Константин Орбелян: нужно связывать людей, а не разъединять…

Это не было бы историей, если бы произошло в любом другом месте, но для Еревана смещение директора первого театра страны со своего поста — это очень многие вещи. Легче всего не вмешиваться, ну а для чего тогда пресса, общественное мнение, наконец?

Приглашённая звезда, музыкант мирового уровня, смело приподнявший ношу не лучшего, признаться, театра, в тот самый момент, когда он уже сдвинул его махину и потащил, вдруг получает от ворот поворот, практически, без объяснения причин…

Скандалы на всю Армению в последнее время быстро становятся скандалами на весь мир и надолго остаются в горячих новостях сразу нескольких стран.

-Приветствую Вас, Константин Гариевич. Вы как-то сказали, что Ваша семья всегда делала всё возможное для культурного сближения России, Америки и Армении. Как кавалер орденов дружбы Армении и России, родившийся в Сан-Франциско, объездивший с выступлениями весь Земной шар, скажите, — искусство объединяет? Можно ли им прочно связать людей разных стран, народы, правительства или это бесполезно?

-Связывать людей, а не разъединять, Вся моя семья пыталась это делать всегда. Мой отец пытался это делать через бизнес, и довольно успешно, потому что финансовые связи даже более прочные, чем культурные, но культурные самые сильные, в этом отношении. Поэтому я продолжаю делать то, что я могу. Дмитрий Хворостовский, предложивший мне своеобразное художественное руководство над своими проектами, за двадцать лет выступлений покорив своим баритоном все части света, кроме Антарктиды, мне кажется, был не только проводником культуры, но и сыном своей страны. Со сцены не только звучал его чарующий голос, на ней стояла Россия — её посол, и все смотрели на этого богатыря Диму, русского красавца, который таковым себя из скромности не считал, как на посла России, и её олицетворение.

В этом же ракурсе я пытаюсь делать то же самое, я впервые в истории вывожу спектакли нашего Армянского Академического театра оперы и балета, который только год назад выступил на исторической сцене Большого Театра, с балетом «Гаяне», Арама Хачатуряна. Это был единственный спектакль, посвящённый юбилею Арама Ильича. Просто сказать, что был аншлаг, это ничего не сказать. Столько желающих попасть в Большой было только перед премьерою «Спартака», того же Хачатуряна. Потом я привёз в Москву две наши новинки — «Кармен», в постановке Наире Степанян, и «Волшебную флейту», Моцарта — я её создал специально для нашего театра с итальянским режиссёром Паоло Мичике, максимально современно, с наличием мультимедийных элементов, и передовой сценографией. Эти же спектакли мы вывозили в Дубай, в сентябре, открывали там начало оперного сезона. Для Армении ситуация исключительная: всё распродано, ни одного свободного места в зале, в шикарнейшем театре, в Дубае! А в конце сентября мы уже открывали новый оперный театр в Кувейте, ездили на две недели, и тоже, наша — была первая постановка оперы в истории этой страны. Так что, мы делаем такие вот замечательные вещи, но мы везём не только себя — театр, едет Армения. И сейчас опять идут разговоры, чтобы мы возвращались в Большой театр с нашим возобновлённым к юбилею Комитаса балетом «Антуни» в постановке Максима Мартиросяна, на музыку Комитаса и Эдгара Оганесяна. Москва уже ждёт нас с ним.

-Я вижу, Вы предпочитаете не задерживаться на достигнутом, а легко берётесь за новое, и этот интерес привили коллективу театра. У Вас прекрасные планы, хороший творческий потенциал, и, судя по темпам, и вызванному выступлениями труппы положительному резонансу, Вы действительно в течении пары лет способны превратить ваш академический театр в мировой бренд.

-Я стараюсь, и люди того достойны. Наши оперные певцы востребованы везде. Наш певец Геворг Акопян больше выступает в Москве, чем у себя дома. Он и Ойванес Айвазян часто бывают приглашены в Мариинский театр, а наше потрясающее сопрано, Лиана Марутюнян, стала инвестицией Армении в Западную культуру. Наша Асмик Папян, колоратурное сопрано, которую обожают все европейские театры, а наши талантливые танцоры, Сузи Пирумян, Рубен Мурадян, Мери Ованесян, Ваагн Маркарян и Размик Марукян, — увидьте их, пожалуйста, они стоят того — они трогательны и высокотехничны.

