Интервью с Игорем Тальковым-младшим: «Чистые пруды» — та вода никуда не ушла…

Время — лечит и, к сожалению, быстро. Мы не успеваем что-то забыть, как уже подходит очередь следующему, которое должно быть так же забыто, но не получается это у человека — он помнит…
Пушкин и Лермонтов, Есенин, Маяковский, Тальков: проколотые, как билеты, поэты с дырочкой в груди — они так и остались незаживающими ранами каждый своего общества.
Тальковы больше похожи не один на другого, а на продолжение одним другого. Игори — Игори…
Годы очень старались, но так и не поменяли воду в Чистых прудах, во всяком случае, для пришедшего петь на смену, Игоря-младшего. Тень отца, безусловно, будет довлеть и над Принцем Тальковым, и над нашим бомондом, пока не получен ответ, что это было, то, что произошло с Россией и Тальковым в хмурый день 6 октября 1991-го в «Юбилейном»…

Впрочем, познакомимся с самим Тальковым Вторым — Игорем Игоревичем.

-Вопрос вам первый, и сложный: старший Тальков ворвался на новую сцену, где все места уже были заняты, с «Чистыми прудами». Он умел толкаться аккордеоном, и его оставили, но только до той поры, пока он не нашёл ту самую «старую тетрадь расстрелянного генерала», которая подняла его на пик славы, а затем сбросила навсегда. Он ушёл так же внезапно и странно, как и появился, оставив после себя много загадок, и не отвеченные вопросы, на которые обещал дать ответ через «сто веков»… Пока прошло только четверть века, но у нас есть искра надежды узнать, что не успел сказать, не успел допеть Игорь-старший?

-Он всё успел и даже больше, но это, пока что, мало кто успел понять. Меня, так вообще по сравнению с ним, понимают единицы. Творцы всегда живут на опережение времени, создавая и его.

-Игорю-старшему часто приходилось идти на приступ — бороться за место под солнцем, за право петь свои песни, за возможность иметь свои взгляды, и их не прятать… Вам тоже?

-Мне ещё больше, потому что я ломаю больше догм. В его время информация была в килобайтах, я живу во времена терабайтов. Он думал, что достаточно народу рассказать о нашей трагедии 1917 года, правду о Ленине, о псевдо-коммунистах, вывести на чистую воду всех врагов по фактам, и всё, и народ всё остальное сделает сам, ибо он Великий Русский Народ!!! Я же живу во времени, когда людям открыты все инструменты управления и манипулирования ими, геноцид (тела, духа, сознания) происходит в открытую, да ещё и с рекламой, но волнует это единицы…

-«Чистые пруды» — что для вас? В каждом ли концерте вы исполняете этот чудесный хит?

— Я думаю, что эта песня подсознательно возвращает каждого «Домой», в то место, из которого мы пришли проверить себя на эту землю. Я пою её тогда, когда связь с залом установлена. Когда с людьми произошёл резонанс, единомыслие, прошла искра осознания. Эта песня как десерт в моих концертах.

-А какая песня Игоря Владимировича для вас настолько близка, что вызывает ощущение, будто вы сами написали её?

-В детстве часто, когда отец приносил со студии новую песню, у меня было ощущение, что она жила и во мне, что я её знаю, что мне ведом источник её рождения. Мне близки все его песни.

-С благословения католических прелатов, западные храмы периодически выдерживают испытание рок-н-ролом. Паства миролюбиво изображает конкистадоров, которых захватили индейцы… Насколько, вы считаете, допустимо присутствие музыки вашего направления в храмах Православных, российских, или это совсем другая история?

-Я выступаю перед любой публикой, потому что стремлюсь отвечать на все волнующие меня вопросы, в своих песнях. Мне не важно, кто слушает меня, но мне важно какое зерно я оставлю в слушателе.

-Кстати, заодно, разберёмся в вас: попса — это чужие слова на чужую музыку. Вы далеки от глянцевого стиля, и, тем не менее, вас сложно аттестовать. Как бы вы назвали стиль, в котором вы продвигаете себя, или у него есть вполне унифицированное название?

