К юбилею Флобера. После прочтения «Госпожи Бовари»

Не успела еще оправиться от родов Елена Алексеевна Некрасова, произведя на белый свет 11 декабря сына Николая, как на следующий день, 12 декабря, за несколько тысяч километров от России, во Франции начались роды у Анны Жюстин Каролины Флобер, благодаря чему на свет появился маленький Гюстав. Таким образом, Некрасов ровно на 1 день старше Флобера, и эти два дня у любителей литературы есть повод праздновать двухсотлетние юбилеи двух крупнейших мировых писателей. Также Флобера отделяет один месяц по рождению от Достоевского, а умерли они с разницей меньше года (Флобер всего на 8 месяцев раньше).

Любопытно, что бабушка Флобера с материнской стороны была подругой детства героической и трагической Шарлотты Корде, о которой мне как-то доводилось писать. Отец был известным в Руане врачом. Вот почему в его произведениях часто фигурируют Руан, врачи, аптекари, а многие медицинские реалии им описаны не только реалистично, но даже и натуралистично.

В отличие от Гюго, Мопассана, Золя, Стендаля, Дюма и других французов, Флобер оставил небольшое наследие, которое исчерпывается в основном несколькими романами. В 1950-е гг. в СССР было издано собрание его сочинений, которое вместе с письмами составило всего пять не слишком толстых томов.

С религией отношения у Флобера, видимо, были никакие. По своим убеждениям он, кажется, был пантеистом. Из его произведений видно, что он настроен к ней прохладно-критически, хотя, конечно сформировался он в западно-католической культурной парадигме.

Вчера, накануне юбилея писателя, я закончил читать его роман «Госпожа Бовари». Прочитал и сказал: «Да-а-а!» Флобер, конечно, является крупнейшим мировым писателем, чуть ли не основоположником реализма, а «Госпожа Бовари» — вообще классика жанра. В этом романе мне понравилась «насыщенность», он, действительно, очень реалистичный. Ты буквально все видишь, слышишь, осязаешь и обоняешь. Детально описаны пейзажи, чувства и мысли людей, а медицинские симптомы порой показаны с физиологической точностью. Помню, еще давно-давно я где-то читал упоминания о том, что Флобер чувствовал привкус мышьяка во рту и испытывал тошноту, когда описывал на нескольких страницах сцену отравления и умирания Эммы Бовари. Эти сцены, конечно, впечатляют своим натурализмом.

Но мое «Да-а-а!» относилось не к форме, не к творческой манере писателя, а к содержанию романа. Я со своим трезвым крестьянским мировоззрением многие страницы романа прочитывал с удивлением и даже со злой иронией. А если по-крестьянски сформулировать фабулу этого произведения, я бы повторил вслед за одной старушкой из деревни, сказавшей по поводу краткого содержания одного длинного телесериала: «Да там у мужика баба скурвилась». На мой взгляд, так Эмма Бовари просто «с жиру бесилась». Больше всего в романе мне понравилась фраза Бовари-старшей, то есть, свекрови Эммы, которые она говорит своему сыну:

— Знаешь, что было бы нужно твоей жене? Заняться делом, ручным трудом. Если бы ей, как другим, приходилось зарабатывать хлеб, у нее не было бы таких причуд. Все это оттого, что она забивает себе голову пустыми бреднями, и от безделья.

— Но ведь она занимается – говорил Шарль.

— Ах, занимается! А чем? Романами и мерзкими книгами, сочинениями против религии, где, по Вольтеру, издеваются над священниками. Но это все еще только цветочки, бедный мой мальчик! Кто не верит в Бога, тот хорошо не кончит.

Вот уж истинно права старушка Бовари, как в воду глядела. Вообще, вся эта история очень мне напоминала чеховскую «Попрыгунью», только в более жестком варианте, и даже профессия у мужа та же – врач. И, вроде бы, когда Толстой писал Анну Каренину, то тоже оглядывался на Эмму Бовари – ситуация чем-то весьма похожа.

Считается, что в этом романе нет положительного героя. Но, мне кажется, это не так. К положительным в какой-то мере можно отнести и мать Шарля и отца Эммы – носителей здорового начала, в отличие от загнивающей героини. И уж точно к положительным можно отнести и самого Шарля Бовари. Простой честный сельский врач-труженик, не особо одаренный, но настоящий, искренний, страстно любящий свою жену. Даже после ее смерти никак не может привыкнуть к этой мысли. Главными отрицательными персонажами, конечно, являются обольстители Эммы – Леон, и особенно Родольф. И еще очень негативный образ аптекаря Омэ – он главный «вольнодумец», подспудный возмутитель спокойствия, издевающийся над религией и священниками. Не случайно именно мышьяком из его аптеки травится Эмма. В общем, финал у романа закономерный. Жаль только бедного Шарля, умершего из-за своей несчастной распутной жены, по сути умершего от горя и тоски по ней. И ещё жаль бедную их дочку, которой, очевидно, уготована несчастная нищенская судьба.

В целом, конечно, я отзывался уже не раз о французской литературе. Мало в ней симпатичных мне фигур, в отличие, скажем, от английской, немецкой, где все же есть таковые. Пожалуй, самые любимые мои французские писатели – это Жюль Верн, Александр Дюма, Луи Буссенар, Эжен Сю – детско-юношеские писатели-романтики, в них намного больше позитива, чем в «серьезных» литераторах, отравленных душегубцами предыдущего столетия – Вольтером, Руссо, Дидро и иже с ними. Читая «Бовари», я все время возвращался мыслями к Мопассану, которым я увлекался на 1-2 курсах университета: «Жизнь», «Милый друг», «Пышка», множество рассказов – все банально, все лежит на поверхности, хотя и занимательно в какой-то мере, иногда имеет социальный подтекст. Им я переболел тогда же, и понял, что он мне малоинтересен. Вообще, даже такие наши авторы, как Лесков, Мельников-Печерский, Писемский, Лажечников, Загоскин, Крестовский – несравнимо глубже и актуальнее всех этих французов. Чехов и Толстой – уже недосягаемые для них вершины, а Достоевский – вообще Монблан всей мировой литературы!

Да простит меня за критику достопочтенный Гюстав Флобер, не его это вина. Но, тем не менее, писатель он по-своему интересный, и сегодня-завтра мы отмечаем круглую дату – его 200-летие, с чем всех и поздравляю!

Вадим Грачев