Мы танцуем и поём на весь мир, — что я могу сказать! Такой мы народ, армяне.

-Если я Вас правильно понимаю, приглашение к вам мировых звёзд уже не обязательно, они у вас есть или почти есть свои?

-Западные мировые звёзды, они всё равно нуждаются в приглашении, они должны ездить, должны показываться у нас на ереванской сцене, только тогда можно говорить о том, что наш театр современен. Кроме выступлений в прошлом году, я к нам приглашал оперную диву, прекрасно известную на Западе Рене Флеминг, а вот только сейчас на нашей сцене гостила феноменально талантливая, невероятно популярная по всему миру, любимица Армении, Асмик Григорян, дочь народных артистов Армении и Литвы, слава которой обещает превзойти славу её родителей. Солистка Мариинского театра, она дала сольный концерт с нашим оркестром, нашим хором, и это было что-то совершенно особенное, бомба экспрессии, качества, и соединения с залом, каких я за свою карьеру мало наблюдал, и было особенным счастьем рядом с нею стоять на сцене. Она сейчас поднимается на свой личный Эверест, не следуя канонам звёздности и известности. У неё был блестящий дебют в Ла-Скала, она выступила в Метрополитен-опера, и я очень, очень за неё рад! Очевидно, что талантов у нас достаточно много, лишь бы нам не мешали развиваться.

-Искренне присоединяюсь: Армения таланты просто на-гора выдаёт, в числе которых не мало и мировых звёзд.

-Хачатурян, Петросян, Шарль Азнавур…

-Татлян, Тер-Аванесян, Ингибарян, Сарьян, Бабаджанян, и ещё раз Бабаджанян, Фрунзик Мкртычан, Авраам Руссо…

-Ну, вот видите, мне кажется, я достаточно ответил на Ваш вопрос.

-Исчерпывающе. Приятно говорить на темы искусства с человеком, для которого оно его жизнь. Однако, я должен задать Вам и другие вопросы.

Вы человек с серьёзным характером, и наше интервью было бы не полным, без разговора о Вашей битве за главный театр Армении. Если Вы позволите, я задам Вам несколько вопросов на эту больную, и тем более, интересную для Армении, и всей мировой культуры тему.

Скажите, маэстро, чем лично для Вас, как для музыканта мирового уровня, являлся Армянский академический национальный театр оперы и балета до Вашего прихода в него в июле 2016, когда, как Президент Армении, Вас пригласил возглавить театр лично Серж Сарксян, — как Вы оценивали его потенциал, творческий, экономический? Там уже была какая-то основа для превращения главного музыкального театра страны в известный мировой бренд?

-Начну с того, что я пришёл в театр после безвременной кончины гениального Гегама Григоряна, отца Асмик, художественного руководителя театра долгие годы. Его не стало в марте 16-го года, а недели через две мне позвонила министр культуры, Асмик Погосян, сказала, что у нас с правительством есть очень серьёзный разговор к Вам. Я приезжаю, и получаю предложение занять пост художественного руководителя театра. Мой ответ был: давайте мы серьёзно подумаем об этом — я подумаю, вы подумаете…

В начале июня мы опять созвонились, и я принял приглашение, став художественным руководителем большого коллектива артистов, и взвалив на себя все дела театра, и одновременно начал знакомиться с потенциалом доставшегося мне от Григоряна наследства, с тем, что они делают. Я понял, что меня ждёт непочатый край работы во всех отношениях, на этот счёт у меня не было заблуждений, и сложная моральная атмосфера. Никто ими особенно не занимался — пиаром, рекламой, новыми постановками. До моего прихода, за семнадцать лет, театр осуществил всего четыре новые постановки! Если уместно сравнение, театр достался мне, как Россия — Путину…

Но только за последний сезон, теперь уже в моём театре, мы их сделали восемь! — Цифра, сравнимая разве что с Большим Театром, и Мариинкой, но у Большого две сцены, а у Мариинки их целых три. Театр, без лишней скромности, стал для Республики Армения курицей, несущей ей золотые яйца.

