Перейти к содержимому

Перед грозой

Марьюшка, двенадцатилетняя крестьянская девочка, проснулась рано утром и, ещё не открывая глаз, услыхала знакомые, приятные звуки. На кухне что-то потрескивало и шипело. Это её мать, молодая хозяйка Анна, топила плиту и жарила овсяные блины.
Старая добротная, срубленная из толстых брёвен ещё дедом, изба зимой хранила тепло, а летом прохладу. Августовские ночи были свежими настолько, что утром уже надо было протапливать плиту.

Утро в избе

Было первое августа, праздник Первого Спаса. Завтра начнётся короткий, но строгий Успенский пост. Стоял роковой 1917 год. Однако в крестьянской жизни ничего не изменилось. Всё так же вставали рано утром. Хозяин Илья, отец Марьюшки, помолившись Богу и попив чаю, запрягал лошадь и ехал в лес по своим плотницким делам. Его жена Анна хлопотала по хозяйству. Надо было обрядиться со скотиной — напоить и подоить кормилицу Рыжуху, выгнать её вместе с овцами в стадо, которое собирал поутру пастух, собрать свежие яйца из куриных гнёзд, которые те порой устраивали в самых потаённых местах, вынести пойло свиньям. Потом Анна принималась за домашние дела: затапливала плиту, размешивала поставленное с вечера тесто, грела большую чёрную чугунную сковороду, поливала её льняным маслом и жарила вкусные овсяные блины.

Марья была старшей дочерью. Точнее, она была вторая. Первая, Наденька, умерла во младенчестве. Погоревали Илья с Анной, да что делать — Бог дал, Бог и Взял. Отец Павел, настоятель храма, отпевая Наденьку, утешал молодых родителей: «У вас теперь ангел на Небесах, молитвенница ваша. А деток Господь ещё даст — эво какие вы молодые да здоровые». И точно, если не каждый год, то через год рождались у них новые дети: Манюшка, Санюшка, Катенька, Верушка. Илья даже шутил: «Одних девок Господь даёт. Хоть бы паренька батьку на радость дал».

Семья была молодая, крепкая, работящая. Анне было тридцать три года. У её родителей Григория и Марии было десять детей, она была старшей из сестёр. У родителей Ильи, Павла и Марфы много деток умерло во младенчестве, выжило только шестеро, так что в те времена их семья считалась небольшой. Десять — двенадцать детей в семье было рядовым явлением. У двоюродного брата Анны, Фёдора было шестнадцать детей. Смерть младенца не была большой трагедией для родителей, поскольку, если он был крещён, то душа его сразу попадала в рай. А вместо умершего рождались новые. Да и работы у крестьян было столько, что горевать было некогда. У того же Фёдора один сыночек умер по недосмотру матери: когда его окрестили, везли из церкви на телеге, мать, Мария, кормила сынка грудью, в которой было столько молока, что сынка случайно ею и придавила. Было горюшка, да что делать теперь уж не вернёшь.

Марьюшка была старшей, любимой дочерью у Ильи с Анной. Она первой проснулась сегодня утром. Другие дочки — Саня, Катя, Вера ещё сладко спали. Анна испекла уже большую стопку блинов. Их аромат разошёлся по всей избе. Подойдя к разостланной на полу соломенной постеле, на которой спали дочки, Анна стала тихонько поталкивать их в бок ногой: «Девки, вставайте-ко блины-то есть, пока горячие. Марья, тебе-то с Санькой надо в лес сбегать за черницам — ужо к поезду снесёшь, да продашь, всё каку копейку заработашь». Небольшая железнодорожная станция находилась в пяти верстах от деревни. Через станцию проходило несколько поездов на Петроград и в другую сторону — на Вологду. До Петрограда было около трёхсот вёрст. Поезда стояли несколько минут, но пассажиры успевали пройтись по перрону, покурить, подышать свежим воздухом. Жители окрестных деревень, в основном подростки, прибегали к поездам и предлагали пассажирам недорого свои незатейливые продукты: пирожки, творог, молоко, лесные ягоды.

Наевшись вкусных блинов и запив их ещё теплым молоком, Марьюшка и Санюшка отправились в ближайшее болотце, до которого было версты две и которое называлось Дранишник, собирать чернику. Почти от самого дома начинался лес. Возле деревни он был реденький, чередовался с широкими полянами, на которых были крестьянские сенокосы. Мягкая мшистая тропинка бежала всё дальше, лес становился гуще, темнее. Старые ёлки стояли возле самой тропинки, свесив свои тяжёлые ветви и касаясь ими девичьих плеч. Впереди, особенно в низинах стоял густой, белый как молоко туман. Но на востоке уже поднимало свою пламенную голову солнце, и девочки знали, что бояться им нечего — скоро солнышко будет высоко и прогонит из лесу туман вместе с остатками их детского страха. Давно уже в лесу пели птицы, эти первые предвестники утра, а с восходом солнца их гомон и жизнерадостное пение становились всё громче. Солнце светило уже ярко. Августовский день обещал быть ясным и жарким.