-Я пишу так, как мне нравится. Стиль не имеет значения, просто аранжирую на свой вкус, а музыку люблю разную. И регги, и рок, и фьюжн… Очень люблю делать фанковую основу, люблю ставить песню на риф (басовый мелодический рисунок), люблю придумывать гитарные рифы. Для меня важно, чтобы песня была полезной, чтобы моя совесть была чиста за то, что я беру на себя ответственность отнимать из жизни другого человека время на её прослушивание.

-Я предвидел, что вы назовёте себя, скорее, рок-музыкантом. Поговорим немного о рок-н-роле. Не возражаете?

-Нет.

-Рок – интересная тема, хотелось бы узнать ваше мнение о нём. О его состоянии здоровья публично сообщил Б.Г. ещё лет двадцать назад, но время, как я уже сказал, лечит. Как вы оцениваете нынешнее его состояние:
Рок — скорей мёртв, чем жив.
Рок — скорей жив, чем мёртв.
Не дождётесь, и крепкого ему здоровья.

-Я не люблю разделение музыки на стили, но разделяю её по тому, как, и кем она сделана. Всегда слышно «Творение» ли звучит, или, скажем так, — альтернатива тишине? И дело не в качестве записи, в наличии двухметровых стеков на записи электрогитары или невероятным вокальным диапазоном певца, рок можно и на балалайке сыграть, спев сиплым шёпотом, и записать на диктофон. Думаю, Б.Г. имел ввиду дух людей, а не музыку, как таковую, музыка — это инструмент проявления мысли, эмоции, желания — дух тех, кто на тех же гитарах, на тех же сценах, при лучших технических возможностях перестал выражать что-то важное, перестал разговаривать с Богом…

Раньше «понтовались» идеями, и писались на одном и том же оборудовании, сегодня «понтуются» уровнем громкости своего трека, попаданием в формат радиостанций, бюджетом клипа, ценой за корпоратив…

-Спасибо. Жёстко, но, по–моему, весьма интересно и справедливо. Про «Рок» — вы помните, как у Пушкина: «Восстань, Пророк, и виждь, и внемли… Глаголом жги сердца людей!» Примите мой комплимент — мне кажется, вы, некоторым образом, и есть он… Продолжим?

С критикой «рока» вечно перегибают палку, считается, что это просто импульсивное исполнение всего, чего угодно, от фуги — до блюза. Если он — судьба, то благополучно она складывалась не у многих. Рокеры это последние менестрели, которых чаще лупят, чем одаривают благами, естественно, за длинный язык. Рок-группой нынче не удивишь, порой кажется, что их количество равно количеству людей, которым больше нечем заняться. Узнав волшебные три аккорда можно называть себя композитором, а вместе попив недорогой алкоголь — уже группой, но это действительно не про вас. Я пытаюсь понять, как в сумасшедшем водовороте вашего «вида спорта», в этой «тесноте — не в обиде», вам удаётся сохранять собственное лицо, а в вашем случае, ещё, очевидно, и породу?

-Я просто ничем больше не хочу заниматься. Нашёл себя в детстве, влюбился в музыку и в песни, как идеальную форму концентрации и выражения своих мыслей, а так как с детства обладаю критическим мышлением, мои же песни являются для меня помощниками. Когда что-либо меня сильно начинает волновать или что-то требует ответа или призыва, я всегда знаю, что будет песня, она зреет во мне, я не знаю ни слов, ни мелодии, но я её чувствую, предугадываю, когда она вырвется из меня целиком вся, либо будет медленно рождаться по частям. Всё остальное в жизни для меня — это хобби. Нет высшего блаженства, когда понимаешь, что материализуешь через музыку и слова, часть своей души.

А что касается образа, и лица, — по мере взросления и повышения осознанности, я нравлюсь себе всё больше и больше.

