, что молодежь?.. Кого тянет в сельское хозяйство?» Сеня заулыбался, сделал шаг вперед, и сказал: «Меня!».
На счастье, или на горе, но старшина оказался родом из Одесской области, и это утвердило Сеню в должности… свинаря.
Есть такой замечательный сербский генерал Ратко Младич, воевавший за свободу сербского народа в конце 20-го века, схваченный «демократическими» властями современного мира и посаженный в гаагское судилище. Судя по всему, там ему, не сломленному, храброму, гордому и смелому, предстоит провести остаток своих дней. Состояние здоровья стареющего генерала в последние годы сильно пошатнулось.
— Проходи, проходи, Петрович! Мы с тобой сегодня за шахматами отметим рождения моей благоверной супруги. Правда, без именинницы… Наталья приготовила мои любимые «макароны по-флотский». Надумаете, — говорит, — то и пельмени, отварите. А сама укатила в гости к дочери.
Этим небольшим вступлением Сергей Иванович приветствовал в прихожей своего соседа, заядлого шахматиста, такого же семидесятилетнего возраста, как и он сам, провожая его в гостиную.
— Ты целоваться умеешь, Вов? — спросила Таня.
Я хотел сказать: «Умею, кто ж не умеет». Но решил, что врать нехорошо и сказал:
— Не умею.
— Я тебя научу. Это просто — Таня повернулась ко мне лицом.
Я заволновался. Правда, что ли поцелует?
Николай спросил врача о перспективах.
— Перспективы у всех одинаковы, — ответил врач, — о них думать, с ума сойдешь.
— Все-таки болезнь серьезная, вдруг случится непоправимое, — беспокоился Николай о своем здоровье.
— Когда случится, вам будет уже все равно, а пока живите, наслаждайтесь, чего заранее страдать. Я вам тут все написал, держите, — врач протянул Николаю листок со своими каракулями.
— Я вас узнала, только не помню, как зовут.
Она смотрела на меня с восторженным удивлением и нескрываемым любопытством.
А я был раздражен долгим ожиданием. У меня болела голова и не ворочалась шея.
— Кот диван порвал? – Спросил сосед, забежавший на рюмку чая, и показал на разодранный в клочья угол.
— Он, зараза. И диван, и обои в прихожей. Когти точит. А вчера на столе спал. Утром свет включаю – спит, как будто так и надо. Рядом с хлебницей. Представляешь! А еще в прихожей нагадил, — жалуется Иван.
Мы ехали из Дзержинска, где отпраздновали день рождение друга. И были слегка навеселе.
В полупустом вагоне электрички, слева по ходу движения сидела у окна симпатичная девушка. Появление нашей компании ее совсем не обеспокоило. Она лишь придвинула поближе к себе большущий чемодан, чтобы освободить место для нас.
