Зигфрид Муктупавелс: музыка - это моя публичность

О начале творческого пути, работе в группе “Зодиак”, сотрудничестве с Раймондом Паулсом и многом другом «Эксклюзиву» рассказывает известный музыкант Зигфрид Муктупавелс.

-Здравствуйте, господин Муктупавелс. Мои беседы с вашими коллегами по «Зодиаку» были построены по хронологии. Вы не против, если в беседе с вами я буду придерживаться почти этого же принципа, хотя говорить о вашей биографии вам будет, наверное, не так интересно. Я предлагаю поговорить о вас, как о гуманитарном открытии, состоявшемся в уже упомянутом «Зодиаке», или чуть раньше, когда запели… Такое ощущение, что вам были на роду написаны встречи с самыми самобытными и яркими личностями своего времени. Ну, разве можно назвать случайным ваш приход в 1985-м в ВИА «Нептун», лиепайского колхоза «Большевик», переделанный из космического «Зодиака», которым уже пару лет руководит живая легенда — Лусенс. Расскажите, Зигфрид, как такое происходит?

-Для меня это было шоком. Я учился в лиепайской музыкальной средней школе и на перемене меня позвали к дежурному телефону. Звонил Янис Лусенс и предлагал играть на скрипке в лиепайском театре в рокопере Евгения Евтушенко. Чувствовал себя как холодной водой облитый, эта роль была предусмотрена для Родриго Фоминса, но он отказался. Позже узнал, что сестра Лусенса слышала как я играл в группе, с которой вечерами выступал на танцах в маленьком сельском доме культуры. Она посоветовала брату меня попробовать.

-Вы пришли во второй состав группы уже достаточно сложившимся музыкантом, со своим опытом. И первый вопрос: вот вы пришли в «Нептун» («Зодиак-2»), понятно, что своими ногами, но были ли вы приглашены, или это было не нужно? Вне всякого сомнения, вероятно, тяжело было классическому музыканту интегрировать своё творчество в достаточно авангардный коллектив, с необычными инструментами и музыкой не от мира сего. Как произошла ваша встреча с Янисом?

-Так сложилась жизнь. На той неделе, когда мне позвонил Лусенс, умер мой учитель по скрипке. Я мечтал стать классическим скрипачом, но не смог не принять столь заманчивое предложение.

-Я не буду спрашивать, что было раньше, вы заиграли или запели? Зигфрид и Майя – дуэт, творчество которого, как только он возник, назвали «вершиной латвийского национального пробуждения»… Извините, пусть я ничего не понимаю в таких пробуждениях, но у меня достаточно наблюдательности увидеть, что между вами двумя действительно искра пробежала, рассыпавшая перед публикой ваши голоса, как цветы. Майя пришла к Лусенсу раньше вас, ещё в 1982-м, после нашумевшего её участия в программе Раймонда Паулса. У неё уже были свои песни, и что скрывать, прямое влияние на Яниса. Ваша версия – как вы спелись?

-Лусенс пригласил меня в качестве скрипача. В процессе репетиций появилась необходимость подпеть Майе. Я был готов на все для сохранения места в группе и старался как мог. Певцом не был и, чесно говоря, никогда себя им не чувствовал. Я просто старался спеть. Как это получалось и слушалось оценивал в первую очередь Лусенс, а потом и публика. У меня об этом своего мнения нет. Я до сих пор просто стараюсь спеть так, чтобы ничего не перепутать и чтобы была чистая интонация. Остальное происходит на подсознании.

-«Электронная скрипка» — ваша идея, или она тоже Янису принадлежала? Как она вообще оказалась в ваших руках? Это дань моде, или электро-исполнение на ней действительно дало новый звук? К слову, Ванесса Мэй начала концертировать с элегантным инструментом только в конце девяностых. Как профессиональный скрипач, как вы оцениваете её творчество, в нём больше видео или аудио?