Раньше совсем сам себе не нравился, но никак не мог угомонить в себе потребность делиться творчеством. Всегда могу искренне восхититься кем-либо, но люди, чаще всего, как–то странно на это реагируют, недоверчиво. Похоже, мы все вообще мало друг друга хвалим, забывая, что каждый день для каждого в чём–то подвиг!

-Публика… Легче всего сказать — какая публика, такое и отношение к ней, ей ещё надо доказать, что она не «кокос». Моя же позиция такова: в среднем, «рок» — это регулярная попытка завалить публику, которая тоже на концерт идёт не за музыкой, а за первобытными ощущениями, драйвом. Впрочем, есть исключения. Мячик на вашей стороне, вам слово, Игорь, — что для вас «рок-н- рол»?

-Жить душой!

-На ваш взгляд, кто первая тройка «рокеров» всех времён и народов?

-Боб Марли, Майкл Джексон, Джон Леннон.

-Настоящий «рок-н-рол» штучный товар, в основном на рынок выбрасывается более — менее отформатированная «некондиция». Как вы относитесь к качеству того, что делаете вы сами?

-Увы, качество — это моё самое слабое место. В основном, всю жизнь я бежал за идеей, и записывал свои песни, на чём мог, по большей части, на своих домашних или мобильных, перевозных малобюджетных студиях. Мощные компьютеры, и доступное программное обеспечение сослужили мне двоякую службу: с одной стороны, я имел возможность ни от кого не зависеть, создавать треки самостоятельно, когда хочу, и делиться своим творчеством сразу, и получать отклик. С другой стороны, я загубил много своих крутых идей, разменявшись на запись их без вложения денег в студию.

Сейчас я навёрстываю это упущение. Решил отныне записывать песни только на студиях, как бы долго не шёл процесс, ибо дело это не дешёвое. Со временем, я перезапишу все свои песни качественно.

-С рок-н-ролом мы разобрались, дальше, мне кажется, вам будет отвечать достаточно просто.В музыке, как известно, не бывает единомышленников, этим музыканты отличаются от других деятелей искусств. Вы — особый случай, Игорь-старший, вероятно, предвидя свою и вашу жизнь, чтобы вы не побирались ни у классиков, ни у современников, накопил многое, чем не успел сам воспользоваться — теперь это ваше наследство, с которым вы вольны поступить по собственному усмотрению. А вопрос у меня такой: разделяете ли вы творческие и политические взгляды Игоря Владимировича?

-Объединяю!

-Честно — не ждал в вас встретить столь остроумного собеседника, но тем приятней наш разговор. Однако, Игорь, продолжим: поскольку ваша фамилия Тальков, а подлецы, они, кстати, не-ду-ра-ки, уместно спросить, как вам живётся, как вам поётся «через сто веков» с тех пор, как Игорь-старший покинул сцену? И насчёт «Войны», можете сказать — закончилась, или она продолжается?

-Чтобы что-то понять, достаточно мгновения, но идём мы к этому мгновению с разной скоростью. К одному и тому же… кто-то час, кто-то год, кто-то век… Раньше я думал, что нужно обязательно остановить войну в этом мире. Во всех её формах. Я знаю, что это гипотетически возможно, при верном общем информационном поле, и разумном самоуправлении людьми. Но чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что этот мир — это этап, тест, урок, для кого-то тюрьма, — и в общем, мы с вами родились в воспитательном учреждении, где каждый находит свои задачи, и извлекает уроки. Потому, наверное, глупо стремиться повлиять на весь мир, и желать от него всего, написанного на знамени Великой Французской Революции. Наш мир — это распутье между раем и адом, добром и злом, которые здесь присутствуют одновременно. Многие люди не желают себя связывать с возможным воплощением ни того, ни другого, им важно понять, зачем они оказались в это время на этой планете, в мире, в котором им удастся не многое изменить?

