Олег Мухин: ребята, мы все космонавты! (Часть-1)

Есть мнение, что жизнь зародилась в океане и когда-нибудь отправится в другой океан, который у нас ночью над головой. Правда, до этого ещё далеко, и в распространение жизни на просторах Вселенной легче не поверить, но уже сейчас над этим работают те, кто занимаются космонавтикой.

Олег Мухин, с которым я хочу познакомить читателей, в космос не летал, но часть любого полёта всегда проходит на земле — это те, кто создают ракеты, строят и обслуживают космодромы, и отправляют в полёт. А есть ещё те, кто хранят традиции и пишут историю космонавтики. Обычно они верны делу космоса — космос их любовь на всю жизнь…

Надеюсь, что портрет, который у меня получился, сумеет передать всё обаяние Олега Петровича, исполнительного директора Северо-Западной Федерации космонавтики России, директора Музея космонавтики имени В.П. Глушко, одного из пионеров космической эры.

В его кабинете в Петропавловской крепости, в котором мы встретились, царит, как в Планетарии полумрак, располагающий к мыслям, настраивающий на воспоминания, которые всегда желанны для журналиста, пришедшего говорить с историей…

— Начну с приятного для Вас и для нас, с прибавления памятников на аллее Дважды Героев в Московском Парке Победы города-героя Санкт-Петербурга. Памятник установлен нашему с Вами земляку, Герою России и Герою Советского Союза, лётчику-космонавту Сергею Константиновичу Крикалеву. Что-нибудь скажете по этому поводу?

— Скажу: давно пора было, но спонсорские деньги, как грибы не растут. Появились они — появился и памятник. Грачья Мисакович Погосян, известный предприниматель, один из строителей космодрома «Восточный», узнал, что уже долгое время Федерация не может изыскать средства на его установку. Зная, какой вклад внес Сергей Крикалев в развитие отечественной космонавтики, в престиж Санкт-Петербурга, он выразил желание взять на себя установку бюста на Аллее Героев. Я присутствовал на его торжественном открытии, куда Серёжа приехал вместе с родителями — это было счастьем видеть их вместе, хорошая дружная семья, воспитавшая прекрасного сына. Ну, как обычно, чиновники самого высокого ранга памятник открывали, почётный караул выстрелил, и память нашего замечательного земляка увековечилась теперь уже официально. Постарались и скульптор Алексей Архипов, и архитектор Феликс Романовский — Сергей стоит, как живой, и в то же время перед нами произведение искусства самого высокого класса — так получилось.

— Один вопрос, как правило, тянет за собою другой: а как вообще у Федерации космонавтики со спонсорами, более-менее благополучно или искать приходится долго?

— Скажем так: они у неё есть, но приходится, как в случае с тем же самым памятником, искать. Смотря, на что они нужны и какие деньги. Если небольшие деньги для существования Федерации, на Праздник День космонавтики, скажем, то у нас есть постоянные члены Федерации, которые с этим справляются — им по карману вложения в подобные мероприятия, ну а если, как с этим памятником — с 2010 года вопрос не могли решить, пока Погосян не взялся…

— А памятник-то действительно вышел динамичным на удивление…

— Главное, что он и самому Сергею понравился. Ещё во время работы над ним Серёжа к скульптору заезжал, он уже там его увидел и внёс коррективы.

— Олег Петрович, а скафандр, изображённый во всех деталях, его в мастерскую привозили (стоимость космического костюма-скафандра около 50 миллионов долларов) или лепили по фотографии?

— По фотографиям, трехмерно, как полагается — их было много, так что нашему Микеланджело вполне их хватило.

— Спасибо за ответ на первый вопрос. Извините, но продолжу на грустной ноте: только за первые полгода 2017 ушли в «Бессмертный отряд» Игорь Волк и Георгий Гречко — низкий поклон обоим…

— Да нет, уже троим. К ним присоединился, тоже Дважды Герой, Виктор Горбатко, на восемьдесят третьем году… Он был на похоронах Гречко, а семнадцатого мая, простились с ним, как говориться…

— Уходит эпоха, что можно ещё сказать: кто-то что-то отмерил для нас, только на это нас и хватает. Надо поберечь остальных…

— А как? Да, это возрастная группа, тут ничего не поделаешь, кому что отмерено, а дальше космонавты выходят в «Открытый космос»… Там уже почитай весь первый отряд, кроме Вали и Лёши.

— И на этом фоне, как гром среди ясного неба известие о том, что четыре космонавта из «ЦПК» подали заявление об уходе из «Отряда действующего» — это как понимать? Вы можете это как-то прокомментировать, Олег Петрович?

— Ну а что тут комментировать, как будто из отряда и раньше не уходили? Вы же смотрели фильм «Экипаж» — космонавтам тоже приходит время «подковы сдирать», когда медицина не хочет брать на себя ответственность за их физическую готовность к тренировкам, тем более, к полёту. Двоих, я знаю, они отсеяли, а Геннадий Падалка сам написал заявление об уходе из отряда — принял решение.

— Возможно, решение им было принято после того, когда его не поставили подряд ни на три предыдущих полёта, ни на два предстоящих?

— Ну а чего он хочет, в отряде три десятка космонавтов, некоторые вообще ещё стоят в очереди на полёт — десять лет! Сами понимаете, «Союзы» на троих рассчитаны, и на место в нём очередь продвигается не быстрей, чем на бесплатное жильё, при том, что ещё и возим наших партнёров с тех пор, как «шаттлы» сошли с дистанции. А он-то, слава Богу, налетался — пять полётов, 878, не часов — дней! Он Крикалева обошёл в последнем полёте, у Серёжи только 803 дня, у Сергея Андреева, ближайшего к ним, — 747. Я считаю, Геннадий правильное решение принял, вполне мужское.

— Да, но он хотел улучшить рекорд, доведя его до 1000 дней – наверное, это было бы замечательно…

— Вы знаете, была бы… Но 1000, — и её бы кто-то тоже побил. По большому счёту, всё только начинается.

— Вы так думаете, Олег Петрович? Значит пилотируемая космонавтика не сворачивает свою деятельность на Орбите, понемногу передавая свою работу в руки автоматов?

— Ну, об этом есть, кому подумать и в профильных институтах, и в привлечённых к нашим проблемам, а я, как специалист, знаю, что длительность экспедиций на Орбиту пойдёт по нарастающей и вряд ли наоборот. В развитии пилотируемой космонавтики могут быть приостановки, но, в принципе, присутствие человека на Орбите будет только наращиваться. И потом, никто ещё не отменял неофициального соревнования начатого 4 октября 1957 года — кто выше, кто дальше, кто дольше…

— Хорошо, пусть так,.. но я Волкова-младшего не пойму, ему летать и летать!.. Сергей, наш, пока единственный, космонавт во втором поколении мечтал о полёте на Луну, за его плечами две миссии, выходы в открытый космос, сотни часов, проведенных в невесомости, — ему только сорок лет!

— Знаете, Игорь, в таких случаях говорят «no comment», но я всё же выскажу свою точку зрения. Понимаете, как это ни неприятно, какое-то время «время» будет работать против наших опытных космонавтов. Причина банальна — по некоторым данным, в 2024 году, очевидно, закончится эксплуатация МКС. А планируемый модуль «Наука», как одна из главных составных частей будущей нашей новой Станции «МИР-2» ещё в проекте. Мы уже отказались от запуска автоматических станций к спутникам Юпитера, под вопросом «Фобос-грунт 2», а помните наш недавний, совместный с Европой провал экспедиции «Экзо- Марс», когда спускаемый аппарат «Скиапарелли» просто плюхнулся на планету, из-за проблем с парашютами… Летать нам скоро какое-то время будет некуда, летать нам, как всегда, если ещё получится, на Венеру и Луну, но, само собой, без человека. Астрономическая программа космонавтики чувствует себя пока нормально — взять хотя бы радиотелескоп «Радиоастрон», изучающий квазары, но человек и в ней не задействован, а космонавтов в Отряде уже 30, и половина из них космос не нюхала даже… Вывод делайте сами.

Я не знаю нюансов ухода Сергея Волкова, но думаю, что он пригодится и на земле, как и Крикалев, да и Падалке найдётся работа, на самом деле её полно…

— Ответ принят и, если я Вас правильно понимаю, Олег Петрович, эта предвидено — непредвиденная усиленная отставка из «ЦПК» не отразилась на работе Федерации космонавтики, — всё ли спокойно в космическом «королёвстве»?

— Уверяю Вас, Федерация существует сама по себе и занимается своими делами.

— Тогда, может быть, поговорим о самой Федерации космонавтики, и её работе, если Вы не возражаете?