-Рок-музыку я начал играть в 15 лет в Цесисе. Туда же по странной случайности меня пригласили в местную извесную группу, где на клавишных и на скрипке играл трагически погибший музыкант. Я пришел на его место. Скрипку очень сложно услышать в шуме рок-музыки, поэтому мы со звукорежисером стали придумывать различные варианты как скрипку сделать электрической. Позаимствовали в продуктовом магазине элемент сигнализации с витрины и через некоторое время была готова моя первая электрическая скрипка. Моими авторитетами на протяжении многих лет были Jean-Luc Ponty и Nigel Kennedy. Vanessa Mae — продукт моды более позднего времени. Интересная, хорошая скрипачка, но не более.

-Лето 1988 года, достаточно ключевое для вас: вы бурно творите во втором отряде «Зодиака», который ещё недавно был «Нептуном», и вдруг, как вспышка, ваше участие в «Юрмале-88», с песней, написанной Янисом, после которой вы проснулись по-настоящему знаменитым. При всей вашей скромности, нельзя не признать того, что вы стали настоящим открытием: двенадцать членов Жюри, как двенадцать присяжных, поверили в вашу звезду. Пресса писала: «Молодой, высокий, длинноволосый блондин из Латвии, с незабываемым, романтическим, опьяняющим, надрывным голосом заставил влюбиться в песню «Ночь, шумят ветра…» А вопрос следующий: доспехи для латышского «викинга» были работы Раймонда Вольдемаровича, сковавшего вам их ещё год назад, в Лиепае, так-сказать, на вашей премьере, где даже в списке участников ваши три фамилии стояли рядом — Лусенс-Муктупавелс-Паулс?

-Также и на «Jurmala 88» я очень старался спеть как можно лучше. По-настоящему хорошо не получилось. Я это лучше знаю. Восхищенные отзывы мне кажутся притворными, так как контроль качества во мне самом – самое важное. О славе сложно рассуждать, самым важным для меня в музыкальной жизни в 80-е годы была – богема, что во время музыкальных фестивалей, что в повседневной жизни. Это было здорово и на самом деле захватывающе. Есть что вспомнит, можно мемуары писать.

-Вопрос несколько в сторону: Конечно, вы помните примерно в это же время замечательное нашествие «скуадры адзуры» — итальянской эстрады. Имена групп и исполнителей сами звучали почти как музыка. А что вы скажете, если я замечу, что вы весьма похожи на одного из самых известных героев той поры, Рикардо Фольи? Зигфрид, откровенно, — вам не хотелось самому спеть его «Романтическую коллекцию» или что-то вроде того?

-Добровольно нет. До сих пор не считаю себя певцом, но если в жизни появится необходимость, то – никогда не говори никогда (улыбается).

-Второй состав ставшего в 1988-м году опять «Зодиаком» — «Зодиака» выпустит два альбома: записанный для СССР последний альбом традиционного «Зодиака» «In Memorian», где звучит ваша скрипка, и записанные в Америке «Облака», где звучат ваш и Майи голоса, но уже предложенные латышскому слушателю. Как вам понравилась американская публика, для которой вы пели в клубах, известно, что Майю тогда по голосу сравнили с Джулией Круз? А «Мелодия» не хотела переиздать этот малоизвестный в России новый альбом? И почему он чисто песенный? Тут же не удержусь спросить – возвращение группе её прежнего космического названия это был коммерческий ход?

-Я был восхищен «In Memoriam». Песни, Америка и т.д., это все составная часть богемы. „In Memoriam” – это было серьезно. Название «Зодиак» долгие годы не хотел принимать Лусенс. Оно ему не нравилось.

-В 1989-м вы, как солист «Зодиака», последний раз участвуете в «Лиепайском янтаре», и снова получаете диплом из рук председателя жюри Паулса, а потом девяностые наступили для латышей, как и для их соседей по бывшему «блоку», полным непониманием что делать? Настоящее искусство перестало кормить, многие деятели культуры перешли на обслуживание интересов выделившейся «Новой волны», художественные вкусы которой резко упали, и это, я понимаю, не могло не сказаться на творчестве группы. Как вы вспоминаете это время? Какого цвета оно было? Оно ещё говорило по-русски?

-Большие мировые происшествия и массовый психоз всегда влияют очень сильно. Я это вспоминаю как удовольствие, так как эмоции, самые разные, переполняли сознание 25 часов в сутки. В музыке вдруг все стало разрешено, все хватали все возможное и невозможное. Это было нереально увлекательно. Я по-настоящему счастлив, что в моей жизни была возможность прочувствовать этот хаос.

-Если не ошибаюсь, где-то в 1991-м «Зодиак» умчался хвостом вперёд, и в наступившей паузе вы все как бы оказались в свободном плавании. И вы снова оказались тем самым «викингом», который должен добыть свою славу. Майя и Янис, перешли на музыку для детей, вы и Айварс ушли в другое, в «Bet Bet», то есть «Но но», — группа словно ждала вас. Говорят, проект был успешным, с 1992-го по 1998-й посыпались альбомы с вашим участием, где вы уже и композитор и певец — было бы интересно узнать об этом подробнее?

-Группа «Bet Bet» появилась при распаде очень популярной группы «Jauns Meness» и «Zodiaks». Барабанщик «Bet Bet» Гунтис Рачс был моим другом еще с времен Лиепаи. Играли в группе еще до моей встречи с Лусенсом. Было здорово опять встретиться и вспомнить старые мысли, идеи и песни. Начали играть и публика с восторгом нас принимала, все к тому времени устали от бесконечных политических подтекстов. Наши песни были простыми, про любовь. Самим все доставляло радость и достаточно денег.

-Интересно, что в это же время у вас продолжается творческий союз с Янисом. Отдав должное «песенкам», он и Майя выпускают на сцену череду мюзиклов, написанных Лусенсом в эти годы. Это был новый и довольно рискованный жанр. Пойдёт — не пойдёт? Как вы ощущали себя в этом направлении музыки?

-Как уже упоминал, мое первое сотрудничество с Янисом Лусенсом было в рок опере. Поэтому это не было новостью. Самым большим достижением в музыкальной карьере для меня была роль поэта в рок опере Яниса Лусенса и Мары Залите «Kaupen, mans milais». Этим по настоящему, от души дорожу. Мне это очень нравилось, но все-таки от ролей в других мюзиклах я отказывался, было предчувствие, большего в этом жанре достичь уже не смогу.

-Жизнь без «Зодиака» оказалась возможна. Ваша сольная карьера снова начала набирать обороты. Одним из её пиков в те годы стала, написанная в 1998-м для альбома «Neparmet man», «Немая песня» Раймонда Паулса, признанная лучшей латышской песней ХХ века, но российскому слушателю она неизвестна, хотя вы её пели, говоря по-русски, «не разгибаясь»? …Зигфрид, не расскажите ли мне осторожно историю создания этого шлягера, и было ли продолжение вашего творческого союза с Раймондом Вольдемаровичем»? Кажется, вы вместе открывали «Arena Riga» в 2007-м?

-С Раймондом Паулсом периодически сотрудничал в разных проектах, это сотрудничество и сейчас продолжается. Я делал аранжировки для некоторых мюзиклов Паулса, пел сольные песни, циклы песен. В последнем диске я участвовал в сотрудничестве с Паулсом и хором. С Паулсом планируем сотрудничать и в ближайшем будущем. Получится ли, не знаю. В любом случае, музицировать с ним бесконечно приятно, он не только композитор, он фантастический музыкант, в том числе и ансамблевый музыкант. Играть с ним настоящее наслаждение.

-К вопросу о популярности: в отличие от того же Яниса или Раймонда Вольдемаровича, у вас нет ни собственного сайта, ни страницы в социальных сетях. В наше время это может означать только, что или вас как бы и самого нет, или вас совсем не интересует то, что выходит за рамки личного круга? Это продолжение вашей позиции «дом — есть дом», и никакие утечки информации за его стены недопустимы? Иными словами, публика должна знать о вас то, что вы сами хотели бы, чтобы она о вас знала, — только человека на сцене? Я уважаю вашу позицию «не пускать внутрь». Но всё равно не удержусь вас о чём-то таком спросить: например, чем поддерживаете силы — ваши предпочтения в пище? У вас стол сугубо национальный или достаточно международный? Вообще любите ли себя чем-нибудь побаловать в меру?

-В жизни я абсолютно обычный человек, как и любой другой. У меня бесконечно много плохих качеств. Музыка — это моя публичность. В музыке я говорю все, что хочу сказать и что мне кажется интересным. Кому интересно, могут обо мне все услышать. Остальное имеет значение только для меня.
Дома я отказался от интернета и мечтаю, что смогу отказаться от мобильного телефона. В жизни столько интересных вещей, которые хочется попробовать и освоить, а компьютерные игры занимают ненормально много времени, которое можно использовать с большей пользой.

-И снова о 1992-м: «Зодиак», как проект закрылся на четырнадцать лет, если не считать работы со сборниками, и вы сполна смогли расплатиться с тем чудным местом, в котором жили, «викинг» из Сигулды… Осень в Сигулде необыкновенно красива – всё жёлтое, рыжее, и красное. Помните, Вознесенский сказал о ней: Леса мои сбросили кроны. Пусты они и грустны, Как ящик с аккордеона, А музыку – унесли… Устои творчества, как устои веры, и вы один из «верующих», вернувших «музыку в Сигулду» в девяностые, откуда её унесли. Вы и ещё три «мушкетёра от музыки» назвались «Гутман», — группой без определённого жанра. Вместе «сигулдинская четвёрка». Расскажите, Зигфрид, пожалуйста об этом аналоге популярной в России в эти же годы группы «Доктор Ватсон»?

-Группу “Доктор Ватсон” не знаю, но “Гутман” – маленькое увлечение вместе с музыкантами из Сигулды. Сейчас это уже история, но это было приятно – пройти через весь золотой репертуар латвийской эстрадной музыки. Сигулда своей природой и покоем на самом деле дает вдохновение и отдых. Не так много мест в мире, где жить безгранично приятно. Сигулда – одно из редких и мне повезло, что могу там жить.

-Третье появление «Зодиака», понятно, без вас уже состояться не могло. И это время пришло в 2006-м, когда Янис, ещё до конца не уверенный будет ли продолжать, собрал вас, старую гвардию, чтобы дать два концерта, в Москве и Санкт-Петербурге. Скажите, у вас не было никаких сомнений, ведь, по существу, это был довольно авантюрный проект?

-С Лусенсом влезал во многие авантюры, но всегда это делаю с удовольствием, за его спиной, как за каменной стеной. Он очень сильная личность, он замечательный музыкант, исполнять его музыку в любом жанре очень приятно и это большая честь для меня.

-Чтобы стать опять «Зодиаком», Лусенс вас вызывает на сборы, «свистит всех наверх»? Как это вообще происходит?

-Он опять звонит и спрашивает, что я думаю. Это на самом деле до сих пор кажется странным, что он интересуется моими мыслями и принимает их к сведению. Так же и с “Зодиаком”. Мы решаем, обсуждаем как лучше, но решения, конечно, принимает он.

-Ваши концерты 2006 года, «Дискотека 80-х» и «Авторадио» были скорей спровоцированы ремиксами группы ППК на композицию Яниса, которая так и называлась «Зодиак», — иначе чем объяснить этот необъяснимый творческий зуд у опять сложившихся в «Зодиак» людей, уже нашедших собственный путь в искусстве? К слову, в то время вас можно было видеть, в основном, за клавишами? Честно признаюсь, я не понимаю, как можно после клавиш снова сойтись со скрипкой?

-Скрипка – моя профессия, любовь всей жизни и несбыточная мечта. Я использую каждую возможность, чтобы быть со скрипкой. Конечно, я могу себя оценивать и никаких мировых вершин больше не достигну, но все равно бесконечно увлекательно играть на скрипке.

