Великий и трагический двадцатый век жил своей особенной жизнью, которая, как и всегда, складывалась из разных пластов. Большая часть людей, как и во все времена, жила обычной биологической жизнью, не интересуясь политикой, общественными вопросами, духовностью. Небольшая, интеллектуальная часть общества как раз была глубоко интегрирована в эти вопросы.
В эту группу входили писатели, артисты, журналисты, интеллигенция, да и просто умные, заинтересованные люди. Но и среди этой, думающей верхушки общества были очень разные люди. Были люди официальные, официозные, и даже одиозные. Они поддерживали существующий строй, пели ему осанну, их издавали огромными тиражами, они были обласканы властью. Кстати говоря, многие из них при изменившемся общественном строе вдруг резко изменили и свои взгляды и убеждения. Это та группа, про которую сказано в анекдоте: «Наши убеждения колебались в соответствии с линией партии». Такие люди и их «творческое наследие» мне лично сегодня совершенно не интересны.
Была и другая группа, их можно условно назвать «диссидентами». У них многое было построено на отрицании. Они боролись с существующим строем, его несправедливостью. Но, как заметил один человек, целились в коммунизм, а попали в Россию. Это точно про них. Когда-то они, возможно, и представляли определенный интерес, но постепенно превратились в банальных либералов. Из таких людей складывается то, что Гумилев и Махнач назвали антисистемой. То есть, этакие вечные борцы со всем вокруг, вплоть до самих себя. Как в песне из фильма «Собачье сердце»:
Суровые годы уходят
Борьбы за свободу страны,
За ними другие приходят –
Они будут тоже трудны.
Это гимн всех борцов-антисистемщиков. Отчасти этими красками был окрашен и Солженицын, недаром до сих пор у людей отношение к нему неоднозначное.
Но была еще и третья группа людей, тоже официально непризнанная, почти всегда гонимая властями, или жившая своей жизнью, закрытой от всех. Эти люди были не разрушителями, а созидателями. Они также, как и представители второй группы, не любили существующий официальный строй, но не стреляли в Россию. Они четко разграничивали государство и Родину, которую они беззаветно любили. К таким людям можно отнести многих писателей и людей их круга, например, Василия Белова, Федора Абрамова, Станислава Куняева, Вадима Кожинова, Юрия Селезнева, Георгия Свиридова. А еще раньше – это Константин Леонтьев, Василий Розанов, Михаил Пришвин, о. Сергий Дурылин – продолжать можно еще долго. А еще раньше их предшественники – это Тютчев, Хомяков, Аксаковы, Данилевский, Достоевский, да и сам Пушкин. Это все писатели одного духа. Все они оставили огромное литературное наследие, которое, к счастью, сохранилось, и сегодня почти все издано. И вот, надо сказать, что для меня именно на современном этапе — это излюбленное чтение.
Когда читаешь художественные произведения, публицистику, переписку, мемуары этих людей, то ощущаешь их огромную внутреннюю свободу, такую, которой, как мне думается, не было у людей вышеназванной второй группы, а тем более – первой. Это были независимые люди, богатыри духа, гиганты мысли, ибо они в своих размышлениях, в своем творчестве опирались не на сиюминутную славу, востребованность, дешевую популярность, а на Вечность. Как-то святитель Николай Сербский сказал: «Никто не велик, если не держится кого-то величайшего». Мне эта фраза очень запомнилась. Эти мыслители были Великими, ибо припадали к Величайшему источнику. У них была, как я уже сказал, внутренняя свобода, глубина, высота полета мысли, интеллектуальная и духовная напряженность, смелость и мужество, резкость и прямота.
Пришвин как-то в одном месте своего дневника пишет: «За одну только строчку моего дневника меня можно расстрелять». Особенно любопытно читать нестандартные мысли у того же Пришвина, идущие вразрез с общепринятым мнением. Например, недолюбливая хрестоматийного Маршака, он так пишет: «Маршак пишет по-русски, а думает по-заграничному». Пишет без лукавства, все, что думает – о Сталине, о Фадееве, о Розанове, да и о многих современниках. Можно открывать любой том его дневника, и тут же погрузиться в чтение, получив громадное интеллектуальное наслаждение.
Сергей Николаевич Дурылин – это вообще планета! Еще до конца неоцененный, о котором я писал уже. Мы только сейчас осознаем масштаб его личности, только пытаемся окинуть взором весь корпус его сочинений, которые он писал с моцартовской легкостью и такой же гениальностью!
Сергей Иосифович Фудель – человек, переживший все, мягко говоря, тяготы 20-го века, также оставил прекрасное наследие, чудом сохранившееся, которое мы имеем счастье сегодня читать.
На днях я приобрел шесть толстых томов переписки Марии Вениаминовны Юдиной – крупнейшего музыканта 20-го века. Среди ее корреспондентов епископы, священники, Михаил Бахтин, Елена Чеславовна Скржинская, Нина Викторовна Пигулевская, Пастернак, Валерия Пришвина, и еще сотни имен выдающихся современников. Эта переписка – бесценное сокровище, свидетельство духовной жизни мыслящих людей 20-го века.
Книга дневников Свиридова «Музыка как судьба» — из этого же разряда.
Перечислять можно было бы много, все не перечислить в одной заметке. Подводя итог, хочется сказать, что все эти и подобные им произведения дают нам почувствовать ту особую атмосферу, ту духовную и умственную жизнь лучших наших людей в 20-м веке. Этот феномен я бы назвал «потаенная жизнь». Это жизнь человеческого духа, скрытая в свое время от нас, ждавшая своего часа под спудом. Наконец-то мы сподобились припасть и к ней. И вот мне хочется сказать, что пока мы не освоим весь корпус перечисленных мною и подобных им текстов, произведений, имен, то мы не сможем полностью дать оценку двадцатому веку. Ибо двадцатый век – это не только «Тихий Дон», «Молодая гвардия», «Архипелаг Гулаг», но и все, о чем я здесь сказал. Итак, будем осваивать все, что нам оставил двадцатый век. Для меня лично перечисленные здесь имена и произведения являются одними из наивысших интеллектуальных наслаждений, и лучшими учебниками жизни!
Вадим Грачев