Олег Петрович, популяризировать космонавтику и саму профессию космонавта на полуволонтёрской основе — это не единственное направление работы Федерации — с музеями работы хватает?

— Да, мы работаем в постоянном тесном контакте и с музеями, и со школьными музеями. Львиная доля нашего внимания обращена, естественно, на молодёжь. Например, одна из наших забот проведение ежегодного международного турнира по гандболу «На кубок Космонавтики» среди юношей. Мы его проводим каждую весну в Приморском районе, на Королёва. Восьмого апреля, кстати, мы там установили бюст Сергея Павловича. Нынешний, это уже был тридцатый турнир — есть, чему радоваться!

— Согласен — есть. А как это всё началось, с чего?

— Хотите историю? Так получилось — тридцать лет назад, когда спортшколу открывали, меня пригласили на это событие скорее в качестве представительского фона. Это как-раз совпало с Днём Космонавтики, я тогда выступил, мы познакомились и разговорились с директором, и нам пришла в головы мысль проводить ежегодный турнир по гандболу на «Кубок Космонавтики», — сама как-то, по крайней мере, скажу, мозги она мне не натёрла. Это был в чистом виде экспромт… С тех пор космонавты частые гости турнира. Его посещали и Жора Гречко, и Сергей Крикалёв, те же, Геннадий Падалка, Игорь Волк, и многие другие, чтобы вручать ребятам, которые победили, заслуженные трофеи…

— Когда космонавты приходят в гости к молодым людям, чтобы рассказать о своём опыте, это действительно серьёзная работа.

— Мы так же работаем со школами и с «Клубом юных космонавтов» во «Дворце творчества юных», на Фонтанке, бывшем «Аничковом», бывшем «Дворце пионеров»…

— Слышал я, извините, я Вас перебью, что Дворец приобрёл хорошую материальную базу и толковых технических специалистов, во главе с начальником отдела детского технического творчества, талантливым инженером Лёшей Кралиным. Там сейчас всё очень серьёзно: и ракеты запускают, и выходят на связь со спутниками, внедряют вместе с ребятами целые роботизированные комплексы, успешно осуществляют различные компьютерные разработки. Расти стало интересно — это уже не то, что изучать семафорную азбуку в морском кружке…

— Да-да, верно… А ещё у нас была интересная программа в торговом комплексе «Радуга» — это на проспекте Космонавтов (в географии города очень много космического), где у нас поставлена радиостанция, позволяющая выходить на связь с МКС. Ребята имеют возможность видеть, где в данный момент находится космическая станция, и задавать вопросы членам экипажа очередной экспедиции так, как будто, они находятся на борту станции, рядом с ними. Во время проведения предвыборной компании по выборам Губернатора, два года назад, Георгий Сергеевич Полтавченко приезжал туда вместе с председателем Законодательного Собрания Петербурга, Вячеславом Серафимовичем Макаровым, где они выходили на связь с экипажем станции, общались с детьми…

— А вот такой вопрос, снова о музеях: Вы как-то помогаете их пополнению экспонатами, устройству новых экспозиций или они сами крутятся?

— Здесь все вместе, конечно. Музей космонавтики — это вообще особая для меня вещь — я в нём практически с его открытия в 73-м году. В 80-м мы переделывали по-новому и расширяли его экспозицию — я был автором и сейчас, в открытом после ремонта, по сути новом музее, по большей части, его экспонаты попали в экспозицию с нашей помощью. Сами понимаете, у Федерации есть такие возможности, которых нет у музея — мы знаем людей, мы знаем заводы, мы знаем КБ, к нам везде с пониманием относятся.

— Кстати, музею ведь тесно в стенах бывшей Газодинамической лаборатории, разрабатывавшей реактивный снаряд для «Катюши» ещё до войны? Если сравнить с Московским музеем космонавтики, — это почти подвал…

— Как Вам сказать, в квадратных метрах, мы действительно могли бы жить и получше. Был один разговор: приезжал Джанибеков, мы были в Комитете по Культуре у Губанкова, и Антон Николаевич сделал нам предложение — «Что вы ютитесь с музеем в каком- то там равелине времён Петра Первого? Возьмите целое здание — мы вам выделим!» На что Володя Джанибеков ответил так: — «Да, как Вы не понимаете, это место особенное, бывшая Лаборатория космонавтики, в ней работал будущий академик Валентин Глушко, на чьём двигателе полетел первый спутник, на нём же полетел Гагарин, и мы до сих пор на его двигателях летаем, и продаём за границу! Её посещал сам Сергей Павлович Королёв, по нынешним временам, эффективный менеджер. Иоанновский равелин место такое же для нас историческое, как домик Циолковского в Калуге, — это вещи одного плана!»

