Воспоминания о Людвиге Северовиче Жебровском

В этом году исполнится пять лет, как мы проводили в последний путь замечательного человека, выдающегося учёного, доктора биологических наук, профессора, академика РАСХН, заслуженного деятеля науки Российской Федерации Людвига Северовича Жебровского.

Этот человек оставил значительный след в истории животноводства 20-21 веков, в зоотехнической науке. Много было сказано торжественных речей, добрых слов памяти Людвига Северовича. Ещё живёт в моей душе печаль по поводу этой утраты. Слишком быстро и неожиданно всё произошло.

Смею сказать, что на протяжении последних почти двух десятков лет я входил в ближайшее окружение Людвига Северовича. С 1993 года, поступив на первый курс университета, я интересовался работой кафедры разведения с.-х. животных, которую возглавлял Людвиг Северович, а в 1998 году стал аспирантом этой кафедры. Имя Жебровского стало мне знакомым ещё раньше. На рубеже 1980-х-1990-х годов, когда я готовился к поступлению в аграрный университет и читал много литературы по животноводству, имя этого ученого, который занимался селекцией молочного скота на увеличение содержания белка в молоке, было мне знакомо. Впервые я увидел Людвига Северовича 1 сентября 1993 года, когда у нас было посвящение в студенты. Тогда каждый заведующий кафедрой рассказывал нам, только что поступившим юным студентам об истории кафедр, о том, как они учились в университете, о трудностях и радостях студенческой жизни в послевоенной России.

Будучи студентами, мы принимали участие в студенческих научных конференциях, где Людвиг Северович был неизменным участником. На каждой конференции он, будучи маститым ученым, академиком РАСХН, с большим интересом слушал студенческие доклады, задавал остроумные вопросы, искренне радовался, если кто из студентов правильно и точно отвечал на вопросы, хотя ответить на некоторые вопросы академика было не так-то просто. В нас, тогда совсем юных и малоопытных, но искренне интересующихся наукой студентах он видел продолжение традиций зооинженерного факультета, поэтому общение с нами доставляло ему большую радость. Многое в нем привлекало и нас, начиная с его необычных имени и отчества — Людвиг Северович. Он нам казался полностью отрешённым от бытовой жизни и погружённым в науку, загадочным и даже несколько эксцентричным. Относились мы к нему с восторгом, с большим интересом и уважением.

Помнится, на 4-м курсе он читал нам лекции по дисциплине «Генофонд с.-х животных». Первая лекция началась с того, что Людвиг Северович сказал: «Прежде, чем говорить о генофонде животных, надо поговорить о генофонде учёных зооинженерного факультета». Первая лекция, таким образом, была посвящена рассказам о выдающихся классиках зоотехнии, о его замечательных учителях — С. Г. Давыдове. основателе и первом заведующем нашей кафедрой, о М. М. Лебедеве, его непосредственном научном руководителе. Портреты этих двух ученых всегда висели в кабинете у Людвига Северовича. Иногда он говорил нам, опаздывающим на назначенную встречу: «Я вот с вами по-доброму обхожусь, а Сергей Георгиевич (указывает на портрет Давыдова), если мы хоть на 5 минут опаздывали, даже не церемонился с нами, не пускал в кабинет». Таким образом, от Давыдова Людвиг Северович унаследовал пунктуальность и ответственность в научной жизни.