Динамика нашего развития резко изменилась, работоспособность появилась у всех, после того, как я попросил своих новых коллег проснуться, и заняться, в первую очередь, качеством декораций и костюмов, уровнем исполнения, логистикой, экономикой, рекламой и продвижением нашего культурного продукта, с выходом за рубеж, а это уже подразумевает мировой уровень. И это не всемирный шахматный конгресс в Васюках — всё стало реально! Конечно, пришлось работать, но ведь и зарплата коллектива не осталась на месте, она подросла, и сейчас это достаточно приличные деньги, которые люди кладут в карман.

Я купил спектакль «Чипполино» у Большого театра, я привёз спектакль «Манон», Масне, из театра Станиславского — а это одних декораций четыре фуры! Я пригласил режиссёров — по моей просьбе, к нам трижды презжал Андрис Жагерс, без малого, полвека возглавлявший Рижский Театр. Он ставил «Манон» в 16-м году в Москве, с участием ещё одной нашей большой надежды — Липарита Аватесяна. За роль Де Грие в «Манон» он удостоен золотой маски, и теперь поёт эту партию на родной сцене. В Москве он положил начало серьёзной международной карьере, и его уже ждут и Метрополитен-опера, и Ковент-Гарден. Жагерс очень плотно работал с нашими певцами, поднимая их уровень. С ними работали лучшие педагоги! Я привозил Джона Фишера из Метрополитен-опера, Дайан Солло, и массу других педагогов и специалистов. С первого дня я приглашаю знаменитых артистов со всего мира, чтобы вдохновить на новое качество и придать уверенности в своих силах нашим артистам. Я приглашал известных постановщиков, художников сцены, вплоть до осветителей и костюмеров, чтобы у театра появилось очень современное настоящее, и было видно всем, вплоть до публики, что мы не стоим на месте, что у нас не просто есть надежда на будущее, а ведётся постоянная большая работа ради него.

В этом отношении, я очень доволен сделанным, и буду рад продолжить то, что мы начали почти три года назад.

-Похоже на годовой отчёт в серьёзной организации — я бы у Вас его принял.

-Позвольте спросить — а с какой оценкой?

-С хорошей, но высшей дать пока не могу. Вы сами говорили — над этим надо работать.

Константин Гариевич, Вы больше года проработали в должности художественного руководителя, и уже начали переговоры о приглашении на ереванскую сцену музыкантов мирового уровня, однако, была ли у Вас возможность заняться столь серьёзным реформированием театра, сдвинуть лежачий камень уездной психологии коллектива, не будучи наделённым полномочиями его директора?

-Никогда! Даже если бы я за что-то и взялся, то только несколько приподнял бы уровень исполнителей, но спектакль, чтобы он стал престижным, требует ещё многого, а вот это уже работа директора. У худрука нет таких финансовых рычагов, которые дают возможность решать художественные вопросы в экономической плоскости. Это директор решает откуда брать деньги, и как и на что их тратить. Но, главным образом — откуда? С моим посвящением в статус руководителя театра, главным спонсором к нам пришёл «Ардшинбанк», помогать сделать театр красивым, максимально современным, чистым, удобным, теплым, и чтобы, как в уже хорошо забытые былые времена, поход к нам становился событием.

Но, как только мне пришлось пост оставить, банк в тот же день разорвал соглашение, посчитав моё отстранение от должности беззаконием. Это не было странным, если учесть, что инвестиции давались под моё имя, без залога, в расчёте на выручку, которую театр начнёт приносить. Давали под Орбеляна, зная, что деньги не пойдут ни направо, ни налево, а точно на те проекты, которые мы вместе согласовали. То есть, финансовое благополучие наших проектов и суперпроектов замыкалось на мне, моих друзьях, и людях, которые мне лично верят.

-Художественный руководитель известного творческого коллектива, совмещающий обязанности творческие с административными, не такая уж и большая редкость. Тому хороший пример — возглавляющий Мариинский театр, Валерий Гергиев, когда-то начинавший свою карьеру именно в Ереване, или Герберт фон Караян, до последних дней руководивший Венской оперой. Мне кажется, что и Вы фигура достаточная для такого масштаба деятельности, но которой решили походить весьма непрофессионально, если не сказать, по-любительски?