Вот и Дранишник — небольшое болотце, в котором росли тонкие сосенки. Из этих сосенок местные жители драли щепу чтобы крыть крышу, плести корзины. Поэтому, очевидно, и родилось такое название. Девочки сворачивают с тропинки и медленно шагают, утопая в мягком мху. Всюду по болоту, особенно вокруг старых пней растут кусты черники. Здесь, в сыром месте, они особенно высокие, листья широкие и зелёные. Спелые крупные ягоды висят, подёрнутые сизым налётом. Чернику здесь ещё никто не брал. Крестьяне испокон века начинали брать чернику только с Ильина дня, который празднуется 20 июля. Благословенные леса уродили в этом году столько черники и такой крупной, что до далёкого Дранишника ещё никто из односельчан не добрался — за две недели, прошедшие с Ильи, собирали только около домов, в ближайших лесах и болотах. Марьюшка и Санюшка были первыми, кто пришёл сюда по ягоды. Поэтому они быстро наполнили свои корзинки проворными руками, которые стали красно-синими от спелых ягод.

К десяти часам утра девочки уже вернулись домой, увидав во дворе отца, который распрягал лошадь.

-Эво, тятя, гляди-ко сколько ягод насбирали, да крупнушшии какие — промолвила Санюшка.

-Молодцы девки, тятины помощницы! Слава Богу, ноне ягод-то уродил Господь! — ответил Илья.

-Катеньке с Верушкой веточек с ягодам наломали, от зайчика гостинца — добавила Марья.
Ну топерь отдохните. Марья, на станцию-то пойдёшь к поезду, дак тебя дядя Пеша до полдороги довезёт. Он на лошади поедет в Додоново болото лес пилить. Как раз к обеду на станции будешь.

Пообедав и отдохнув, Марьюшка садится на телегу к дяде Пеше, тятиному брату и они едут вместе по лесной дороге в сторону станции. В небольшой корзинке у Марьи в кулёчках разложена свежая черника для продажи. На половине дороги дядя Пеша поворачивает в лес, а Марьюшка слезает и пешком идёт до станции, неся в одной руке корзинку, а в другой веточку, которой отмахивается от надоедливых слепней. День стоит жаркий, душный. Даже на тенистой лесной дороге чувствуется духота и испарение влаги с окрестных болот. В августе в этих местах часто бывают сильные грозы, особенно после таких жарких, душных дней. Почти не один год не обходится без грозы в Илью, 20 июля. Старики крестятся после каждого удара грома, говоря, что это Илья-пророк по небу едет на колеснице. И в этом году на Илью была сильная гроза с ливнем. Бабушка Марфа часто повторяет: «Ильинские тучки — навозные кучки», объясняя, что если после Ильи зарядят дожди, то в огороде всё уже плохо будет расти, а кое-что может и подгнить. С такими раздумьями, Марьюшка дошла до станции. Зной стоял уже нестерпимый, поэтому народу на станции почти не было. Из-за того, что полдороги её везли на лошади, а другую половину она шустро прошагала, гонимая слепнями и комарами, она пришла на станцию рано. Поезд из Петрограда должен был подойти только через час. Девочка села на скамейку возле вокзала под развесистой берёзой, где не так палило безпощадное солнце, и стала ждать. В полуденном знойном воздухе на все лады раздавалось жужжание цикад, да иногда подлетали слепни, от которых Марья отмахивалась веточкой.

Но вот неожиданно вдалеке послышался звук приближающегося поезда. Марья увидела чёрный паровоз, к которому было прицеплено всего несколько вагонов. Это был странный поезд. С 1914 года, когда началась Великая война, Марьюшка повидала всякого. Видела разные поезда, разных людей, раненых, видела даже пленных австрийцев, которые жили в бараках неподалёку от деревни. С 1913 года она ходила в церковно-приходскую школу, в свои двенадцать лет была уже грамотной. На первом вагоне был прикреплён белый флаг с красным крестом, а дальше была надпись «Миссия японского красного креста». «С чего это тут японцы?» — подумала Марьюшка.

Поезд остановился, но не на самой платформе, а немного поодаль. Марьюшка на всякий случай подошла к поезду — вдруг кто захочет купить ягоды. Но вот из него вышли несколько вооружённых солдат, что немного испугало девочку, однако она не спешила отойти. Неожиданно совсем рядом, в ближайшем к ней вагоне открылась дверь, из которой выглянул господин в военной форме с усами и бородкой, а за его спиной показались лица девочек, проимерно чуть постарше, чем сама Марьюшка. Судя по одежде и манерам, они были «из благородных».

Девочка с ягодами

-Возьмите ягодок, господин, свеженькие, только что из лесу — бойко сказала Марьюшка, привыкшая общаться с пассажирами. Стоявшие возле поезда солдаты недовольно покосились на Марьюшку, но ничего не сказали. Господин спустился на землю, за ним сошли четыре девушки в красивых серых платьях и шляпках и мальчик, коротко стриженный, тоже в военной форме, примерно ровесник Марьюшки.

-Возьмите, вкусные.

-Ну раз свежие и вкусные, то возьмём.

-А сколько Вам?

-А сколько не жалко, хоть все.

-Пожалуйста, Ваше благородие — Марьюшка достала из корзинки все кулёчки с черникой и отдала девушкам. Господин достал из кармана крупную бумажку и отдал Марьюшке.

-Ой, барин, да мне и сдать-то нечем. Это ведь много!

-А не надо сдавать. Как звать тебя, красавица?

-Марья, Ваше благородие.

-Спаси тебя Господь, Марьюшка, за твои ягоды!

И тут вдруг что-то словно озарило Марьюшку изнутри.

-Батюшки святы, да ведь это… Она припомнила, как каждое воскресение в церковно-приходской школе она вместе со всеми детьми пела тропарь Животворящему Кресту «…победы благоверному Императору нашему Николаю Александровичу на сопротивныя даруя….» и всегда смотрела на портрет Государя, на его доброе, благородное лицо, излучающие любовь глаза! И вот эти-то глаза она и узнала сейчас! Он, конечно, изменился, постарел, осунулся. Лицо его было не таким холёным, как на портрете, оно словно потемнело, выцвело. Но эти глаза, в которых можно было увидеть всё — и любовь и благородство и нежность и боль — эти глаза не изменились! Разве что стали ещё более печальными. Они словно вобрали в себя все скорби и страдания русского народа, все тяжести Великой войны и великой смуты. И этот взгляд был таким, словно он смотрел куда-то поверх всех, вдаль, видел будущее. Такого взгляда и таких глаз Марьюшка никогда ещё не видела. Она, изумлённая, так и не договорила фразу, плотно сжав в руке полученную бумажку, и всё глядела в эти чудные глаза. Она поняла, кто стоял перед ней и он понял, что она поняла.

-Ну-ка, отойди, девка, нечего тут! — недовольно окрикнул один из солдат.

Марья словно вышла из оцепенения, испугалась и хотела было бежать.

-Постой — сказал Тот, кто так её поразил. Он достал из-за пазухи ещё одну бумажку и сунул в карман изумлённой девчонке. А также протянул небольшую иконку с изображением святителя Николая.

-Благослови тебя Господь, Марьюшка — сказал Он, перекрестил её и нежно, по-отцовски поцеловал в лоб.

-Ну-ка, бегом отсюда, шельма — уже совсем грозно прикрикнул солдат с ружьём.

Марьюшка не успела ничего сказать в ответ, да и не смогла бы. Она быстро шла от станции, и уже не слышала, как все зашли в вагоны, как захлопнулись двери и поезд тихонько тронулся и пошёл дальше на восток.

Дойдя до лесной дороги, которая вела домой, она зашагала ещё быстрее, почти побежала, размахивая пустой корзинкой. Ей почему-то хотелось плакать. В горле что-то мешало и слёзы подступали к глазам. Она не могла объяснить, почему она так любила этого человека и почему ей хотелось плакать. Это было каким-то чудом, что она увидела его, может быть самым важным моментом в её жизни. Это благословение и этот отеческий поцелуй она, двенадцатилетняя девочка, пронесёт через всю жизнь, которую, как ей тогда показалось, он словно видел наперёд.

Перед грозой

Так она возвращалась домой по своей лесной дороге. В воздухе наступило зловещее затишье, которое бывает только перед сильной грозой. Было такое напряжение, что даже перестали летать назойливые слепни и нудные комары. А к середине пути даже перестали верещать цикады. И только ласточки проносились возле самой земли, тревожно вскрикивая. Пройдя густой ельник, уже совсем недалеко от дома, Марьюшка увидела, как с запада поднималась страшная иссиня-чёрная туча Вскоре послышались первые зловещие и страшные звуки приближающего грома, чередующиеся со стальными отблесками молний и начали тяжело падать на пыльную землю крупные капли дождя.

Вадим Грачев

 

ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ:

Оставленные всеми

Николай II. Отречение от императора

О книгах Петра Мультатули. Царская Семья

«Цареубийца». Шизофрения и убийство России

Полный титул Государя Николая Второго

Мой православный монархизм

Николай II. Опережая время

 

ДРУГИЕ РАССКАЗЫ:

Встреча

Герой

Путь домой

 



Просмотров - 4 001Поддержать проект

3 комментария для “Перед грозой”

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *