Режиссер Андрей Мармонтов о том, чего ему стоило экранизировать Мамина-Сибиряка, зачем Сергей Безруков жил в бане, и почему на Урале умерло кино.
Некоторое время назад в российском прокате шел фильм «Золото», снятый по мотивам романа Мамина-Сибиряка «Дикое счастье». Русская драма о том, как деньги ломают людей. В главной роли Сергей Безруков. Лента, снятая на «Свердловской киностудии» должна была стать особой гордостью Урала, но еще задолго до премьеры провалилась. Более того, официальной премьеры даже не было, как и не было рекламной компании. Вы удивитесь, но я оказался единственным из российских журналистов кто решил поговорить об этом фильме с его режиссером. О «Золоте», которое никому не нужно…
«НА ЭТУ РАБОТУ МЕНЯ ПРИГЛАСИЛИ В «ОДНОКЛАССНИКАХ»
— Андрей Викторович, сразу хочу сказать Вам – мне фильм понравился.
— А где Вы его видели? – удивляется режиссёр.
— В кинотеатре «Эльдар», вообще в Москве «Золото» в трех кинозалах идет.
— Это невероятно. Я был уверен, что в Москве не покажут.
Теперь удивление в моих глазах.
— Ну да, потому что, на мой взгляд, этот фильм не может идти большим прокатом. Он и не для проката снимался.
— А зачем Вы его тогда снимали?
— Ну уж точно не для того, чтобы заработать денег — я получил за этот фильм очень маленькие деньги, очень. Но почему я его снимал? Все просто – кому еще из сегодняшних режиссеров повезет поработать в жанре русской драмы?! Жанр отмирающий, жанр никому на сегодняшний день не нужный. И тут так сложились звезды, что «Свердловской киностудии» надо было снимать по Мамину-Сибиряку. Каким-то образом они на меня вышли…
— Что значит «каким-то»? Вы не знаете, как на Вас вышли?!
— Это была очень смешно. Это первая и, надеюсь, последняя работа, на которую меня позвали в «Одноклассниках». Я просто получил сообщение от редактора студии, мол, Андрей, есть такая вот история, хотели бы Вам предложить, как смотрите… А я только что закончил «Каникулы строгого режима» и думал как раз, чем дальше заниматься. И тут это предложение. Я прилетел в Екатеринбург, и как-то все покатилось. Довольно быстро начали снимать «Жилку», фильм у меня так назывался.
— «Жилка»? Это, кажется, роман «Дикое счастье» так назывался в первой редакции?
— Да, и я прекрасно понимаю Мамина-Сибиряка, мне очень нравится это слово. Я понимаю, что оно не очень продаваемое, но «Золото» — оно еще хуже продаваемое.
— А почему тогда назвали «Золото»?
— Это продюсеры назвали. Я в бешенстве. Не о золоте фильм.
— Так и «Дикое счастье» тоже не об этом. Впрочем, у вас же кино по мотивам…
— Но будем говорить честно – от Мамина-Сибиряка действительно осталось в фильме мало. Как и от сценария Олежки Богаева. Но почему я так озверел, когда узнал, что фильм называется «Золото»?! Да потому что не в золотое проблема. В людях там проблема. Вот о чем фильм! Вообще — это исследование. Я пытался исследовать, что происходит с человеком, когда у него появляется золото, то есть деньги и власть. И я готов спорить, что на каждом шаге главный герой Гордей, его играет Безруков, ведет себя неплохо. Он ведет себя правильно. Он должен защищать семью? Должен. Его плохие дяди пытаются обмануть. Он отдает долг. Они опять на него нападают. И плохие дяди поймут только одним способом — если им ответить. Гордей в картине вроде бы не совершает ничего плохого. Но в какой момент происходит слом. Этим мы и занимались, исследованием, попыткой понять, в какой момент меняется человек?
— Вам удалось это понять?
— Все меняется в один простой момент, когда из твоей покупки уходит целесообразность. В этот зазор влезает бес под названием гордыня. С этого момента начинает все катиться вниз. То есть, если ты покупаешь машину, то это неплохо, ты же будешь ребенка возить, жену, будет всем удобно, но ты ведь покупаешь машину не просто, чтобы ездить…
— То есть, если ты покупаешь ради пантов, то ты ломаешься?
— Ну конечно. В этот момент проявляется гордыня — ты же хвастаешься этим! И это одна из причин, почему фильм не может с успехом пройти в кино. Вы знаете, моя жена мне сказала одну фразу, это по поводу фильма «Реальная сказка», который тоже прошел не огромным прокатом, она сказала – а чего ты хотел? Чтобы люди посмотрели на себя, увидели какие они уроды и этому радовались? Здесь тоже самое. «Золото» — оно ведь про каждого из нас.
«БЕЗРУКОВ НА МЕНЯ ОБИДЕЛСЯ»
— В фильме сильные актерские работы! И я считаю, что у Безрукова эта одна из лучших в карьере ролей.
— Да, причем фильм-то был снят давно, еще в 2008-ом году. И мы Безрукова перевели в другой возраст. У актера есть грань – условно в сорок он уже мужчина, а до этого еще юноша. Серега тогда существовал еще в юношестве, в фильме мы перевели его, поглядели, как это будет, и, на мой взгляд, Безруков очень неплохо отработал. Он вообще очень хотел сниматься в этом фильме, даже гонорар понизил и жил в бане.
— В бане?!
— Это было очень смешно. У нас были съемки за сто километров от Екатеринбурга, и вокруг не было инфраструктуры. Съемочную группу поселили на какой-то заброшенной турбазе, там восемь номеров, один туалет, а Сереге нашли дом, который еще за сто километров находился. И он каждое утро сто километров ездил на съемки, это ужасно. И как-то он заехал в гости, а у нас по соседству была баня. И он зашел, говорит: «Вот же! Вода есть, туалет есть, так поставьте нам с Иркой (Ирина Безрукова, супруга актера – прим. редакции) кровать и мы будем жить». Так и произошло.
— А на съемочной площадке с Безруковым Вам было также легко и комфортно?
— Абсолютно. Один неловкий разговор был только пред съемками. Я говорю: знаешь, брат, я очень боюсь, что не поверят зрители, что ты деревенский, ты же из города. А деревня – это такая вещь, которую нельзя сыграть. Все остальное меня волнует мало, а это очень волнует. Он очень обиделся, стал рассказывать, что у него крестьянские корни, и вообще он деревенский. Ну, ладно, давай посмотрим. И когда он вышел на площадку — оказалось все отлично! Действительно крестьянские корни! Он стал понимать сходу, о чем речь.
— Другие актеры тоже безупречны. Я не хвалю фильм сейчас, но это кино, где актерские работы действительно удались! Всем веришь.
— Просто у нас был договор, что мы все делаем по-настоящему, вот и все. То есть, если мы деремся, то мы деремся. Если вы обратите внимание, то сцены экшна специально сняты не как экшн. Они сняты очень просто, бытово, по той простой причине, что, когда Серега махал дубиной, то эта была настоящая дубина и бил он ей по-настоящему. И вот это ощущение настоящности шло через картину и к этому подтягивались все окружающие. И когда я глядел, мне было не стыдно.
«ПЛЕНКУ С ОТСНЯТЫМ МАТЕРИАЛОМ Я НАШЕЛ В ГРЯЗИ»
— Вы уже сказали, что фильм снимали в 2008-ом году. Почему до экранов картина шла столько лет?
— Это вопрос не ко мне. Это продюсерское кино. Сняли мы его быстро, за 28 смен, это очень быстро. Конечно, на сегодняшний день продюсеры дико преувеличивают бюджет картины. Бюджет был очень небольшой, особенно если учесть, что мы ничего не строили. Мы искали и нашли подходящие экстерьеры, потому что к тому моменту, когда я приехал в Екатеринбург, местная студия приказала долго жить. В Екатеринбурге нет никого, кто бы умел работать. Мы чудом нашли там костюмера, оператора-постановщика. Но при этом операторскую группу мне пришлось брать в Москве. Потому что в Екатеринбурге все умерло. Ну что я буду рассказывать — все всё знают…
— Везде умерло!
— Не совсем везде! Я снимал во многих городах этой страны, в которых были студии, несмотря на общие беды, студии остались живы. Они жили плохо, но какое-то количество людей пыталось не допустить смерти студии. А что такое смерть студии? Для Екатеринбургской студии она была в простой вещи – продюсеры, которые пришли туда, они уволили всех старше 30 лет. Взамен были набраны девочки. Симпатичные, не спорю, но делать ничего не умеющие, в принципе ничего не умеющие делать. Было очень тяжело. Это была самая тяжелая съемка в моей жизни. Потому что я занимался всем, даже организацией. А однажды я нашел на площадке пленку, которую мы сняли четыре дня назад, я нашел ее в грязи, просто валялась в грязи! Ее не отвезли вовремя на проявку, а потом, когда понадобилась новая пленка, ее принесли на площадку и бросили. Да там много было всего такого! Слава Богу, все живы остались. Потому что даже машина с камерой разбивалась.
— Ну вот, такая история создания кино и такая тишина в прессе. Почему не было рекламной компании?
— Это опять к продюсерам вопрос. Просто не было и все. Я ездил на два пресс-показа, на которых было по десять человек. Потом я плюнул – какой смысл в этом? Это все имитация бурной деятельности. Просто продюсерской компании необходимо, чтобы фильм был на экранах, потому что они взяли на это деньги.
— Как я понимаю и фильм, который мы видим, это тоже продюсерский вариант?
— Верно. Мой вариант — всего час двадцать, а не два часа. Я считаю, что фильм должен быть короче. И без хэппи-энда. Но поскольку это продюсерская история — материал у нас забрали. И перемонтировали уже без меня. Удачи им и счастья!
— Возвращаясь, к началу разговора, как Вы думаете, на Урале у фильма будет касса?
— Это сложно прогнозировать, но на Урале, наверное, пойдут на фильм. Да хотя бы из патриотичных соображений, много ли фильмов снимается на Урале? Потому что ради картинки уральцы не пойдут – чего они там не видели? Уральские красоты для местных привычны. Так что, если пойдут, то только из-за патриотизма. Не из-за смысла, потому что никто сегодня в кино за смыслами не ходит.
Беседовал Максим Васюнов
Фото: «Российская газета».