-Иногда я думаю, вы – «Зодиак», когда есть для него работа, — хотелось бы, чтоб эта машина заработала на полные обороты. У группы сейчас профессиональный продюсер, Евгений Сотиков, который вместе с Янисом способен придать проекту масштаб. С нынешним «Зодиаком» всё намного серьёзней, чем с двумя предыдущими. Но было бы неблагоразумным не совмещать это со своим личным творчеством, которое иногда просто поражает, как например, ваш с Янисом перформанс в 2011-м, на 810-летие Риги, когда вы под аккомпанемент восьмитысячного хора спели часть рок-оперы Яниса «KAUPENI, My Darling». Зигфрид, у меня два вопроса: Первый – репетиции были? И второй – такое не забывается, было ли это вашей мечтой?

-У упомянутого концерта была одна репетиция. Должен сказать, что несколько раз принимал участие в “Празднике Песни”, самом большом музыкальном форуме Латвии. В прошлом 2013 году на заключительном концерте “Праздника Песни” пел заключительную песню. Каждое такое событие грандиозное и уникальное. Конечно, они останутся в памяти, но выделить одно тяжело и всегда кажется, что это еще не вершина. Главное — это музыка и эмоции, которых никогда не может быть много.

-Ваши концерты последнего времени проходят, в основном, с Янисом за клавишами — не маловато ли для супергруппы иметь в звучании только один синтезатор? У Маруани это ещё делает Джеф Парен и Серж Мануэра, у Жарра – Франсис Римбер и Жером Геган. В каких композициях, записанных «Зодиаком» можно услышать ваши клавишные партии, они наверняка есть?

-Нет – в «Зодиаке» на клавишах не играл. Во всяком случае на записях. На некоторых концертах несколько лет назад, но это было исключением. В альбоме «In Memoriam» мне было доверено программирование барабанов. Там я себя считаю барабанщиком (улыбается).

-В новых концертах группы, последних лет трёх-четырёх, я явно улавливаю ваше второе дыхание. В «Palladium-Riga» и перформансе на «ВВЦ» вам всё те же тридцать, что было в Юрмале, когда вы уложили жюри и публику, в общем-то, незатейливой, но весьма мелодичной «Ночь, шумят ветра»… Куда вы прячете возраст, проводя по два часа в объятиях со скрипкой, и при этом успевая очаровать не уменьшающееся число ваших поклонниц в Риге, Москве, или Санкт Петербурге?

-Спасибо за комплимент! Годы идут, и я это чувствую. Хорошо, что со стороны кажется иначе.

-А как вашей скрипке подошла акустика нового зала в «Daile»? Его новые «старые стены» не душат звук?

-Я пока жду тот момент, когда будет возможность испробовать акустику «Дайле». Пока не могу рассуждать об этом.

-Новогодний, 2014-го года концерт в Риге: вид у всей группы, как будто вас высадили на Марсе. Янис дал концерт, как Майк Олдфилд знаменитый «Миллениум в Берлине», после чего вся труппа приболела. В этих экстремальных условиях вы ещё исполнили две новые композиции. Как говорится: и в беде и в радости, и в богатстве и в бедности… И разлучить вас сможет только, — я даже не знаю что. Наверное, только параллельные проекты? Не спрашиваю, где вас можно будет услышать в ближайшее время, но когда мы сможем услышать весь новый альбом? Возможно, его премьера состоится там же, в Доме Музыки, в Москве? Этот предстоящий концерт было сложно организовать?

-Мне сложно сказать когда, что и где. Это, на самом деле, зависит от Лусенса. Он – сердце “Зодиака”, его душа и ум. Со своей стороны могу сказать, что буду счастлив, если будут новые записи и концерты. Мне нравится эта музыка и каждому приглашению от “Зодиака” я буду рад.

-«Зодиак» нынче ушёл вперёд с солидным отрывом от собственного «боевого прошлого», взятый разбег должен позволить «комете из Риги» отправиться в долгое путешествие и не по кругу. Мне остаётся вам пожелать, Зигфрид, только оставаться самим собой, оставаясь на борту «счастливой кометы. И не простужайтесь…