Что тянет в Оптину молодых людей?

Молодые всегда тянулись в Оптину пустынь, но в последнее время их можно встретить здесь особенно часто (по нашим наблюдениям). Едут на автобусах, поездах, машинах. Как туристы, паломники, трудники. Едут компаниями, парами, в одиночку. Причем все они проводят в обители достаточно много времени. Мы решили не строить домыслы и не искать объяснений этой тенденции в социологии или психологии (или где еще нынче ищут ответы?), а спросили у девушек и парней прямо: почему модным выставкам и сериалам они предпочитают монастырь?

Александр. Атеист, наверное

Александр человек немолодой, но это был первый человек, с которым я заговорил в тот день. Он привлек мое внимание тем, что слишком быстро вышел из Владимирского храма. Я как раз стоял на паперти и искал в толпе паломников, к кому бы пристать с вопросами для материала. К тому же Александр встал рядом со мной – отсюда ему было удобно снимать на свою видеокамеру купола Введенского собора.

– Чего-то вы быстро вышли, – не удержался я.

– Да это жене надо, она верит, по святым местам ездит, а я больше атеист, наверное.

Мне тут больше всего понравилось слово «наверное».

– Атеист, а места всё равно святыми называете.

– Ну, святые русские места – это же история.

Тут дождик пошел, давно собирался.

– Мы, в общем-то, только начали по святым местам ездить. Уже были в Дивеево, теперь решили здесь побывать. Надо же куда-то ездить. За границу не очень тянет, свое знать надо.

– И ничего в вашем сердце не екает, когда вы ходите по святым местам?

– Нет, – быстро отвечает Александр, будто был готов к такому вопросу, – я же говорю, я атеист, еще и коммунист бывший.

На этот раз мне нравится слово «бывший». Мне хочется с ним поговорить об этом, но тут Александр все-таки заходит в храм, а мое внимание переключается на компанию молодых людей.

Роман, повар

Девушка и двое парней – без зонтов, без плащей, как и нет дождя – медленно обходят святыни обители, могилы старцев, Поклонный крест… Но в глаза бросается не то, что они не замечают дождя и не суетятся, а внешний вид, больше напоминающий вид хиппи. Особенно выделяется один парень – длинные светлые волосы, джинсы, рубашка в клетку. Подхожу, знакомимся. Роман – калужанин, но уже 6 лет живет в Казани: там нашел жену (улыбчивая скромная девушка немного отошла от нас, чтобы не мешать беседе), устроился работать. «Я повар, последний год пиццу пек, но уволился перед поездкой сюда», – рассказывает Роман.

– А зачем вы вообще в Оптину приехали?

– Ну как?! – удивляется вопросу Роман. – Спасения хочется… – и, чуть помедлив, добавляет: – спасения всем. Мы за духовным окормлением приехали, и персонально к отцу Никону – поговорить, посоветоваться. Святые места посетить, к тому же. Вот, в Клыково были, сейчас в Шамордино поедем.

За дежурным паломническим объяснением на самом деле скрывалась нетипичная для молодых история. Спустя еще немного времени Роман рассказал:

– Я лично к Богу пришел в зрелом возрасте, ну, относительно зрелом, в 19 лет. До этого вообще был далек от веры, меня в ней не воспитывали, мама до сих пор резко негативно к этому относится. Но ничего страшного, жена зато по-другому смотрит!

У меня друг есть, он к вере пришел немного раньше меня, но не склонял никогда, мы просто разговаривали о Боге. А потом… Я помню этот день очень хорошо… Я сидел и читал новости, про то, что в мире происходит, а там какие-то взрывы, войны, наводнения, где-то детей убили, где-то еще что-то, и я побежал в храм. Увидел в храме батюшку и говорю: я не верю, ну, нет у меня веры, а очень хочу, чтоб была. Что мне делать, с чего начать? Он мне: «Ты молись, чтоб веру тебе дали». Вот и все. Потом пошло-поехало. Воцерковился.

В Оптину мы уже четвертый раз приезжаем. Сюда тянет, к тому же здесь такая история, даже атеисты едут.

Когда Роман произнес слова «история» и «атеисты», я даже, наверное, побледнел.

– Вы думаете, что только история их тянет?

– Искра Божия тянет. Приезжают туристами, а уезжают паломниками. Ну, то есть, они сами не осознают, может быть, в какие места приехали, без каких-то христианских мотивов, а потом, может быть, и срабатывает! История Красной Пасхи многих притягивает, это когда убийство трех монахов произошло здесь в 1993-м году.

– Сегодня молодых именно эта история больше всего, скажем так, «цепляет»?

– Меня больше, да. Но старцы тоже. Когда читаешь изречения, там интересные вещи попадаются: «всяк человек ложь – и я тож». Такие вот коротенькие, красивенькие. А вообще-то, мне кажется, любого человека православного тянет сюда. И это нормально.