Прошло некоторое время, надо было после окончания университета решать свою дальнейшую судьбу. Я раздумывал — куда же мне поступать в аспирантуру? Многие друзья советовали: «Иди к академику на кафедру, у него все занимаются серьёзной наукой и все активно защищаются (к тому времени под руководством Людвига Северовича защитило диссертации уже более 50 человек.)» Оценив ситуацию, я так и поступил, пришел к Людвигу Северовичу и он взял меня в аспиранты. Он дал мне тему о взаимосвязи роста, развития и репродуктивных качеств быков-производителей черно-пестрой породы. С самых первых дней я, как, наверное, и другие аспиранты. ощутил сильный «прессинг» со стороны академика. Он не давал, что называется, «жить спокойно». С первых же дней загрузил чтением литературы, составлением плана исследований, сбором и обработкой материала, сдачей кандидатских экзаменов, заполнением индивидуального плана, отчетами. Бывали такие времена, когда у него одновременно обучались более 20 аспирантов. У каждого была своя тема исследований, своий вид животных, свой план, свои проблемы. Людвиг Северович во всё вникал, каждому помогал, что-то советовал, делился опытом и принимал живое участие в научной жизни аспиранта и каждого «стимулировал». «Лёгкой жизни» не было ни у кого.

За аспирантские годы, которые у меня длились с 1998 по 2001 годы, я познакомился с Людвигом Северовичем довольно хорошо, бывая по нескольку раз в неделю на кафедре, на производстве, обрабатывая собранный материал, готовя диссертацию к защите. Общались мы очень плотно, интенсивно. Тогда же, в конце 1999 года, у нас, аспирантов, появилась возможность поехать на сельхозработы в Великобританию на полгода. Для этого нужно было разрешение научного руководителя. Помню, Людвиг Северович к этому отнёсся довольно скептично, мотивируя это тем, что времени до конца аспирантуры осталось немного, надо успеть подготовить диссертацию к защите. Но, поскольку многими из нас план выполнялся успешно, он дал своё согласие на эту поездку. За время работы в Великобритании с мая по октябрь 2000 года я много раз звонил домой Людвигу Северовичу, делился своими впечатлениями, расспрашивал его о новостях кафедры, факультета. За это время особенно почувствовалось, что Людвиг Северович для меня не просто научный руководитель, а один из близких людей. С большим желанием продолжения работы я вернулся из-за границы осенью 2000 года. С января 2001 года Людвиг Северович пригласил меня помимо аспирантуры ещё и преподавать на кафедре на 0,5 ставки ассистента. Весной 2001 года случилось несчастье — умер профессор А. Д. Комиссаренко и мне тогда пришлось работать на полную ставку ассистента.

В новом учебном году, осенью 2001 года мне уже пришлось читать лекции. Помню, с каким трепетом я готовился к первой лекции в своей жизни. Пришёл на кафедру (тогда уже мы с академиком сидели в одном кабинете, и с небольшими перерывами просидели вместе, напротив друг друга последние 10 лет его жизни) со страхом, переживанием. Тогда Людвиг Северович, видя моё состояние, сказал: «Ну, пойдём вместе». Он довёл меня до дверей лекционной аудитории, открыл дверь, слегка подтолкнул меня, сказав: «Ну, иди и ничего не бойся», и закрыл за мной дверь. Таким образом, вот уже 16-й год я читаю лекции с благословения Людвига Северовича.

Помнится, когда я оформлялся на полную ставку преподавателем, в отделе кадров сказали, что для этого нужна городская прописка. Я был прописан в Пикалёве — это Ленинградская область, 300 км от Петербурга. С огорчением пришёл к академику, рассказал ситуацию. И он, почти не раздумывая, как будто между делом говорит: «Я мог бы тебя прописать у себя года на 2-3». И вот вскоре мы с ним идём в паспортный стол. Этот почти 70-летний старец, академик РАСХН идёт со мной, начинающим ассистентом, пешком в паспортный стол, выстаивает там в очереди не то час, не то полтора — тогда меняли паспорта старые на новые, поэтому всё время были большие очереди — и прописывает меня у себя в квартире на 2 года. До сих пор хранится у меня этот памятный документ. Паспортистка предупреждала его: «Учтите, что за эти два года Вы даже насильно не сможете его выписать, если сейчас пропишете.» Академик к этому отнесся спокойно. Таким образом, я был принят на работу на кафедру. У него даже квартплата возросла после того, как он меня прописал. Я предлагал оплачивать свою часть, но он только отмахивался от этого.

В 2002 году 22 мая я защитил кандидатскую диссертацию, потом получил диплом доцента. В это время — в первой половине 2000-х у нас очень бурно проходила на кафедре научная жизнь. Работал диссертационный совет, который возглавлял Людвиг Северович. Бывали такие периоды, когда защищались по 4 диссертации в месяц. Оформление документов у академика было поставлено очень чётко, деловито и быстро. Многие удивлялись тому, что порой на 3-й день после защиты документы уже уходили в ВАК. Это было большой редкостью. Он был идеальным администратором. Трудоспособность у него была порой фантастическая! Он успевал оформлять нескончаемые документы по диссертационному совету, руководить кафедрой, а также 10-15-ю аспирантами, читать лекции, писать отзывы на авторефераты, писать научные статьи, монографии, учебники, да ещё и дипломников порой набирал по нескольку человек. Это была его жизнь. Другой жизни у него и не было. Так и прожил всю жизнь один. Все силы отдавал работе.

Помню, тогда в нашем совете проходило довольно много хороших диссертаций. Многие ученики академика, защитившие за 15-20 лет до того кандидатские диссертации, проходили «по второму кругу», защищая уже докторские. Таких «двойных» учеников у него наберётся десятка полтора. Я, наверное, буду последним, если доделаю свою докторскую, поскольку у меня консультантом утверждён Людвиг Северович, ещё за 2 года до смерти. Среди таких «двойных» учеников академика вспоминаются Митютько, Комиссаренко, Шестаков, Барышев, Емельянов и ряд других докторов.

Хочется отметить также бытовую неприхотливость академика. Она доходила порой до анекдотичности. Таких анекдотических рассказов о его безразличии к быту известно много, иногда они мелькают в кафедральном фольклоре. Денег он не считал абсолютно. Ещё с советских лет их водилось у него достаточно, а он порой не знал куда их подевать. Купил одну дачу с большими яблонями, потом вторую с огородом под картошку. Дачи с яблонями и с картошкой были его отрадой. Туда мы часто ездили с ним и отдыхать и трудиться. Порой это выглядело так. Конец августа-начало сентября.

— Вадим, надо бы яблоки на даче собрать.

— Да, Людвиг Северович, давайте в выходной поедем.

И вот в очередной выходной собираем компанию из 3-5 человек, едем на дачу. Академик тащит туда целую сумку с едой, питьём. Собираем яблоки часа полтора, складываем в ящики, потом устраиваем пир по случаю сбора яблок, получаем каждый по пакету яблок домой и потом ещё на протяжении целого года (яблоки хранились чуть ли не до следующего лета) получаем периодически пакеты с яблоками от академика.

Кормил он нас и на кафедре, постоянно. Сидели с ним в одном кабинете, «нос к носу», что называется. И почти каждый день питались за его счёт. Про оплату он и слышать не хотел. Единственное, что ему всегда было нужно — это наше внимание. Уж как он любил рассказывать всякие байки, если его слушали внимательно. Я, как постоянный участник этих посиделок, знаю все его байки наизусть, поскольку слышал их десятками раз, с разными вариациями.

Любил, когда приходили к нему домой, помогали по хозяйству, особенно в последние годы, когда немощи его одолевали. А мы порой всё медлили с приходом, всё было некогда.

Последний раз мы с Гришей были у него летом 2011 года, где-то в конце июля — начале августа. Помогали сделать небольшую перестановку, перетаскивали из одной комнаты в другую стулья, кресла, столы. Потом звонил ему ещё несколько раз. Потом осенью позвонил, в начале семестра. Всё обещался прийти, да так и не получалось. Последний раз позвонил в день рождения 23 сентября, поздравил, спросил — как здоровье? И услышал в ответ обычное в последние годы «Да не важно». Сказал, что придём с ребятами в ближайшее время — уже все вернулись из отпусков. А через два дня он попал в больницу и через месяц умер… Вечная память нашему дорогому Людвигу Северовичу!

Вадим Грачев