Не так много артистов, которых журналисты очень любят (впрочем, артисты о нашем брате могут сказать то же самое), но Веру Кузьминичну любили все. И дело не в восхищении ролями, молодому поколению ее Анастасия из «Сказания о земле Сибирской» или Ольга из «Свадьбы с приданым» — это всего лишь отзвуки из «махрового прошлого». Дело в другом, в человеческом обаянии. Вера Васильева с первых секунд разговора обезоруживала своей искренностью, а еще через несколько минут ты уже чувствовал, как тает грань между интервью и душевной беседой.
Я с актрисой всегда встречался в ее гримерке в Театре Сатиры. Помню, в конце нашего первого разговора Вера Кузьминична вдруг сказала – у Вас (она даже к тем, кто ей в правнуки годился, обращалась на Вы) хорошие глаза, слушающие, понимающие, а это очень важно.
Один из душевных разговор с Верой Кузьминичной (это было перед одним из первых показов спектакля «Реквием по Радамесу» в постановке Романа Виктюка) повлиял на мою личную жизнь. В этом одно из волшебных преимуществ профессии — интервью с великими часто оборачиваются мастер-классами, где тебя учат аж самой жизни, и учат без всякого назидания и, разумеется, бесплатно. Те, кто свой личный опыт «продает», как правило, не стоят внимания журналистов и читателей.
Мне тогда нужно было принято тяжелое решение, развестись с женой, и Вера Кузьминична это как-то почувствовала и деликатно свернула разговор на тему взаимоотношений между мужчиной и женщиной, которые «всегда драматичны» и счастье в которых зависит «только от умения благодарить судьбу за то, что есть».
«Я хотела бы сказать — благодарить Господа Бога, но до сих пор не воцерковилась», — заметила тогда актриса.
Сегодня одни коллеги написали, что она была счастливой. 55 лет прожила в браке с одним мужчиной, с тем самым Максимом из «Свадьбы с приданым», актером Владимиром Петровичем Ушаковым. Но еще больше коллег поторопились написать, что она жила с нелюбимым мужем, а любила режиссера Бориса Равенских. За Ушакова, мол, вышла замуж от безысходности.
Правда, как всегда, где-то посередине. Любовь к режиссеру, конечно, была, о чем сама Вера Васильева неоднократно говорила и писала, но, скорее, то была любовь романтическая, из книг. Говорю это потому что однажды Вера Кузьминична призналась, что с детства любила читать о героинях, которые всю жизнь любили одного мужчину.
Приведу текст расшифровки небольшого фрагмента нашего разговора, без литературной обработки, так честнее: «По каким-то своим нравственным вещам, понятиям, я была старомодной девочкой, и такой, по-моему, остаюсь (смеётся). Но не девочкой, значит, всё-таки старомодной особой».
Мне кажется, без этих признаний нельзя по-настоящему понять, как она относилась к тому, кого любила и к тому, кого научилась любить. Последнее — куда более настоящее, чем то, что приходит к человеку само по себе, и от чего, как от любого наваждения, трудно избавиться.
Поэтому куда полезнее, если так вообще уместно говорить, вникать в уроки семейного счастья. А оно у Васильевой было. «Вы знаете, у меня всё-таки перевешивает счастье, потому что та драма которую я пережила, она меня обогатила, я стала тем человеком, каким я хотела бы быть», — также говорила мне Вера Кузьминична. Под «драмой» она имела ввиду разрыв с режиссером, а «любовью» к мужу называла «немножечко другую любовь, скорее – материнскую. Мне его жалко было».
Но помимо жалости и материнства, их счастье держалось на той самой благодарности. В этот раз речь не только о благодарности судьбе. Ушаков, во многом, добровольно пожертвовал своей карьерой, чтобы служить своей жене, чтобы та спокойно служила сцене. Все бытовые проблемы он брал на себя. И искренне радовался каждой ее новой победе в театрах, в которых она без устали играла главные роли.
Говорят, что любовь это огромная сила, но благодарности, если она не лицемерная, оказывается сильнее. Пример Васильевой тому подтверждение.
«Я своего мужа любила с каждым годом все больше и больше», — говорила она.
Так что те, кто сегодня пишет, что Васильева прожила с нелюбимым мужчиной – глубоко ошибаются, просто речь здесь идет не о той любви, о которой снимают мыльные оперы, а о той, о которой писали раньше в книжках. И о которой говорил апостол Павел. Удивительно, что невоцерковленная Васильева поняла именно религиозную сущность любви – той, что не ищет своего, что долготерпит и милосердствует.
И той, что «никогда не перестанет».
Помню, что когда наш разговор достиг наивысшей точки доверия, я обнаглел и задал не самый удобный вопрос. «Зачем вы написали в книге, что всю жизнь любили того режиссера, ведь ваш муж был еще жив и ему, наверняка, было больно это читать?».
«Ему было очень грустно, и я чувствовала, что я ему причинила боль», — не стала уходить от ответа Вера Кузьминична. Но с другой стороны, добавила она, книги бы не было, «если бы я не знала, что муж меня понимает с первого нашего слова, с первого вздоха».
… «В общем, не надо торопиться поддаваться страсти», — наконец, сказала мне в тот вечер Вера Кузьминична, догадываясь, что моя молодость вряд ли позволит понять все ее слова до конца. Я тогда, и правда, понял не все, но многое почувствовал. И не развелся.
Максим Васюнов