Роман с другом и женой уходят в сторону часовни на месте захоронения убиенных в 1993-м году монахов. Дождь по-прежнему льет как из ведра. Но по-прежнему его никто не замечает. Вокруг все как обычно: толпы паломников, окружающие могилы, храмы, кого-нибудь из братии…

Только разве что знаменитые монастырские вороны поутихли.

Андрей, будущий чиновник

Андрея я увидел на скамье возле южной монастырской стены. Вид у него был уставший, но умиротворенный. Трудник, догадался я.

И действительно, Андрей уже в третий раз приезжает в Оптину трудником, каждый раз по две недели, нынче послушание проходит в монастырском саду. «Мешков 15 яблок собрали вчера, облепиху собирал еще, исколол все пальцы, – Андрей не жалуется, это я его попросил живописать в красках жизнь современного трудника, – но в основном на подсобном хозяйстве работаем, коровники, лошади, кого только нет».

– Много среди трудников молодых?

– Хотелось бы больше, но есть. Наверное, не все молодые готовы в пять утра вставать! – смеется Андрей.

Самому Андрею рано вставать легко. Студенческая привычка. Учится он в престижном РАНХИГСе, на государственном управлении. То есть он будущий чиновник. «Хотя меня к этому не очень тянет, я бы лучше где-нибудь с людьми работал, а не в Госдуме».

– А что в Оптину тянет?

– Я занимался самбо 10 лет, потом травма случилась, лопнул сосуд в голове, после этого здоровье ухудшилось. И есть боязнь умереть без покаяния, так, наверное, сказать можно. Вот и езжу по монастырям. Еще с детства меня отец к вере привел.

А еще от суеты спасаюсь. В Москве очень бурный трафик, очень много посторонних дел, беготня, Интернет, мессенджеры… Сюда приезжаешь, думаешь, к чему вообще все это, все же бессмысленно. Но потом все равно приходится возвращаться – учеба, родители, которым нужно внимание…

…Мы сидим напротив могил братии монастыря, деревянные и черные железные кресты венчают усыпанные цветами холмики. Мой собеседник смотрят на все это не глазами паломника, а как бы сквозь кресты, сквозь цветы – так смотрят, что мой следующий вопрос – не хотел бы ты остаться в Оптиной навсегда? – отпадает сам собой.

– Приходится как-то держаться веры в миру, не забывать Бога. Конечно, это очень сложно. Потому что страсти одолевают постоянно, – не скрывает Андрей.

– Сейчас столько нападок на Церковь. Это уменьшает шансы найти понимание у сверстников? Возникают с ними споры на тему религии?

– Дьявол очень хитро вообще-то обманул наше молодое поколение, все негативное идет же в Интернете, да и жизнь вся теперь там. Люди даже не понимают, что есть другой мир, что есть Оптина, что вообще есть другая страна и другая жизнь. Все тяжелее объяснять невоцерковленным какую-то суть Православия, рассказывать о священниках. Никто не знает даже, что есть священнослужители, которые воевали, которые много добра делают… Обычно представление о них у молодых людей стереотипное, интернетное. Но надо отстаивать своих священников, всегда нужно это делать. Я обычно просто объясняю: вот, смотри, ты идешь в магазин за хлебом, но чтобы этот хлеб появился на прилавке, нужны посредники, кто-то его готовит, кто-то привозит. Без «кого-то» этого бы хлеба не было. Священнослужители – тоже посредники, без них невозможно совершить церковные таинства. Священник, как проводник, соединяет Бога и человека.

А нападки на Церковь, я не знаю, какие могут быть – Господь поругаем не бывает.

Колокольный звон сзывает всех на службу. Андрей извиняется и уходит. По пути кланяется тем могилкам, на которые так проникновенно смотрел всю беседу.

Ирина, фермер

Ирину я буквально перехватил по пути во Введенский собор, где начиналась служба. Рядом с молодой женщиной шел маленький мальчик, которому она радостно и трепетно рассказывала о старцах. Так обычно говорят о святых, которые чем-то помогли.

– Я приехала из города Кириши, это под Питером. Почему приехала? У меня есть три места на земле. Площанская Казанская пустынь в Брянске, Печоры и Оптина. С этими местами в моей жизни очень многое связано.

– А что связано с Оптиной?

– Когда-то в мои руки попала книга «Пасха красная», в этой книге жизнеописание трех убиенных – я почитаю их за святых уже – новомучеников Оптинских. Один из них, отец Василий (Росляков), в миру Игорь, был капитаном команды сборной СССР по водному поло и показывал хорошие результаты. Я тоже этим видом спорта занималась. У меня тоже были успехи. И вот на этой почве, собственно говоря, я как бы прикипела к Оптиной. Все сложилось.