К сожалению, многие так и остаются в неведении, занятые бытовыми проблемами, забывая о смысле жизни, тратя время, ей отведённое, либо на выживание, либо на поиски земных удовольствий. Я – человек, и меня не миновало ни то ни другое, но я так же с детства осознаю, что рождён здесь с какой-то целью, которую, быть может, мне не дано будет и понять, но я проживу, я понесу крест свой ради неё. Я понимаю, что этот мир очень болен. В свои 33, возрасте Христа, я понял, что изучая мир, испачкался сам, знаете, это, как письмо из налоговой… Получишь, а времени на раздумье нет, — жизнь конечна. Я нахожу в себе смелость признать, что отец бы, наверное, не одобрил ту цену, которую мне пришлось заплатить за отказ играть по нелепым правилам, за уход в себя, и потому уже третий год моё самоощущение–самоочищение, пусть это не вызовет у кого–то улыбки. Да, я перестал принимать алкоголь, полностью отказался от пищи, в основе которой лежат зоология и биология, — довольствуюсь дарами природы, и тем, что выращено на земле, активно занимаюсь спортом. Знаю, со мной не многие согласятся, но у каждого своя правда.

-Как ни крути, Игорь, а родители для нас являются зеркалами, иногда кривыми, иногда прямыми, и тут, что ни говори, мы — в них. Мы носим фамилии отцов, но наполовину мы наша мама. Мама ваша — человек, в любви которого можно не сомневаться. Естественно, сложно быть женой певца и матерью певца. Прошу вас — расскажите о ней?

-Мама могла пойти путём земного успеха, но выбрала путь духовной эволюции, встретив отца. В результате получила и то и то. От мамы я получил скрытую силу, чувство победителя при любых раскладах и обстоятельствах. Она мудрая душа — дающая!

Такие души удерживают этот мир от полного краха. Она тихий воин, но сила её такова, что ей не надо повышать голос. Те, кто её знают, согласятся с моими словами. В ней удивительно сочетаются жёсткость цунами и мягкость ручья. Думаю, она созреет для написания книги, ибо её личность и жизнь достойны этого.

-Коррозия славы, если она вас найдёт, — вы же собираетесь с ней бороться? Или вы не будете тратить нервы на что-то непонятное?

-Я стремлюсь к реализации, хочу собирать залы, большие площадки. Это даёт возможность качественнее реализовывать свой материал за счёт энергии признания, ну и повышения финансовых возможностей. Хочется снимать художественные смысловые клипы, хочется играть на крутом звуке, не думать о том, как и на что содержать коллектив, где искать деньги на студию и так далее…

Думаю, успех позволяет забыть обо всех этих бытовых проблемах, и спокойно заниматься качественным творчеством. Я стремлюсь к объединению людей по духу и разуму, стремлюсь к совместной эволюции со своим слушателем. Повышенное внимание я получил с детства, потому, не оно мой мотиватор. Я занимаюсь тем, чем занимаюсь, потому что больше ничем заниматься не хочу.

-Имеет ли право музыкант давать себе самостоятельную оценку, или в зачёт идёт только мнение слушателей?

-Это понятие взаимосвязанное. Ты создаёшь себе зрителя, зритель создаёт тебя. Я всегда был вне этого. Я могу спорить в мыслях сам с собой во время исполнения какой-либо песни, потому что в зале считываю людей, которые со мной в чём-то не согласны. Круто, когда удаётся раскрепоститься, слиться со зрителем, хуже когда бывает между нами стоит стена и её никак не получается разбить. Раньше в такие моменты на сцене я мог замыкаться в себе, сегодня я этого себе не позволяю. Победа любой ценой — моё сценическое кредо. Потому что, я осознал, что всё зависит от меня, тогда как раньше предпочитал отдавать право решить мою участь зрителю, а с таким соблазном мало кто может справиться, потому меня часто разрывали зрители. Не я рвал зал (есть такое выражение у музыкантов – «порвать зал»), а зал рвал меня. Но через это тоже полезно пройти, если серьёзно изучать и учитывать психологию людей и толпы.

