— Ты целоваться умеешь, Вов? — спросила Таня.
Я хотел сказать: «Умею, кто ж не умеет». Но решил, что врать нехорошо и сказал:
— Не умею.
— Я тебя научу. Это просто — Таня повернулась ко мне лицом.
Я заволновался. Правда, что ли поцелует?
А Таня смотрела на меня и не целовала.
— Расхотелось.
— Почему?
— У тебя усы щикотные.
— Ты не пробовала, а говоришь, щикотные. Откуда знаешь?
— Я вижу, они топорщатся.
Мне стало обидно: «Подумаешь, радость какая — целоваться с тобой! Гляди, во дворе Ленка с Иркой гуляют, так нацелуемся, завидно станет. И где ты усы у меня увидела, интересно? Мама говорит, это юношеский пушок. Вот если брить начну, тогда, да, волосики будут колючими, а сейчас пока мягкие. Мама говорит, у меня просто раннее созревание, и скоро оно пройдет.
Таня трогает мои «усы». И губы трогает. Пальцы у нее мягкие, теплые, пахнут гвоздичным мылом.
По телу бежит нежная волна и накрывает меня с головой.
И я говорю тихо, чуть ли не шепотом, почему-то хрипловатым, не моим голосом: «Тань, если хочешь, я побреюсь. Мне моих усов совсем не жалко, тем более, что это и не усы, а так, пушок».
А Таня вдруг порывисто обвивает мою шею руками, дрожит вся и начинает целовать.
Целует! И плачет…
Я слышал, взрослые говорили, что у женщин губы сладкие, а у Тани соленые. От слез, наверное. Они у нее без помады. Просто губы. Чуть-чуть припухлые.
Все девчонки в классе красят помадой, а Таня не красит. У нее папа умер два года назад, поэтому Таня не очень модно одевается. И все равно, она самая красивая.
Она в школе у окна сидит. Я когда на нее смотрю — про все забываю: и про класс, и про урок, а Тамара Александровна говорит, что я ворон считаю. Подойдет — щелк мне подзатыльник, не больно, конечно.
Все смеются.
— Владимир, опять в облаках витаешь! Я о чем сейчас спрашиваю? — Тамара Александровна все еще стоит около меня.
Вижу у доски плакат с курицами. Говорю: «Про фазанов спрашиваете…»
Все хохочут, думают, я специально туплю.
Тамара Александровна разводит руками: «Нет, вы видели?! Проснись! Биология на прошлом уроке была, а сейчас — алгебра! Ал — ге — бра!»
Ребята опять хохочут. А Таня не смеется.
Я даже и не мечтал, что она меня поцелует. Ну, мечтал, конечно, все мальчишки мечтают, но думал, как в кино будет.
Представлял: я ей свидание назначу под часами. Приду в шляпе, с цветами. Большой букет роз принесу. Она опоздает. Скажет: «Извини, милый, дела задержали, то да се». А я скажу: «Ничего, дорогая, погода хорошая, я прогулялся, о жизни подумал, о нас с тобой». И мы бы обнялись, а прохожие оборачивались и говорили: «Какая красивая пара!».
Я не знал, что она будет плакать. Я не сделал ей ничего плохого. И не обзывал никак. Я раньше боялся к Тане даже подойти. Она такая красивая. А у меня нос курносый…
Я глажу Танины волосы и говорю: «Чего разревелась?»
А она: «Вовка, какой же ты еще маленький! Ты разве не знаешь, что девчонки первыми не целуются?
— Тань, откуда мне знать, кто первый, кто второй, если я ни с кем не целовался!
Она меня снова обнимает и шепчет: «Ни с кем, ни с кем? Правда?»
— Ни с кем, Таня, честное слово! Только с Ленкой. И с Иркой. Понарошку, в щечку!
— В щечку не считается, — вздыхает она, — я тебя прощаю!
И опять: целует…
Мне так горячо! Прямо через рубашку горячо, рубашку, которую мне мама на день рождения подарила, фланелевую, в клеточку.
Я и сам уже целую Таню.
Губы целую! Волосы целую! Захлебываюсь в Таниных волосах. Они тоже соленые — это я заплакал. Ее волосы промокли от моих слез. И мне нисколько не стыдно, что я плачу. Я знаю, Таня надо мной не будет смеяться.
Меня колотит озноб, зубы мелко-мелко стучат. Я шепчу: «Таня, у меня зубы щелкают, как у волка, слушай».
Она слушает: «Ты озяб, Вовка. На чердаке дует».
— Нет, Тань, не озяб. Лето же. Мне мама говорила, такое от нервов бывает, мы растем. Сейчас пройдет, смотри, у меня и мурашки исчезли.
Я играю ее волосами : «У нашей Мотьки такие же шелковистые, только короткие».
А Таня шепчет в ответ: «Дурачок, ты Вова, девочек с кошками не сравнивают. Я лучше Мотьки!»
— Конечно, ты лучше, Таня, в сто раз лучше, ты самая лучшая… — Я хотел еще добавить — «…у меня!», но застеснялся. Да, она и сама знает, что она теперь МОЯ Таня. И я ЕЕ Вова.
Она уже не плачет. Улыбается. И у меня зубы больше не стучат. Мне тепло в Таниных объятиях, очень тепло, теплее, чем даже, когда мама обнимает.
А внизу, во дворе играют в классики Ленка и Ирка. У них все еще продолжается детство…
Владимир Лапырин (Из серии «Рассказики. Про любовь»).
ДРУГИЕ РАССКАЗИКИ:
Любопытство привело нас за колючую проволоку
Я вас узнала, только не помню, как зовут…
Вы верите в любовь с детского сада? А я знаю, что она есть!