— Глушковскую «Семёрку» весь мир знает, как и автомат Калашникова…

— А нам предложили уйти оттуда… Чтобы открыть ещё одну аустерию, пиццерию или ресторан с названием «Равелин» — звучит, правда? Однако, генералу с двумя Звёздами Героя на кителе не очень-то поприказываешь. Владимир Александрович настоял, чтобы это место за нами было закреплено на-все-гда!

— К слову сказать, музей Ваш не большой, но уютный, я в нём сам не раз был, и даже, в нарушение всех правил, сфоткался в кресле пилота, в обгорелой спускаемой капсуле «Союза-16», не знаю уж на чьём месте, — Филипченко или Рукавишникова… И, вообще, как мне кажется, экспонаты, в основном, украшают стены музея, а середина помещений свободна — вот Вам и площадь для новых экспонатов, разве не так?

— Вы, Игорь, верно подметили, мы тоже об этом думаем.

— И Ваша резиденция от него неподалёку, почти при музее…

— Естественно, и даже больше скажу, — мы с 1997 года территориально при музее, в его научно-методическом корпусе, это немаловажно. В таком соседстве, как раз, и состоит залог нашего сотрудничества.

— Кто главный, если не секрет, поставщик новых артефактов в музеи космонавтики, которые в России во всех крупных городах есть, а в райцентрах скоро появятся?

— Спасибо за комплимент музеям… У каждого директора музея есть заместитель, хорошо разбирающийся в предмете и вхожий в Федерацию космонавтики, в которой тоже есть человек, хорошо знакомый с работой музеев. Новые экспонаты — это результат их тесного сотрудничества. Артефакты постарше, их, как правило, или покупают за разумную цену, или меняют на что-нибудь, такая практика существует в каждом музее.

— А как Вы считаете, «Гагаринский» музей не пора переместить из Гжатска куда-нибудь поближе к Москве? Может быть, в Королёв, где посетителей больше. Кроме популяризации космонавтики, музеи и жить ещё на что-то должны?

— Не думаю. Москва и так музеями не обижена, и Королёв тот же, а зачем же обижать Гжатск — Родину Юрия Алексеевича? Туда сейчас и финансирование кое-какое идёт только потому, что он — Родина Первого космонавта. Честно, я бы не решился убирать оттуда музей, пусть он там и будет. Кстати, Вы его, наверное, не видели — он насыщен экспонатами до предела, и при этом очень красив.

— Не угадали, Олег Петрович, кстати, — видел: три года подряд в День 12 апреля в Музее Гагарина проводится фестиваль электронной космической музыки «108 минут» — по числу минут первого полёта — красивый фестиваль, в действительно очень красивом месте. Я был в числе его учредителей и одним из организаторов. Музей Юрия Алексеевича, конечно, просторный, это позволяет принимать масштабные мероприятия. Однако, я думаю, что и в вашем, при желании, такое место нашлось бы.

Как бы Вы отнеслись к идее проведения аналогичного фестиваля в Санкт-Петербурге, и почему этого не сделать в Вашем музее или в том же БДТ, с которым, как я знаю, Вы давно и интересно дружите?

— Нет, это, конечно, можно. Мы и сегодня уже во многих вещах участвуем — в Фестивалях Дней космонавтики, в «Космостарт», в «Старкон», и «Can Sat». Мы много работаем с молодёжью из «Военмеха» и из «ГУАП». Мы достаточно креативны, даже иногда сами удивляемся сделанному. Например, в один из «Дней космонавтики» мы устроили показ платьев, пошитых на космическую тематику. На пляже Петропавловской Крепости была устроена сцена, превращённая в подиум, где девочки дефилировали в необычных нарядах. Собравшимся посмотреть на них это очень понравилось — «Мисс Вселенная» фактически была своя у нас…

Так что, я — за! Давайте вместе подумаем, как это сделать — мы будем поддерживать такой проект, и даже пригласим космонавтов в его жюри….

— Хорошо… Спасибо большое, я тоже подумаю над этим, тем более, что уже есть положительный опыт «108 минут — 2016».

