Итак, Тармо привёз нас с Витей на новую для нас ферму. Приехали мы туда вечером, уже в темноте. Это был, кажется, конец июля, или самое начало августа. Хозяина звали Юхани, дядя нашего Тармо, его жена – Мария. По виду ему было лет под 60, а она была моложе его лет на 10-15. Кажется, это был у него второй брак, и не знаю, были ли у него дети. Это всё мы узнали позже. Пока же нас разместили в доме для работников. Это был отдельный дом, конечно выкрашенный в красный цвет.
Внутри он представлял собой большую комнату со столом посередине и телевизором у стены. Но самое интересное, что с двух сторон возле стен были устроены полати – по всей длине комнаты, метров 10, и примерно метра 2,5 в ширину. Они закрывались занавесками, и также, кажется, были частично разгорожены на секции. Короче говоря, внизу общая территория, а на полатях – твои личные покои. Здесь размещалась бОльшая часть работников – человек 10-12. Несколько в стороне были ещё и отдельные домики, на 2 человека каждый. Пока мы с Витей разместились здесь, на полатях. В общем, по внутреннему устройству это чем-то напоминало тюремную казарму из фильма «Джентельмены удачи», хотя атмосфера была, конечно, не уголовная.
Нас, в общем-то, хорошо приняли те, кто здесь работал. Это были все русские, но, как и водится, — из Эстонии, либо из Карелии. Был один парень, которого звали Валя – длинный, худой, немного неказистый, но в общем, добродушный, а остальные все девчонки. Мы быстро со всеми перезнакомились. Нашу интеллектуальную компанию составляли в основном две родные сестры из Петрозаводска – Катя и Люба. Они учились в Петрозаводском университете, изучали финский язык, а Катя (старшая) вообще была переводчицей, свободно шпарила на этом, тарабарском для нас, языке, за что мы ее очень уважали. Имена остальных уже не помню, но некоторых помню визуально. Были две курьёзные подружки. Одна тёмненькая, которая постоянно попадала в какие-то передряги, падала с велосипеда, на котором не умела толком ездить, а вторая светленькая, пила чай под названием «Похудей», и постоянно подтрунивала над своей подружкой. Когда тёмненькая уезжала в город в магазин на велосипеде, светленькая с непередаваемой иронией говорила ей: «Береги себя!»
Приехали мы, кажется, под выходной, и это было очень хорошо, чтобы освоиться на ферме и в её окрестностях. В общем-то, уже с вечера мы многое узнали о ферме, об этой местности, о Юхани и Марии – от работников фермы. На второй день наши познания продолжились, как от тех же работников, так и от собственных впечатлений. Интересна была местность, в которую мы попали. Это было, как я уже говорил, километрах в 50 от Суоненъёков, и главный городок (в общем-то, по сути, небольшой посёлок), к которому тяготели все окрестные жители в радиусе километров 20, назывался Рауталампи (Rautalampi). Перевести это название, как и часто в Финляндии бывает, — не сложно: rauta – это «железо», а lampi – «пруд, озерцо». То есть, «пруд, или озеро, богатые железом». Рауталампи расположен, действительно, на берегу озера, только не маленького, а огромного, как это часто бывает, и вообще-то такие водоёмы называются у них Jarvi. Но этот городок назван в честь «маленького озерца». Рауталампи, пожалуй, будет ещё в 2-3 раза меньше, чем Суоненъёки, но там есть супермаркет, почта, разные киоски, библиотека, интернет и все прочие блага цивилизации.
Наша ферма находится в местности, которая называется Ропола (Ropola), и даже улица, которую пишем в почтовом адресе, называется Ropolantie – то есть, улица Рополы. От нас до Рауталампи можно добраться за 5 км, либо за 2,5. И вот почему такая разница. Оказывается, Ропола – это полуостров, сильно вдающийся в озеро, на противоположном берегу которого и находится Рауталампи. Поэтому когда ты, скажем, едешь на велосипеде, то надо обогнуть полуостров, выехать на шоссе и так попасть в город. Можно же сесть в лодку, надев обязательно спасательный жилет (за этим всегда строго следила фермерша, Мария), и, быстро гребя вёслами, преодолеть 2,5 км по водной глади за считанные 20 минут. Надо ли говорить, что мы с Витей, живя тут, превратились в отличных гребцов, и по всем делам в «город» ездили исключительно на лодке.
Узнали мы также, что Юхани и Мария, помимо малинной фермы, занимаются «ресторанным бизнесом». У них прямо на ферме есть замечательный ресторанчик, в котором практически каждую субботу проводят свадьбы. Для развлечения гостей имеется также очень большая лодка с множеством вёсел – «под старину», а также и баня на берегу озера у них высокого качества. В этой бане можно париться и простым смертным, но по субботам, если свадебные поезжане запросят истопить баньку, то нам уже нельзя. Висела там в предбаннике шкура кабана, и было проведено электричество. Но самое интересное, что чаще всего еды для свадебных гостей готовилось много, с запасом, они не съедали всё. И вот по воскресеньям, когда свадьба уже заканчивалась, у нас начинался пир горой – всё, что было наготовлено сверх запаса, Юхани приносил нам, любил устраивать угощение. Однажды, помню, мы сидели злые, т.к. он обманул нас с зарплатой, пообещав сначала платить за ящик собранной малины, кажется, по 1,2 евро, а на самом деле выплатил по 0,75 евро. Мы сердились на него, и вот он, чтобы нас задобрить, принес нам половину свадебного пирога. Я уже упоминал, что в финском языке много слов, смешных для нашего уха. Так вот и пирог называется «kakku». Юхани пришел как бы с повинной и сказал по-фински что-то типа: «Я принёс вам какку, ешьте на здоровье, только не сердитесь!»
Осмотрели мы и территорию фермы при свете дня. Она находилась в конце большого полуострова, с трех сторон окружённая водой. Общая площадь была, возможно, гектара 4-5. Малиновых рядов было штук 20 длиной метров по 70. Малина по-фински называется vadelma. В начале почти каждого ряда висела табличка для гостей на свадьбах с таким текстом вроде: «малину не есть – это не входит в оплату свадебных развлечений!» Юморист Витя теперь и меня часто называл, вместо моего имени, «Вадельма» — по совпадению первых букв. По середине полуострова шла дорога, отходившая с основного шоссе, и упиралась в территорию фермы, собственно в хозяйский дом и ресторан (окрашенные, конечно, в белый цвет). По-моему, в Финляндии других цветов краски вообще не существует. Витя как-то сказал: «Если бы я жил в Финляндии, то открыл бы завод по производству белой и красной краски и был бы здесь миллионером» (не помню, писал ли об этом раньше, но тут как раз имеет смысл это упомянуть). Справа располагались малиновые ряды, уходящие вниз, к бане и озеру. Также справа, как бы разделяя малиновые ряды на две плантации, стоял тот самый большой дом для работников. Слева был большой старинный сарай с заездом на второй этаж (как можно увидеть на старинных картинках, в фильмах) – для хранения сена. Своё значение как скотный двор, хлев, он, видимо, давно утратил, и стоял просто для антуража и для всяких хозяйственных нужд. Выкрашен красной краской. Чуть вглубь, слева стояли маленькие деревянные двухместные домики красного цвета, тоже предназначенные для работников. Сейчас точно не помню, их было не то 2, не то 3. Чуть позже как-то один из домиков освободился, и нам с Витей удалось перебраться с полатей общей комнаты в этот домик. Жить в нём было, конечно, уютнее, чем в большом «общежитии».
Выходной прошел, и на следующий день началась наша работа. Собирать малину я умел хорошо, еще с английских времён. Витя тоже быстро обучился этому нехитрому делу. И, в общем-то, здесь мы тоже были в числе передовиков. Юхани был очень щепетилен в работе. Он ставил тебя на ряд. Когда ты прошёл этот ряд, надо было его разыскать, и сказать по-фински: «Juhani, mina loppu riivi, anna mule uusi riivi», что в переводе означает: «Юхани, я закончил ряд, дай мне новый ряд». Юхани шел с проверкой, и если ряд был собран тщательно, давал тебе новый ряд. Никаких языков кроме финского он не знал, поэтому мы вынуждены были учить финский. Тут нам неплохо помогала Катя. Многие фразы и особенности финской речи помню и сейчас, спустя почти 20 лет. Так, наша пословица «В гостях хорошо, а дома лучше» по-фински звучит так: «Oma maa mansikka, uma maa — mustikka» — «Своя страна клубника, чужая страна — черника». Когда же наступало время заканчивать работу, а народ был рассеян по малинным рядам, Юхани подходил к началу первого ряда и громогласно, как Перун, орал: «Ka-a-ajkki, lo-o-oppu!», что в переводе означало «Всё закончено!» Нам всегда казалось, что от его звуковой волны малина с веток осыпалась в радиусе 10 метров!
Так мы работали на сборе малины недели три с половиной, практически до конца августа. Был труд, был и отдых. Изредка мы выезжали на велосипедах посмотреть на окрестности, в основном же катались на лодке. Сперва у нас не совсем чётко получалось грести в 4 весла, но довольно скоро мы этим искусством овладели в совершенстве, и если ехали вдвоём, то лодка буквально неслась по озеру, как на воздушной подушке. А бывало, что мы ездили в магазин на лодке вшестером, и когда ехали назад, нагруженные сумками с продуктами, то лодка едва не уходила под воду, было опасно. Особенно это усугублялось, когда по озеру мчались гонщики на быстрых моторных лодках, дававшие мощную волну. Тут наша гружёная лодка едва держалась на воде. Возле нашей бани у озера был причал для лодок. По-моему их было всего 2, сделаны из пластика, не считая старинной большой деревянной, которую использовали редко, и только гости на свадьбе. На противоположном берегу, в 2,5 км был также небольшой причал, лодку можно было закрепить цепочкой, или тросиком и замкнуть на ключ. От этого причала мы поднимались вверх прямо к шоссе, на противоположной стороне которого, кстати, была небольшая земляничная поляна, и мы ходили туда лакомиться. Потом по шоссе ещё надо было пройти метров 300-500, и это была уже центральная площадь Рауталампи с магазинами. Покупали мы там что было надо (как шутил Витя, с ценами от нуля до единицы), и ехали обратно. Однажды у Вити заболела нога, видимо, растянул мышцу, она немного опухла и было больно ходить. Доковыляли мы с ним до лодки, и я повёз его в местную поликлинику, или медпункт. Там посмотрели, что-то сказали, выписали, кажется, эластичный бинт и таблетки ибупрофен. Самое смешное, что два года назад у меня в Англии была такая же история, перетрудился на сливах, и мне тоже выписали эластичный бинт и ибупрофен. Я смеялся, говоря, что у них это, видимо, средство от всех болезней. Потом довольно быстро у Вити всё прошло. Ещё запомнилось, как я ехал в лодке один из магазина при сильном ветре. Волны яростно бились о борта, чуть ли не запрыгивая внутрь лодки, я грёб изо всех сил, и в результате вместо 20 минут затратил времени в 2 раза больше. Сразу начинаешь ценить, как же приятно и легко ехать в штиль. В общем, за эти 3,5 недели мы накатались на лодках столько, что я, видимо, за всю остальную жизнь столько не ездил.
Любили мы также топить баньку. Кроме субботы, когда в ресторане были гости, мы могли это делать каждый день. В сауне была небольшая печка, и маленький котёл с водой. Главное, чтобы котёл не закипел. В финской бане нужен сухой жар, ведь она разогревается порой до 130 градусов, и если туда примешать ещё и пар, это будет смерть. Поэтому, когда мы сильно её раскочегаривали, надо было вылить закипающую воду, и долить снова холодной. Помню, Витя как-то вылил весь кипяток на газон возле бани, а это, оказывается, было любимое детище Юхани, и он был этим очень недоволен.
Периодически, особенно под выходные, мы устраивали барбекю на лужайке возле бани (там было место для костра, как и у всех нормальных финских хозяев). К нам присоединялись Катя, Люба и другие насельники нашей обители. Интересно, что и Юхани с Марией тоже сидели по вечерам в своём ресторанчике вдвоём. Мы постоянно видели их там. Причем, надо знать финскую неторопливость, и даже я бы сказал, заторможенность. Вот, скажем, сидят они молча минут 10. Потом Мария произносит: «Сегодня день прошёл хорошо». Проходит минут 15 тишины, и Юхани отвечает: «Да, день прошёл хорошо». За это время они выпивают по бутылочке пива, сидят ещё минут 15 в тишине и потом идут спать. Нам почему-то было всё время жалко их, таких одиноких и молчаливых, и однажды мы подошли и позвали их к нашему очагу возле бани. У нас были пожарены нехитрые сосиски на углях, хлеб, овощи, немного пива. Мы сидели небольшой компанией на берегу озера, разговаривали и слушали, как на том берегу какие-то выпившие финны горланили под баян песни с известными русскими мелодиями, но на финском языке (это у них распространённое явление). И вот пришли приглашённые нами Мария и Юхани. Они, видимо, были приятно удивлены этим приглашением. Принесли бутылку вина, какое-то угощение. Это было уже незадолго до нашего отъезда. Сидели мы, наверное, больше часа, и наши фермеры с нами много говорили. Мария говорила по-английски, а для Юхани она была переводчиком. Она нам с гордостью сказала, что её бабушка шведка, так что в ней не только финская кровь, но и значительная доля шведской. Говорили о ферме, о работе, о ресторане, об отдыхе, о России и разных странах. В общем, был интересный вечер с общением. Спустя час, или полтора наши гости-хозяева откланялись, поблагодарив нас – видимо наговорились они за этот вечер на целый месяц вперёд. И мы были довольны, что вытащили их из финского ступора.
Так миновали недели три. Дни становились короче, вечера темнее, а ночи – холоднее. Малина заканчивала расти, её было всё меньше и меньше. И вот настало время уезжать. Оказалось, что Кате с Любой надо ехать сначала в Питер по делам, а потом уже к себе в Петрозаводск. Так что мы сговорились ехать вчетвером. Помню, что у них были номера водителей, которые постоянно ездили из России в Финляндию, и вот мы заказали такси из нашей Рополы но не до Санкт-Петербурга, а до Выборга. Видимо, у наших водителей был только такой маршрут, сейчас деталей уже не помню. Приехал за нами старенький синий микроавтобус и повёз в сторону дома. Помню такой удивительный эпизод: захотелось нам купить мороженного, заехали по пути в большой город Миккели – на его окраине, как раз недалеко от шоссе много огромных супермаркетов. Заезжаем, заходим в один из огромных магазинов. Берём мороженное, какое хотим. В магазине этом штук 50 касс, выбираем первую попавшуюся. Стою со своим мороженным, и вдруг слышу сзади голос: «Вадим, привет, ты как тут оказался?» Поворачиваюсь, а это моя знакомая из университета. Вот это уж точно — мир тесен! Это надо же было так просто захотеть мороженного, в чужой стране, произвольно выбрать город, вокруг которого куча супермаркетов, а мы заходим в какой-то один из них, в нём 50 касс, встаём в какую-то любую. Да ещё ведь и встала она прямо за мной. Если бы чуть позже подошла, и накопилось бы 3-4 человека за мной, могли бы и не встретиться! Вот это встреча так встреча! Она, оказывается, где-то тоже на ферме возле Миккели огурцы собирала. Это, наверное, была самая удивительная встреча в плане невероятности, каждый раз её вспоминаю, если сталкиваюсь с подобными историями.
Едем дальше, пересекаем границу, довозят поздно вечером нас до Выборга. Несколько ночных часов проводим в привокзальном кафе, пьём кофе, смотрим телевизор. Именной той ночью, когда мы вернулись, произошли какие-то взрывы в Москве – не то теракты, не то газ в доме взорвался, погибли люди, и во всех выпусках новостей были эти печальные известия. Дождались мы утра, купили билеты на первую электричку и благополучно добрались до Санкт-Петербурга. Так закончилось это невероятно насыщенное путешествиями и приключениями лето 2002 года. Но сами путешествия и приключения не закончились, о чем рассказ далее.
Обратная связь
Двадцать лет назад, летом 2001 года я работал на клубничных грядках в Финляндии, о чем уже писал ранее. Тогда мне удалось познакомиться с одной интересной семейной парой, которых звали Гена и Света. Со Светой мы обмениваемся настоящими письмами по почте и по сей день, что, увы, является уже большой редкостью. За время нашего общения мы рассказали друг другу очень много всяких интересных историй, участниками которых нам приходилось быть. Среди прочих я часто вспоминаю следующий рассказ Светы.
Когда-то, в 1980-е гг. она жила в Московской области, и после школы поступила в один из московских вузов, училась на инженера по водоснабжению, успешно закончила этот вуз. На 1-2 курсах студенты, как известно, изучают иностранные языки. В случае Светы это был немецкий. Она его знала неплохо, даже очень хорошо. По мере изучения приходилось читать и переводить всё более сложные тексты, сначала общего характера, разговорные, потом уже содержащие азы специальности, и, в конце концов, – совсем трудные – научные статьи на немецком из оригинальных журналов, написанные немецкими учёными. Тогда часто вузы выписывали научные журналы не только на русском, но и на иностранных языках. Света с этими заданиями хорошо справлялась, вошла во вкус. Особенно ей нравились статьи одного из профессоров (имя я не запомнил), отличавшиеся высоким профессионализмом и великолепные по языку. Она читала его статьи в разных номерах научного журнала, и, как оказалось, он не слишком старый, жив-здоров, и благополучно трудится и по сию пору (на то время). Мало того, в журнале был указан адрес того института в Германии, где он работает (интернета тогда ещё и в мыслях ни у кого не было, это был обычный почтовый адрес). Света, по прочтении всех его работ, захотела как-то высказать ему своё почтение, поблагодарить за труды. Села за стол, быстро написала ему письмо по-немецки, и отправила по указанному в журнале адресу в Германию, не надеясь особо на ответ: кто, дескать, ОН и кто она!
И каково же было её удивление, когда спустя месяц, или два, она вдруг получает ответ от этого профессора из Германии. Видимо, и он был не меньше удивлён, что какими-то путями журналы с его статьями попадают из Германии в московский инженерный вуз, там их кто-то читает, да ещё и хочет пообщаться. Так у них завязалась переписка, где они обсуждали не только вопросы водоснабжения, но и вообще говорили обо всём на свете, сложилась настоящая дружба по переписке – такая вот, совсем неожиданная. Потом, когда Света, как этническая финка, собралась с мужем переехать на ПМЖ в Финляндию, профессор удивился, даже опасался, как же будут они там начинать всё с нуля. Он даже посылал ей какие-то посылки в виде одежды, продуктов и т.д. – настолько это, по его мнению, было трудным.
Теперь Света с Геной уже 20 лет живут в Финляндии, хорошо там обосновались, а переписка с профессором как-то потихоньку заглохла и прекратилась. Может быть, он умер, так как этой всей истории более 30 лет, а он уже тогда, видимо, был не совсем молод. Но вот сама эта история меня всегда вдохновляла. Сколько в нашей жизни бывает таких вот, как будто бы, случайностей, которые потом вырастают во что-то большое и интересное. И во многом именно в нашей власти выбор этого пути.
Вадим Грачев
ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ:
Второй раз в Финляндии. Лето 2002. Часть первая. Как мы доили коров и что из этого вышло
Второй раз в Финляндии. Лето 2002. Часть вторая. Как мы перестали доить коров и что из этого вышло
Второй раз в Финляндии. Лето 2002. Часть третья. Снова на старой ферме