-Кто ваши спонсоры? Я думаю, что человеку с фамилией Тальков, да ещё и с именем Игорь так просто не ответишь — Роскосмос подаст?

-Роскосмос, как и НАСА, — обманщики, и это вообще одна контора, а в моих песнях — правда. Так что, исключено!..

Ну а если серьёзно, то мои спонсоры — моя мама и отец, плюс — мои зрители на концертах. Ещё люди иногда присылают на карточку от души или покупают диски и книгу. Люди с деньгами никогда не проявляли интерес ко мне, как к автономной творческой единице. Как к сыну отца — да… было много предложений разных по жизни, как продюсерских, так и совсем экзотичных — от дочерей олигархов, я всегда чувствовал, что это всё не мой путь.

Продюсер – это, по сути, продавец продукта. Мало кто хочет выпускать йогурт с собственным мнением, а «оно» у меня на всё собственное, а нужно, чтобы его не было, тогда с тобой будут сотрудничать, вкладывать в тебя.

Я не знаю, возможно, так только у меня, но у меня сложилась такая картина понимания взаимодействий в шоу-бизнесе. Потому, я всю жизнь в андеграунде, и от того моя ситуация и судьба ещё уникальней.

Как–то раз нам с моим другом, режиссёром из Луганска, Алексеем Селивановым, «хороший человек» помог построить видеостудию в Луганске. Может быть, это громко сказано, но нам хватило, чтобы арендовать и переоборудовать цех на местном заводе, обзавестись минимальным необходимым оборудованием, мы снимали там эпический клип про ошибки человечества, про причины войн, про разумность людей, про осознанность поступков, про суть вещей и людей… Но началась война, и нашу студию разгромили, теперь там просто гора побитых кирпичей. Материал кое-какой есть, но уже много лет мы к нему не притрагиваемся.

Я давно открыл для себя Луганск, и знал, что у этого города великая судьба, но конечно я не ожидал, что она настолько печальна.

-В вашем окружении находятся люди, так сказать, вставшие под ваши знамёна, есть и достаточно эксцентричные. Люди из вашей команды — кто они? Ну, например, человек с ником Полумисков Джей? Имя такое, полумистическое-полуюмористическое, но, как я знаю, у вас и у него есть изобретательские идеи?

-Я открыт для всех людей, но взаимодействую с ними по принципу «естественного слияния по вибрациям» — по осознанию. Всегда знаю, что могу дать тому или иному человеку, так же как и получить от него. Иногда осознанно жертвую собой, ради изучения людей. Мечтаю о постоянном составе своей группы «МИРИМИР», но на долго мне пока что не удавалось удержать неизменным ни один состав, по ряду причин. В основном это финансовые сложности, не все готовы терпеть лишения ради идеи, или просто вкладывать всю свою душу и время в чужое творчество. Сегодня у меня появились люди, с которыми мне комфортно, в которых я вижу участие, они живут в моей музыке душой, душами, но времени прошло пока что не много, чтобы я мог сказать, что группа «МИРИМИР» — это вот эти люди. Однако, я знаю – мечты сбываются… я это точно знаю, а потому, возможно, пришло время для осуществления и этой!?

-Ваш отец весьма успешно снимался и снимал, а вы пробовали себя в кино? И как кино-композитор, конечно?

-У меня есть масса инструментальной, атмосферной музыки, но я абсолютно не умею продвигать своё творчество на рынок. Не потому, что я ленивый или глупый, а потому, что это, наверное, другая профессия — здесь имеет место быть умение подать, продать свой продукт. Я же никогда продукта из своего творчества пока что не делал, была попытка в 2005 году, я выпускал официальный альбом, но тогда что-то пошло не так… Удар был перенесён мною болезненно настолько, что я 10 лет после этого творил сам по себе и выступал там, где мне делали концерты обычные люди, которые знакомились со мной «вконтакте». Я просто закрылся от мира, и ушёл в самопознание, сегодня же я открыт для мира, и это становится всё взаимнее, потому, думаю, — обязательно и в кино буду сниматься, и писать эпические треки для фильмов!