А вот такой вопрос, Олег Петрович: Вы ведь и при Леониде Кизиме, и при сменившем его на посту Президента Федерации, Георгии Гречко, были, как сейчас говорят «при тарелочках», с работой справлялись. А с 2008 года у Вас появился новый руководитель, Сергей Константинович Кривалев — у Вас с боссом полный контакт, — ощущаете его руководящую роль? Или у Вас работа текущая, а у Сергея Константиновича представительская?

— У меня были прекрасные рабочие и дружеские отношения с обоими предшественниками Сергея Константиновича. С Жорой Гречко работалось очень живо и интересно, он ведь «технарь», всегда был полон идей, всё мечтал найти свой Тунгусский метеорит, хотел, как Кулик, организовать крупную экспедицию на Подкаменную Тунгуску, чтобы отыскать в тайге следы инопланетного космического корабля, в который он верил, но не успел. Подвело здоровье и не нашёл денег. Он даже подбивал на эту экспедицию Сергея Павловича, но Королёв, как Вы знаете, был прагматик и не дал себе заморочить голову, а без него такой проект было не потянуть никому в то время…

Ленинградский «Военмех», в котором мне посчастливилось поработать ещё в эпоху его ракетно-космической ориентации, с 80-го по 96-й годы, был родным ВУЗ-ом для обоих моих руководителей — и Гречко, и Крикалева. С последним я в его стенах познакомился ещё в 80-м году. Сергей был на шестом курсе — дипломник, он делал свою дипломную работу на первой кафедре института, сотрудником которой я тоже был. Конечно, никто тогда не знал, что он «полетит» и станет первым Героем России… Надеюсь, Вы понимаете, что у меня не могут быть никакие отношения с Сергеем, кроме прекрасных…

А вообще… в космонавтику, как и в Федерацию, у меня, как говорится, дорога дальняя. Когда ещё в семидесятые я пришёл в Музей космонавтики, предложил свои услуги, меня взяли экскурсоводом «по выходным». По субботам и воскресеньям я водил экскурсии или читал лекции для посетителей, а поскольку увлечённость предметом обеспечила мне довольно глубокое знание темы, то вскоре я стал готовить других экскурсоводов. Примерно в эти же годы, кажется, в 75-м, мне предложили возглавить секцию истории авиации и космонавтики при «Институте естествознания и техники РАН», где меня тут же назначили учёным секретарём. Именно там произошла важная для меня встреча с Василием Осиповичем Прянишниковым, автором популярных книг по астрономии, одним из основателей «Ленинградского Дома занимательной науки» — был такой раньше. Впервые я познакомился с этим удивительным человеком, когда мне было четырнадцать. Я решил построить собственный телескоп (сейчас такую штуку можно купить, а в описываемые времена только изготовить своими руками, и потом ещё тебя вместе с ней поставят на учёт), и для консультации по вопросу получил его адрес. Я очень быстро стал вхож в его дом и в мир знаний, которым он обладал. Телескоп мы построили за два года, и в шестнадцать я его потерял из вида, чтобы через тридцать лет жизнь нас снова свела, но теперь мы встретились, и между нами завязалась настоящая дружба.

Позволю себе немного отойти от темы — что это был за человек? Родившийся в конце века 19-го, он стоял у истоков «ракетоплавания», как популяризатор этого, нового тогда направления человеческого знания об окружающем его мире. Он переписывался и встречался с Константином Циолковским, хранил его письма, книги… В 1924 году Василий Осипович поехал с лекциями в Одессу, где к нему подошёл заканчивающий школу молодой человек, который тоже переписывался с Циолковским, имел его книги, — он обратился с просьбой помочь ему с поступлением в Петроградский Университет. Молодого человека звали Валентин Глушко — представляете, как мир тесен? С помощью Прянишникова, и ещё одного энтузиаста нового направления науки, профессора Морозова, Глушко попадает в Петроград, становится студентом Университета, и они поддерживают отношения до 1929 года, то есть до того момента, когда Валентин Петрович уходит работать в строго-секретную организацию, «Газодинамическую лабораторию», к Николаю Ивановичу Тихомирову. Он делается персоной закрытой, его работы строго засекреченными — естественно, из поля зрения Василия Осиповича он выпадает. И вдруг однажды в середине шестидесятых раздаётся телефонный звонок: