Помнится, семь лет назад гостил я в Словакии у своего дорогого друга Марьяна Штефанидеса. Жил я у них в гостеприимной словацкой семье, с радостью ощущая широту и открытость славянской души. Почти никакой разницы между нами не было. Язык я немного выучил и через неделю уже бегло объяснялся. Да если бы и не знал, запросто мы со словаками бы уразумели друг друга.
С интересом и радостью я общался с простыми людьми, жадно впитывал новые впечатления, дух местности, особенности менталитета, культуры, рассматривал достопримечательности и красоты природы.
И вот настало время нам с Марьяном поехать из Словакии в Чехию, в Прагу. Ехали мы ночным поездом в непривычных для нас сидячих вагонах. Сели в Трстене вечером, сделали пересадку в Жилине — крупнейшем городе на севере Словакии. В Прагу должны были прибыть что-то часам к шести утра.
Быстро ехали мы по узкой европейской колее, подрёмывали под гул колёс. Но вот незадолго до словацко-чешской границы в наш вагон села толпа молодёжи, парни и девушки. Весёлые, звонкие, жизнерадостные. Спать им явно не хотелось. Как мы поняли, девушки провожали ребят в армию. Ехали они, шумели, веселились. Потом и этого стало мало — они начали напевать песни. Пели с задором, с душой. Причём, удивительно, что пели не что-то «попсовое», а какие-то высокохудожественные, в основном народные песни. Долго я слушал сквозь полудрёму их шум и пение, которые мне даже нравились, несмотря на то, что не давали спать. Но вот одна песня особо выделялась среди других. Как я понял, она была особенно подходящая к этому моменту — что-то вроде рекрутской. Не всё до конца я понимал, но пелось в ней что-то про Дунай, про голубку, которая расставалась с милым и про девушку, которая провожала парня. Это было спето так потрясающе, что вот уже семь лет прошло, а я как сейчас помню свежесть впечатления. И не забуду, наверное, никогда!
Чем-то повеяло от этой песни древним, славянским, что-то отозвалось и заболело и в моей душе на эту мелодию и слова. Мне сразу пришло на память, что ведь и у нас очень часто в народных песнях упоминается Дунай как некий архаичный прообраз славянской прародины. При упоминании этой реки, откуда вышли все мы, на которой лежит Братислава — древний славянский город, столица Словакии, у любого славянина в душе двигаются какие-то глубинные слои — то, что Карл Густав Юнг назвал «коллективное бессознательное», какой-то голос крови, зов предков. Одним словом, Дунай — не простой для славянского сердца звук!
Наступила глубокая ночь, голоса постепенно смолкали, всё погружалось в сон. Мы пересекли словацко-чешскую границу, проезжали древнюю Моравию, где проповедовали славянам христианство Кирилл и Мефодий, затем за окнами зимнего вагона появилась вывеска «Брно» — и я мысленно поклонился отцу генетики Грегору Менделю, покоящемуся в этой древней земле. И всю дорогу, до самой Праги, не покидало меня чувство, что я здесь, на этих древних землях, не просто гость, а словно давно-давно покинувший родное славянское гнездо птенец, вернувшийся теперь к отеческим гробам и испытывающий какую-то жгучую тоску под эту архаичную красивую песню про голубку на Дунае!
Вадим Грачев
ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ:
Как я провёл лето: Москва-Словакия