-То, что вы не частый гость в СМИ — это ваше собственное затворничество или следствие какой-то «их» политики?

-У меня нет пиарщика, который бы меня двигал. Это тоже дорогое удовольствие. Я всегда открыт для предложений эфиров, интервью и так далее… Правда, меня часто вырезают «после» — просто делают так, как им нужно для передачи. Но, всё же, есть плюсы, что люди увидят, возможно, зайдут ко мне на страницу, заинтересуются.

С другой стороны, я действительно не хочу навязываться, иначе уже давно бы стал видеоблогером. Мне всегда есть, что сказать, но в тоже время, я хочу, чтобы меня слушали те, кто хочет этого сам. Потому, я, в принципе, никак не забочусь о популяризации своего «контента». Я, как Ваня на печи, сам не приду — меня нужно звать!

Сегодня реально можно за счёт интернета обрести аудиторию, потому, теперь я сосредотачиваюсь на качестве своего «контента». Кстати, раз уже речь зашла, практически, всё видео, которое сегодня есть со мной в интернете, мне не нравится — я очень изменился за 2 года осознанной жизни, я это вижу и хотел бы обратить на это внимание моей публики.

Я осознаю причины не массовости моих постов в интернете, по большому счёту я никогда не стремился ничего сделать для людей — я делал их для себя, подвергая их критическому разбору на виду у всех желающих. Буду откровенен, даже сокровенен — у меня была масса публичных фиаско в жизни, на глазах у тысяч людей, но мой путь наверх не заканчивается, надеюсь. Я долго искал себя, и сейчас, мне кажется, знаю, «кто я и зачем»? Планирую записать второй официальный альбом, вижу там силу в песнях, которые могут сделать меня медийным. Как видите, я в пути, и мне ещё очень много–чего нужно от жизни.

-Очень искренне рассказали, признаюсь, что не каждый бы стал. Но у нас нет времени на комплименты. Скажите, Игорь — у вас очень много фотографий, где фоном Санкт-Петербург, набережные Невы, друзья с питерскими глазами… Логично предположить, что с городом вы, всё-таки, помирились, более того, как в песне у Городницкого, вероятно, и живёте вы «меж Москвой и Петербургом» — в этом есть правда?

-Да, правда. В Питере я бываю чаще всего из всех городов после Москвы. И я с ним никогда не ссорился. Вот с Луганском бывало, как я рассказывал, а с Питером я согласен во всём. Забрал отца — подарил двух сыновей. Архитекторы хорошо знали, где строить — этот удивительный город, один из каналов моего вдохновения.

-А в другие города вам удаётся заглядывать? Кто ещё видел ваши выступления? Россия — это 83 региона… Крым и Севастополь входят в ваши творческие маршруты?

-Я приеду в любой город, в котором будет рентабельно организовать мой концерт. А это уже зависит от людей, а люди — от рекламы — и это замкнутый круг. Мечтаю о своём огромном автобусе, жить в нём, ездить с группой, возить с собой крутую аппаратуру и давать концерты везде и всюду.

-И, наверное, последний у меня вопрос к вам, Игорь: речь о вашем проекте «МИРИМИР». Название интригует — о чём это? Расскажите чуть-чуть о нём?

-Название — это фрактал смыслов, впрочем, как и всё моё творчество. Я могу расписать разные смыслы, которые можно собрать из этого слова, но лучше, чтобы каждый видел в нём то, что ему самому ближе или искал. Я сам до сих пор нахожу, и, надеюсь, не перестану этого делать никогда!

-Что вам пожелать? Пишите и исполняйте, у вас это получается, и оставайтесь собой — вот это не у всех получается. Не давайте нам забывать Игоря Владимировича. С искренней надеждой на ваши успехи в будущем, Игорь Киселёв.

-Благодарю!

Игорь Тальков о творчестве, России и вере в Бога