-Конечно, в этой эпопее с театром очень многое было с самого начала завязано на личность, не зря, наверное, пригласили именно меня, а не Гарика Мартиросяна, или кого-то ещё. Я себя никаким боком не сравниваю с Валерием Гергиевым, но если бы у Гергиева не было этого мощного рычага — слияния двух постов, гендиректора, и художественного руководителя театра, или его бы не было, скажем у Караяна, не было бы ни Мариинки 2, ни Мариинки 3, ни филиала Владивостока, а Венская опера не стала бы тем театром, в котором большая честь даже переворачивать ноты.

Под кого-то банки деньги дают, под кого-то нет, ведь там не глупцы сидят…

-В мае 2018 Армения пережила не простой переход власти бархатно-революционным путём, естественно, сменились и приоритеты, что не могло не сказаться и на культуре, которую можно назвать «мягкой силой». Маятник её качнулся от границы с Россией в сторону либеральных ценностей, что, вероятно, и послужило основной причиной Вашей отставки с поста директора театра?

-Нет. Я думаю. что когда люди приходят к власти революционным путём, они ещё какое-то время не могут осознать себя во власти, продолжают революционные действия, когда уже надо засучив рукава работать. Ереван — не Бангкок, но колорита и здесь хватает.

Я ничего не имею против нынешнего премьер-министра, но когда новые люди уже расселись по кабинетам, они должны хотя бы на первых порах отталкиваться от того, что не всё бывшее было плохо, начнём с этого. Если люди были приглашены прежней властью, это не значит, что они все плохие, хоть я и не говорю, что они все хорошие — надо разбираться. И надо расставить приоритеты, с чего начать реформирование того театра, который зовут Армения? Если они решили, что первое, с чем следует разобраться, это культура, то стоит напомнить, что она всегда была в Армении на высоте, и служила её визитной карточкой… Практически, можно сказать, у нас больше ничего и нет — у нас есть мозги и культура!

Наши шахматисты, наши математики, наши писатели, наши выдающиеся учёные, композиторы и артисты, и наши политики — если бы не Анастас Микоян, неизвестно чем бы завершился Карибский кризис. Я мальчишкой в Сан-Франциско, в те дни со страхом ждал сообщения о начале войны с СССР, то же происходило и по ту сторону океана… Убери всё это, и что останется — один армянский коньяк! Культура — это наш красивый портрет. Даже при власти Иосифа Виссарионовича Сталина, установленной тем же революционным путём, Советский Союз за рубежом представляли люди самые выдающиеся — в основном, это были деятели искусства. Туда выезжали Эмиль и Елизавета Григорьевичи Гилельс, Леонид Коган, режиссёры Александров и Эйзенштейн, поэты Маяковский, Есенин, театры, Большой и, опять же, Кировский… Культура видна всем сразу — там ничего не надо объяснять.

На бархатную революцию в Армении как раз и пришёлся самый разгар преобразований в моём, как я теперь считаю, театре. Было почти чудо, что всё это произошло: мы получили приглашение в Большой театр, мы получили приглашения в Кувейт и Дубай, и я считаю, что последнее, во что новой власти надо было вмешиваться, это наш театр. То, что произошло дальше, и привело мои отношения с новым Министерством Культуры в турбулентное состояние, возможно, чем-то и обосновано, но только не положением дел в театре, и тем, что происходило в его стенах…

Театр добился многого, добился того, что люди приветствовали наших артистов стоя, и уж чего не было точно за последние несколько десятков лет, чтобы вокруг него ходили в поисках лишнего билета — это, кстати, тоже показатель успеха наших реформ. Бывшая министр Культуры Армении, Лиллит Макунц, у нас с нею были трения, которые мы рассматривали, и в рабочем порядке быстро решали, она, так же, как и я недоумевает от приказов пришедшей на её место француженки Назени Гарибян. Почему, начав разбираться с не самым слабым местом страны, культурой, она сконцентрировала весь свой удар на мне?

История ещё будет с этим разбираться, а сейчас у нас идут судебные процессы. Я подал в суд на Министерство Культуры, я подал в суд на… решение Премьер-Министра о назначении И.О. Министра Культуры Назени Гарибян, которая уже приняла энное количество достаточно неправильных решений, на том основании, что она, как гражданка Франции, не имеет права занимать место в нашем правительстве. Это записано в Конституции, а не я придумал, и пусть суд разбирается, а дальше будем посмотреть…

-Суда ещё не было?

