— Ой, какие котики! — Запрыгали от восторга Соня и Настенька, когда в прихожую встречать их вышли все четыре хвостатых чудовища, владеющие нашей квартирой. Ведь кошкам всегда любопытно, кто проникает на их территорию.
И как досадно, что мудрые домашние животные, живущие бок о бок с человеком тысячи лет, на первой же встрече с девочками сделали стратегическую ошибку. Они обнаружили себя!
Теперь-то , конечно, только заслышав детский топот на лестничной площадке, и Пушкинд (от слова пушистый), и Чеша, и Чуся, и даже старый Вася, стремглав бросаются от дверей врассыпную и пытаются раствориться в недрах дома.
Поздно!
Нежная детская ручонка все — равно выудит их из любой щели, в которую они забьются в надежде пересидеть.
Мы, взрослые, это знаем, и бдим. Но нас двое. А кошек – четыре, плюс две девочки. Двое на шесть – перевес не всегда складывается в нашу пользу.
Соня и Настенька приезжают погостить, как правило, на недельку.
Прелестные создания, милые скромные куколки.
Соня — черноволосенькая, как папа.
Настенька — блондиночка, как мама.
Они погодки. Соне четыре годика, Настеньке – пять. Соне не нравится, когда ее называют Сонечкой, «потомусо я не маленькая, а босая».
У нее выпали два передних молочных зубика и с дикцией пока есть временные трудности.
А Настеньке, наоборот, хочется чувствовать себя маленькой, «потомусо маленьким все можно, а я больсая и должна слушаться».
У Настеньки с дикцией все в порядке, зубики выросли, но ей хочется быть, как Соня, маленькой, а Соне большой, как Настенька. Стоп! Я ничего не перепутал?
В общем, нам с бабушкой надо следить, чтобы Соня, нет, Настя не коверкала язык. У нее прекрасный разговорный. И поет она замечательно – первое место в музыкальной школе.
— Деду-ус-ка, у Насти третье место! А ты говорис, первое. Не умеешь считать! А я умею до четырех: раз, два, три, четыре, десять, пятнадцать, тринадцать…
— Ну, хорошо-хорошо, третье, какая разница. Не надо отвлекаться, вы же раскрашиваете лошадку, вот, и раскрашивайте.
— А третье место лучше первого! Потому, что три больше одного, это даже я знаю. — Поддерживает сестру Настенька, — мы в детском саду такое проходили.
— И я знаю… — Соня разрисовала себе щеки синим фломастером, и смотрит — буду я сердиться или нет.
Я хмурю брови, но на кухне что-то с грохотом падает.
Это Вася! Не выдержал, бедолага, пробирался с водопоя и стянул котлеты из кастрюли. Бабушка вечно не вовремя в магазин ускачет. Знает же, что детей скоро спать укладывать.
— Девчонки, я на секунду. С Васей разберусь и приду. Настя, ты за старшую остаешься.
— Мы будем себя хошо вести! – Соня.
— Да, мы будем себя хорошо вести! — Настя.
До кухни три шага. Но я не успеваю их сделать. Сзади победный вопль: «Деду-ушка, ко мне Пушкинд пришел!»
Поворачиваюсь.
Обеими руками Соня прижимает Пушкинда к своей груди, а он, свесив до пола задние лапы, откинув мордочку и подняв к потолку передние, притворяется мертвым. При этом один глаз у него открыт и с мольбой смотрит на меня: спасай, хозяин!
— Соня, — ласково говорю я, — отпусти котика!
— Не отпуссю, он сам присел. Я его лечить буду.
— Да, мы его лечить будем! — Настя достает из детского набора стетоскоп и тычет им в Пушкинда. — Дышите, больной – не дышите, дышите – не дышите…
Я в ужасе замираю. Вдруг кот не выдержит и поцарапает!
— Деду-уска! Мы Пушкинду искусственное дыхание сделали. Он выздоровел! – визжат от счастья девочки.
— Сейчас же отдайте кота, а я вам про репку прочитаю, – как можно спокойнее говорю я. Я же знаю, детей не надо нервировать.
Пушкинд открыл второй глаз – и теперь уже обеими смотрит на меня: есть надежда?
Беру с полки «Репку», открываю.
Соня отпускает Пушкинда и заглядывает в книжку: «Это Жучка, — радуется она. — У нас дома в Дежинске такая же маленькая, только большая.
— Да, — говорит Настенька, — точно, и лохматая. Мы с Соней ее подстригали мамиными ножницами. Деду-ушка, а у тебя ножницы есть? Надо Пушкинда стричь.
— Давайте мы Пушкинду «Репку» сначала прочитаем. А потом наша бабушка придет. Кефир принесет. И мы — на горшок, и спать.
Девчонки смеются. «Да, на горшок и спать», — повторяет за мной — Настенька.
— А я сегодня спать не буду, — упрямится Соня. — Я вчера уже спала.
— А я буду, — говорит Настенька, — только с открытыми глазами.
— И я с открытыми, — соглашается Соня.
Я не возражаю. Лишь бы угомонились.
Девчонки уже клюют носиками. А я все перелистываю страницы с картинками и бормочу: «Дедка за репку, бабка за дедку… — Я уже знаю, что мне достанется на орехи от бабушки за то, что не уложил детей в кровать. Но мы тут так мирно сгруппировались, так нам уютно: «Внучка за Жучку…»
В комнату осторожно, но решительно заглядывают и Чеша (от слова чеширская), и Чуся (от слова – чувствительная, и старый Вася (от слова Василий). Им завидно: Пушкинду сделали «искусственное дыхание», а им не сделали. Несправедливо! С другой стороны – пока они лопали котлеты на кухне, Пушкинд здесь томился и отдувался за всех.
Бабушка наконец, вернулась, открывает дверь и видит — картина маслом — на диване мирно похрапывает дед, на коленях у него посапывают: слева — Настенька, справа Соня в обнимку с рыжим Пушкиндом. А из под дивана доносится мурчание Чеши, Чуси и старого кота Василия.
Распорядок дня нарушен. Кефир не выпит. Игрушки разбросаны. И раскрытая «Репка» валяется на полу.
Всей Педагогике – капут!
— Бабушка сама виновата – надолго детей нельзя оставлять. — Скажет завтра Настенька. — Вот у нас в детском саду надолго никого не оставляют.
— Да, скажет Соня — и дедушек не оставляют. Дедушка хороший. Он нам про «Репку» читал. Мы его в угол поставим. И он больше не будет так делать.
— Бабушка, ну, не сердись, мы игрушки завтра приберем, — обещаю я ей шепотом. — А девочек я мигом в кровать перенесу.. .
Владимир Лапырин (Из серии «Рассказики про Диму, Виктора, Соню и Настеньку»).
ДРУГИЕ РАССКАЗИКИ:
Любопытство привело нас за колючую проволоку
Я вас узнала, только не помню, как зовут…
На «горбатом» я никуда не поеду
Вы верите в любовь с детского сада? А я знаю, что она есть!