В этом году исполнилось 50 лет со дня смерти выдающегося русского писателя Серебряного века Бориса Зайцева, имя которого было несправедливо забыто, но, благодаря неравнодушным людям, вновь начинает звучать. В интернете легко найти его биографию, книги, письма и даже документальный фильм «Зайцев — русский».
Удивительно, но как сказал автор фильма журналист Максим Васюнов, — тексты Бориса Константиновича сейчас более актуальны, чем сто лет назад. Тогда они были нужны эмигрантам, которые старались сохранить Святую Русь, а сегодня всем нам…
— Максим, как ты познакомился с творчеством Бориса Зайцева? Чем он тебя зацепил?
— Денис, впервые я о Зайцеве услышал, когда занимался историей Троицкой дороги и Сергиева Посада. Зайцев написал одну из самых проникновенных книг о Сергии Радонежском, к тому же Троицкая дорога, как мы помним, описана Шмелёвым, а в судьбе Шмелёва Зайцев сыграл важную роль. Во-многом Шмелёв пережил оккупацию в Париже и вообще все свои голодные годы, благодаря Зайцеву и жене Бориса Константиновича — они с ней вообще многих спасли. А потом жизнь меня привела на несколько лет в Калужскую область. В Калуге на некоторых зданиях висят таблички, что тут жил, учился Зайцев. Одна из табличек висела на здании филфака местного университета, в этом же здании Зайцев учился, а я потом там преподавал. Так что я не смог просто пройти мимо. И углубился в наследие этого писателя. И в его судьбу, наполненную чередой поступков. Он был прекрасным писателем, но еще больше в нем проявилось искусство жить. Древнерусские писатели искусство жить ставили даже важнее своих — для того времени гениальных — текстов. То же можно сказать про Зайцева. Возможно, поэтому ему так близка была Святая Русь. Этим зацепил меня, прежде всего.
Ну а потом, конечно, актуальность. И сегодня, в июле 2022 года, его тексты еще более злободневны, чем лет сто назад. Тогда они были нужны эмигрантам, которые ту Святую Русь старались сохранить. А сегодня всем нам. Не будем далеко ходить, лишь несколько примеров приведем. Фильм начинается с цитат европейских газет, это реальные цитаты, желтушные, грубые, но они показывают тот накал информационной войны, который был и тогда между миром русских и европейцами. Вообще, строго говоря, информационная война против русских шла как раз с того момента, когда мы осознали свое предназначение, свою миссию, когда Москва назвала себя Третьим Римом, а книжники начали постепенно приходить к понятию Святой Руси. Информационные войны — это вообще не про политику, они велись против нас при разных строях и на разных исторических виражах. И вот Зайцев был одним из тех, кто «воевал» на этом поле за христианские смыслы. Он делал это в эмигрантской прессе, но, как мы видим из конфликта с французской писательницей (этот конфликт и взорвал тогда прессу) его всегда точное и светлое слово было услышано и на других языках. В итоге Зайцев привел оппонента к переоценке собственных взглядов и своей жизни. Зайцев вообще был одним из тех, кто пропагандировал, в хорошем смысле этого слова, православие и русскую идею в Европе. И во многом он победил. Как и его сотоварищи — другие православные эмигранты. По крайней мере, в Париже много православных центров. Это их заслуга.
Или ещё один момент из актуального — Зайцев из России был вынужден бежать, в Москве и в деревне он после революции прожил самые тяжёлые годы своей жизни, однако он продолжал любить Россию, он никогда не говорил плохо о России. Только — о большевиках, и то, чтобы подчеркнуть, что их власть временная. Важно тут то, что Зайцев был из тех, кого сегодня бы записали в западники. Он явно пишет, что мы лучше знали Флоренцию, чем наш Кремль. К тому же он не был против свержения императорской власти, поддержал Февраль. Он нередко насмехался над страной, пока был молод. Да и немало времени провёл в Европе, в которой был не прочь остаться навсегда. И вот он в Европе. И тут только, уже когда не было пути назад, он понял, что он потерял. Он понял, что такое быть русским в глубинном смысле. Он осознал себя по-настоящему русским, уже там, в Европе.
Наконец, он осознал ту самую идею Святой Руси, которой и посвятил оставшуюся, долгую, слава Богу, жизнь. Тут я скажу искренне, что у меня тоже были мысли об эмиграции, мне из-за моей журналистской деятельности пришлось столкнуться с реальной травлей, угрозами лишить меня свободы и спокойной жизни, с доносами, их было много, и их писали люди разного уровня… И неслучайно в это же время я стал читать Зайцева. И желание эмигрировать ушло. Потому что я понял, что с тоской по Родине справиться будет невозможно.
— Какую задачу ты ставил перед съёмками фильма? На какую аудиторию ориентирован фильм? И как реагировали зрители после премьеры?
— Задача фильма у меня была гораздо проще… Я хотел рассказать о Зайцеве молодым. Своим студентам, прежде всего, ребятам, которые учились у меня журналистике. Они вообще ничего о Зайцеве не знали. Это плохо, конечно. Я бы рекомендовал калужским гуманитарным институтам открывать занятия 1 сентября с лекции о Зайцеве. Это бы задавало тон на весь учебный год. К тому же Зайцев — примерный ученик. И никто о Калуге столько больше не написал. И по большому счёту, нашим фильмом молодёжь, мне кажется, зацепить удалось. Они подолгу обсуждали показы, а потом многие писали, благодарили, и что ещё важнее — обращали внимания на образы. То есть они считали их, а так как все они вдохновлены Зайцевым или даже прямо взяты из его книг, то считай, что с миром Зайцева я их познакомил. Галочка поставлена.
— Что, на твой взгляд, помогло эмигранту Зайцеву сохранить свою русскость за рубежом, и почему многие русские теряют её, живя в России?
— Что помогло Зайцеву, известно. Его приход к вере. Годы после революции, потеря близких, неслучайные случайности в его жизни — всё это привело Зайцева к вере. К осмыслению православия и его роли в жизни страны. Все, кто занимаются историей серьёзно, знают, что если бы не Церковь, то не было бы России, не было бы культуры, не было бы того самого русского мира, который открыто сегодня призывают истребить. Впрочем, призывают даже больше сами русские — почитайте, что они пишут в соцсетях о православии, о святых, о царях, о большевиках, о том же Сталине… Диву даёшься. И тут, конечно, вопрос встаёт очень остро, а русские ли мы? Или уже нет? Известная во всём мире поэт и учёная в моем фильме отвечает однозначно. Сейчас мне скажут, что, если мы в церковь не ходим, то значит мы не русские сразу? Я этот вопрос не просто так привожу. В нём кроется большой подвох. Ведь одно дело в церковь не ходить, а другое — церковь охаивать. А ведь многие их тех, кто в церковь не ходит, они не просто говорят — да, не бываю там, не моё это. Они же начинают крыть матом всех, кого вспомнят — от патриарха до настоятеля местного прихода! И обратите внимание, на какие темы легко и просто заводятся те, кому дай только повод слюной побрызгать? Церковь и Ленин-Сталин. Два полярных мира.
С другой стороны, посмотрите на гигантский разлом в сознании тех современных русских, что считают себя воцерковлёнными и при этом симпатизируют большевикам, Ленину и т. д… Готовы молиться и Николаю II и Иосифу Сталину. Я таких лично знаю. Вот Зайцев был из тех, кто большевиков называл злом. И никаких компромиссов в этом вопросе не допускал. Потому что как можно принимать явное зло (разрушение храмов и расстрелы за веру — это не явное зло?) и в то же время осознавать себя частью Любви? Впрочем, здесь мы лишь снова уйдем в дискуссию. Наша же задача сказать, что Зайцев — русский. Не только по вере русский и убеждениям. Не только по тоске по родине. Но и по тем же своим поступкам: благородство, неравнодушие, способность отдать последнее на благо другому, в то же время способность защищать свою веру и родину от нападок — это качества русские.
Евангельские характеристики — русские качества. Потому что, как помним идею Третьего Рима и Святой Руси — русские те, кому суждено огонь Евангелия донести до Страшного Суда. Русские писатели те, кто об этом напоминал всегда. Пушкин и те, кто пошёл за ним в 19 веке, взяли этот огонёк у своих древнерусским предшественников, потом Золотой век передал этот огонёк тем, кто захотел его нести в следующем веке, и этот бы огонь потух вовсе, я в этом убеждён, зная историю Серебряного века, но случилась эмиграция. И Зайцев, Шмелёв, и еще десятки прекрасных людей вытащили этот огонь из под ошмётков разных измов и сохранили его для нас. За этим огнём к ним приезжали Паустовский, Казаков, этого огня в письмах у того же Зайцева просил, например, Лихоносов. Кстати, о Паустовском. После встречи с ним Зайцев сказал: «Кажется, он наш». То есть — наш русский писатель.
А да, в твоём вопросе был ещё подвопрос, почему мы теряем русскость. Но тут я могу повторить лишь то, что и до меня много раз повторяли. Мы потеряли любовь, просто способность любить, я уж не говорю про любовь Евангельскую. Очень трудно полюбить и пожалеть чужого человека. Мы сегодня ноем только по поводу своей боли. Другим можем дать лишь осуждение. Ну или насмешку. Часто это именно так, давайте честно. Хотя при всём при том быть русским — это не трудно. В русской литературе, и у того же Зайцева, полно тому подтверждений.
— Как известно, работа Зайцева «Жизнь Тургенева. Биография» была популярна даже в Европе. Что так связывало Зайцева и Тургенева?
— Вот как раз биография Тургенева считается одним из эталонов биографической прозы. Как и книга о Чехове, и книга о Жуковском. Авторы ЖЗЛ во многом ориентируются на эти книги. Критики, кстати, называли Зайцева продолжателем тургеневской прозы, за лирику, за акварельность. Хотя у Зайцева эта акварельность более небесная. Иногда она тех небесных красок, какие изображены на Троице и про которые Флоренский сказал «они более небесные, чем само небо». Но таких озарений у Зайцева немного… Их, конечно, больше у того же Шмелёва, например. Или у Чехова… Но нежность жизни — это то, что роднит Зайцева с Тургеневым. Почитайте книгу «Жизнь Тургенева» — это песня, это стихи в прозе. Это биографическая поэма. Я помню, впервые читал эту книжку в усадьбе Сасское-Лутовиново, читал и задавал себе тот же вопрос, что и послы русского князя, когда они попали в собор Великой Софии — на небе я или на земле? Чудесное плетение словес.
— Ты читал агиобиографию «Преподобный Сергий Радонежский», которую составил Зайцев. Чем она отличается от всем известного жития?
— «Преподобный Сергий Радонежский» сегодня даже встречается в некоторых учебниках по литературе. И это хорошо. Потому что жития вряд ли бы школьники восприняли. А тут написано понятным красивым языком, к тому же с позиции – да, он святой, но он, прежде всего, был человеком. Значит, у каждого есть шанс стать святым. Хотя бы чуть-чуть. Зайцев же написал эту книгу вскоре после эмиграции, ему заказало эту книгу издательство, если уж совсем честно. Но он вложил в неё всю ту тоску по России, по своему горнему Иерусалиму, которая уже разрывала его. Ему нужен был герой, образец делания жизни, пример того, что такое искусство жить, пример созерцания.
Такой герой был нужен многим из первой волны эмиграции. И преподобный Сергий Радонежский стал таким героем. Можно сказать, что как и в своём веке преподобный собрал вокруг себя русских, объединил их, дал им надежду, так и в 20-ом веке Сергий Радонежский объединил тех, кто оказался на чужбине, но духом тянулся к Святой Руси. И именно Зайцев был одним из тех, кто такую вневременную роль святого осознал. И именно с этой позиции написал биографию. Кстати, есть в ней и смыслы для художников. Что лишь подтверждает, что Радонежский для русских эмигрантов герой не случайный. Вообще удивительно были умные люди наши эмигранты. Вселенского масштаба личности. Не зря они столько оставили после себя открытий, изобретений, великих книг. И Зайцев один из тех, кто в истории русской эмиграции сыграл одну из ведущих ролей.
— Какие ещё произведения Бориса Зайцева ты бы обязательно рекомендовал к прочтению? И трудно ли сейчас найти его книги?
— Книги Зайцева найти можно, по крайней мере, в интернет-магазинах они есть. Это, конечно, далеко не все. И скажем прямо, издания, например, собраний сочинений подготовлены плохо. В комментариях и предисловиях встречается много ошибок, я про фактологию, и ляпов. Самый большой труд Зайцева «Путешествие Глеба» — также есть в магазинах. Ещё рекомендовал бы читать его рассказы и очерки, написанные в эмиграции. Его опять же изумительные биографические книги — Чехов, например. Также книги «Москва», «Далёкое», «Река времён» — где есть блестящие очерки об Оптиной пустыни, например, о монастыре и Достоевском… также эти очерки встречаются в Дневнике Зайцева, так называется книжечка, куда вошла публицистика Бориса Константиновича. Да много, много всего можно рекомендовать. От «Улицы Святого Николая» до книги «Другая вера», куда он включил переписку двух Вер — своей жены и жены Бунина. Тут я сразу начинаю вспоминать, какая великая и потрясающая любовь была у Бориса и Веры Зайцевых.
В фильме об этом я говорить не стал, потому что тут надо снимать отдельное кино. Как они спасали вместе русских, евреев. Как они спасали даже тех, от кого отказались вообще все. Как они рискуя жизнью, доставали поддельные документы и увозили подальше от немцев знакомых и совершенно чужих людей. И как в их жизни случилось то, что, увы, случается даже в идеальных браках, но как они это пережили достойно и красиво! Об этом мне рассказывала исследовательница творчества Зайцева, родственница Веры Зайцевой — Ольга Алексеевна Ростова. Увы, она не дожила до премьеры. Но рассказанная ей история сохранилась в моих архивах. Когда-нибудь я сделаю кино о семьях русских эмигрантах, о том, как они умели любить!
И важно ещё вот что. Важно читать письма. Это вообще касается каждого писателя. У Зайцева блестящие письма. Многие есть в открытом доступе.
Огромное получается интервью! Объёмное… можно бесконечно говорить о Зайцеве…
— С этим не поспоришь, жаль только, что время нашего интервью ограничено, и за интересной беседой мы незаметно подошли к последнему вопросу: можно назвать твои фильмы «Чехов Интерстеллар», «Доктор Пауст» и «Зайцев — русский» трилогией? Фильм о Зайцеве — это завершающая часть или будут новые фильмы такого формата?
— Да, ты всё верно понял, Денис. Это трилогия. Чехов-Зайцев-Паустовский. Смотреть лучше в таком порядке. И я рад, что все эти фильмы в “Эксклюзиве” были представлены. Буду ли я ещё снимать? Вообще ты знаешь, если честно, эти три фильма снимали с огромным трудом. И нервы, и средства были затрачены немалые. Всё время шло сопротивление. Поэтому, когда Зайцев был закончен, я зарёкся больше по своей инициативе ничего не снимать. Но вот прошло время, премьера была еще в январе, и я снова полон сил!! (Улыбается).
В следующем году юбилей Шмелёва. Великий русский писатель. Забыт, вычеркнут. Буквально сегодня смотрел календарь юбилеев 2023 года — в них нет Шмелёва. Дальше православных книжных его не пускают. Хочется о нём сделать кино. Ещё один мой писатель — Пастернак, в моих мечтах есть картина и о нём.
— Пусть твои мечты обязательно станут реальностью!
— Спасибо! А вообще у меня так получалось, что герои моих фильмов показывали мне, довольны они работой нашей команды или нет…
— Как это?
— Шутка, конечно, но есть в ней доля правды. Так было и с Зайцевым. Сначала никаких знаков, но когда мы отсняли, я вдруг попал в квартиру, где жил Зайцев ещё, по сути, ребёнком. Это полуподвальное помещение в старом доме в Калуге — этот дом принадлежал дяде писателя. В этом полуподвале местные энтузиасты и родственница Зайцевых Любовь Киселёва обустроили небольшой музейчик, это было давно, но потом в эту комнату годами никто не мог попасть. Там был потоп, потом какие-то ещё проблемы, и все уже думали, что там ничего не сохранилось. А там уникальные документы, фото, письма Зайцева… То есть — клад… Только в Калуге могли всё это забросить.
Есть, например, ведомости об успеваемости Бориса Константиновича. Это из гимназии и Калужского реального училища, где Зайцев учился. Там его отметки. И если внимательно присмотреться, то среди учителей можно найти Циолковского. Один большой мыслитель учил в училище другого большого мыслителя, но они никогда нигде об этом не упоминали. У Зайцева есть лишь намёки в «Путешествии Глеба».
Кстати, протоколы из реального училища с подписью Циолковского нигде ещё не публиковались.
Так вот, мы встречаемся с Любовью Евгеньевной, обсуждаем, как будем проводить премьеру фильма, то есть, он же готов, смонтирован, стоит даже в эфире телеканала, и как-то так нас дорога завела к дому Зайцева, и прямо на нас выходит мужчина и говорит вдруг: “Вы к Зайцеву?” — “Да!” Он говорит: “Сейчас я ключи принесу”. И открывает нам ту самую комнату, и в ней, оказывается, многое уцелело. В фильм это уже не вошло. Но фото я сделал много. Это действительно уникальные документы. Письмо Зайцева Матвею, правнуку, например. Это тот самый мальчик, о котором героиня фильма Ольга Ростова говорит в самом финале. То есть, всё сошлось! И тут я, конечно, понял, что Зайцев меня благословил…
Беседовал Денис Бессонов
Эксклюзивный архив фото Бориса Зайцева предоставила Ольга Ростова.
Документальный фильм Максима Васюнова «ЗАЙЦЕВ — РУССКИЙ»