Я замечаю, что прекращается дождь. Оптину снова оглушает крик воронья. Все происходит настолько быстро, словно это спецэффект в кино. Тем сильнее звучат следующие слова Ирины (а ведь кто-то скажет, что этот «спецэффект» намеренно введен автором для усиления сказанного!).

– Книга, естественно, очень тронула, и вот после прочтения мы приехали сюда. И уже совершенно по-другому на это убийство посмотрели. И, конечно же, Оптинские старцы! Оптинские старцы – это все! Это оплот вообще нашей России, как и Печерские старцы и многие другие старцы. – Ирина смотрит наверх, над куполами – стаи больших черных птиц. И добавляет: – А так я с Богом уже давно.

Давно – это со школы, с того момента, как ей в руки попал молитвослов. Потрясение было настолько сильным, что девочка решила теперь молиться перед уроками в школе и тренировками в спортклубе. «Я играла на достаточно высоком уровне. И всегда чувствовала какой-то Покров, связь с Ним, и уже не могла без этого жить». Воцерковилась же Ирина, как сама говорит, преодолевая «скорби молодости». Воцерковление было из тех, которые меняют отношение к жизни, а значит, и саму жизнь. Первое, что тогда сделала – бросила престижную работу юриста, а ведь подавала большие надежды. «Быть юристом – значит постоянно идти на компромиссы с совестью. Я поняла, что так больше не могу». Теперь Ирина фермер. И певчая в одном из городских храмов.

– Все, я уже в храме, я уже в Церкви, я уже по-другому ни дышать, ничего не могу, – признается бывшая карьеристка, – но, конечно, бывает, что расслабуха какая-то наступает, но ты просто реально понимаешь: не-не-не, другой жизни нет, только вот эта жизнь. С Богом.

А хотите действительно чудо?! – вдруг спрашивает Ирина, и я, конечно, не отказываюсь. – Вот я вам сейчас расскажу!

У меня после первого ребенка 9 лет не было детей, в какие монастыри мы только с мужем ни ездили. Вообще, я скажу так: женщины в таких случаях идут теперь или к бабкам, или к врачам. Врачи – это хорошо, но надо сначала у Бога просить. И вот мы ездили по монастырям, но ничего не получалось. На девятый год отправились в очередное паломничество. Сначала в Печоры, потом в Оптину. Я зашла в часовню, где могила отца Василия, стала писать записку – и думаю: все, больше не буду просить о детях, ну сколько можно уже, никаких сил не осталось, больше не буду тревожить Всевышнего: есть один сын – и слава Богу. Я не знаю, как моя рука сама написала о ребенке… Когда мы вернулись из Оптиной, оказалось, что я беременна. Вот так вот! Наверное, не только Оптинские новомученики помогли, но Оптина стала последней точкой.

Сына назвали Семеном, это ему Ирина рассказывала о старцах по пути во Введенский собор.

***

…Я не совру и не преувеличу, если скажу, что в Оптиной можно остановить практически любого паломника, и ты получишь интересную уникальную историю. Остановишь 200 человек – тебе расскажут 200 историй. Просто место такое: сюда случайные люди не приезжают. Я, например, еще встретил молодую калужскую актрису, которая приехала в Оптину, после того как перечитала Толстого; еще одна девушка, которая работает в иностранной автомобильной компании, решила в святом месте прожить свой день рождения. А потом мне рассказали про иранца, который был большим поклонником современной европейской культуры, но разочаровался в ней. И теперь ездит по России в поисках смыслов. Из Оптиной, говорят, он уехал другим человеком.

В этом году у молодых появился еще один повод посетить монастырь под Козельском. Открылся Оптинский лекторий. Известные ученые и все желающие ищут ответы на самые волнующие вопросы. В этом помогают истории известных россиян, которые тоже когда-то приезжали в монастырь за смыслами. Например, тот же Толстой: впервые будущий классик приехал в обитель еще отроком и написал здесь свой первый оставшийся на века текст – эпитафию на памятнике тетушки. С отрочества же свою жизнь с обителью связал оппонент Толстого – Константин Леонтьев. «Вы меня больше в Оптину не возите, а то я непременно тут останусь», – говорил он матери. Молодым бывал в Оптиной еще один известный русский мыслитель – В.С. Соловьев; кстати, именно он привез в обитель Достоевского. Как эта поездка повлияла на культуру Золотого века, знают все. Молодой, но уже известной «урок светлой веры» получила здесь Анна Ахматова, поэтесса, без которой трудно себе представить Серебряный век, да и шестидесятников тоже. Будучи молодым человеком, успел прикоснуться к старчеству Михаил Чехов, тот самый Чехов, без актерской системы которого трудно представить рассвет Голливуда.

Максим Васюнов