-Нет, нет… Я подал исковые заявления только в конце мая, потому ждал после моего увольнения почти два месяца, чтобы Премьер-Министр, Никол Пашенян, предпринял какие-то, всё-таки, достаточно веские шаги, как он и обещал, он их не предпринял, и я подал в суд — так что, посмотрим…

-Очевидно только одно: искусство, которым занимаетесь Вы, достаточно высоко, чтобы не становиться жертвой политики по той простой причине, что правительству любой страны лестно иметь в качестве актива успешно развивающийся, а главное, популярный в мире театр — стоимость его прекрасно понимают в любом коридоре власти.

На что Вы можете рассчитывать в сложившейся ситуации, действительно, решит суд, а что Вы собираетесь предпринять, если он примет неприятное для Вас решение, Константин Гариевич?

-Вы знаете, я абсолютно уверен, что их решение меня уволить было неправильным, потому что объективной, законной причины для этого не существует. Я был легитимно назначен — точка!

-Но госпожа Гарибян, в обоснование законности своего похода на Вас назвала их три:

Первую Вы сами назвали — она о том, что решение правительства, на основании которого «Орбелян» был назначен директором, в тот момент еще не вступило в силу.

Вторая — пункт 3 пятнадцатого закона «О государственных некоммерческих организациях», это как раз о запрете на совмещение двух и выше постов.

И третья — незнание армянского языка.

-Хорошо, по пунктам:

Я был легитимно назначен, потому, что у прежней власти не было причины не сделать этого.

В постановлении Правительства о моём назначении не было специально обозначена необходимость знания армянского языка, потому что там совершенно разные законы для конкурса на занятие определённого места директора, или назначение его Правительством. Если человек им назначен, то пункт о знании языка автоматически опускается.

И третье: наш юрист, занимавшийся всеми делами театра с момента моего появления в нём, и, естественно, делом моего увольнения, Геворг Малкопян — совершенно выдающийся. Я его называю, профессор-профессоров, они его, по- человечески, боялись. Когда мы с ним приходили в Министерство, в желании мирно во всём разобраться, в ответ на утверждение о нелегитимности моего назначения, он им предъявлял такие документы, подтверждающие обратное, что спорить было бессмысленно. Это ещё и потому верно, что в пору моего назначения он был главным юристом Правительства, что очень важно.

-Опытный человек.

-Его боятся…

-И что же госпожа Гарибян?

-«Их» это не убедило. Приглашает меня — приходите к нам, давайте ещё раз поговорим, всё взвесим? Я соглашаюсь, но говорю, что приду со своим юристом. Нет, тогда лучше не приходите!

Надеюсь, что суду лучше меня удастся убедить их в ошибке… Я почему-то в этом уверен.

-Ещё вопрос: пока суд, да дело, на какой точке замерли весы Вашего официального статуса?

-Я худрук театра.

-А новый директор Вам не мешает, вновь нанятый или назначенный?

-Директора я назначил, для этого мне не нужна резолюция Пашеняна. По нашему закону, худрук может назначить и.о. директора театра — им стала одна из моих замов…

-Ваш ответ более интересный, чем тот, на который я мог рассчитывать.

-Это женщина, Карине Кирокопян, очень осведомлённая в делах театра, знающий юрист, и экономист, но, тем не менее, она ни одного шага не сделает, не посоветовавшись со мной — мне пришлось разыграть такую комбинацию. Она всех и всё знает, а кроме того, Геворг Малкопян, по-прежнему, у нас работает, и у нас полное взаимопонимание. Мы не сложили руки в ожидании, каков будет судебный вердикт — работаем!

-Значит, пока всё идёт без палок в колёса — Вы потеряли в зарплате, но не потеряли рычаг управления театром?

-Именно так, однако, зарплата тоже вещь относительная — моя была на три четверти гонорарной, так что, не скажу, что я уж так её потерял.

-А как остальные — ведь министерство уменьшило вам государственную дотацию на восемьдесят пять миллионов драмов?

-Ну, они были бы не они, если бы не сделали этого — причина не долго оставалась без следствия. К сожалению, после такой атаки на театр, мне пришлось пойти на крайнюю меру — убрать из его штатного расписания 38 должностей. Например, в театре было восемь замов директора — я оставил два. И ещё больше тридцати единиц сократил, но людей не увольнял, а чтобы не было потери в заработке, нам пришлось срочно увеличить выпуск нашей продукции, но не с потерей качества, а прямо — наоборот, иначе нельзя: я запретил менять психологию — мы не театр, борющийся за выживание, мы развивающийся.

-И ваши люди Вас поняли?

-Ну, Россия же, находясь под санкциями, развивается — почему не взять с вас пример? Люди всегда тебя понимают, когда ты к ним по-человечески относишься, у меня поддержка в театре — девяносто девять процентов. Мы просто сплотились, как коллектив, понимая, что я был вынужден, и можно только догадываться, что ещё в Минкульте придумают, чтобы «поддержать» нас. Крутимся — жизнь идёт, как в Китае: нам санкции, а мы ещё что-то придумаем.

-Вот это ответ — зарядите своим оптимизмом всю Армению.

-Пожалуйста, пусть приходят, и смотрят — это бесплатно.

-Спасибо, с «балетом» вокруг оперного театра, пожалуй, ясно.

-Дело ясное, что дело тёмное…

-Сменим тему, маэстро: Вы промахнулись мимо «Греми», причём два раза — как Вы это пережили?

-С достоинством. Это ведь не, как фанера над Парижем. Рассчитывать на «Греми» никогда не надо, не надо рассчитывать на то, что у её устроителей такой же взгляд на искусство, и на мир вокруг, как и у тебя. Многие премии вручаются вообще непонятно за что, но дело не в этом. Само попадание в «Греми», в их отбор — это уже оценка твоей работы. Возможно, если бы Дима Хворостовский был жив, за его диск со Свиридовым «Отчалившая Русь» мы могли иметь шансы на статуэтку, но даже само номинирование на неё среди музыкантов весьма почётно. С ним мы были дважды номинированы, видимо, Бог ждал третьего…

-Бог и так дал не мало — двадцать лет поработать вместе это великое счастье для обоих.

-Безусловно, Вы правы, это и было счастье, а теперь на его месте на сцене рядом со мной стоит пустота, которую я не перестаю ощущать…

-Простите, что я напомнил…

-Напротив, помнить надо…

-И, всё-таки, не буду Вас так допрашивать, у меня остался к Вам последний вопрос о Ваших планах — можно телеграфным текстом?

-Не хочется говорить про караван, чтобы никого не обидеть, но, пока я его веду, он будет идти. Сейчас театр отдыхает — я всем посоветовал не тратить силы, а их накопить, ибо впереди нас ждёт большая работа.

В репертуаре театра пока нет ни одной большой русской оперы, и это обидно, если иметь в виду, что наше сотрудничество с Большим Театром и Мариинкой вполне возможно в масштабе регулярных обменов нашими постановками. Мы хотим поставить «Евгения Онегина». В концертном исполнении готовим оперу Джиордано «Андреа Шенье», ни разу не шедшую ни на одной из сцен ни в СССР, ни на постсоветском пространстве, даже нот её нигде не было, но мы их с трудом купили, и теперь это в наших планах. Арии из неё недавно с успехом спели в Москве Ованес Айвазян и Геворг Акопян, можно сказать, это была первая ласточка.

Мкртич Бабаджанян уже подбирает голоса для концертного исполнения Вердиева «Бала-маскарада».

Балетным тоже много отдыхать не придётся — уже в сентябре мы начнём готовить новую постановку «Старых богов», Ваче Шарафяна. Дальше ожидается приезд из Санкт-Петербурга Леры Каспаровой которая познакомиться с нашей труппой и, вполне возможно, возьмётся поставить у нас «Антуни», Комитаса, это будет вишенка на торте, если мы сделаем!

В ноябре мы постараемся показать премьеру «Хрустальный дворец» мальтийского композитора Алексея Шора. Вещь неожиданная, опера-балет, с элементами того и другого, к нему уже шьются костюмы, готовятся декорации за спонсорский счет Европейского фонда содействия культуре из Мальты. Если пройдёт удачно, это произведение войдет в репертуар нашего театра. Это, так сказать, наши ближние планы, то, что уже в работе, а дальше должен быть суд, и если мы победим, то все шлагбаумы для нашего Ереванского Театра будут открыты. Недавно у меня состоялся мой личный гастрольный тур — это были Китайский Шенчьжоу, Санкт-Петербург, Каунас, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес, Сан Паулу, Лима — только успевал менять самолёты…

-Значит ли это, что, Ваши оппоненты успокоились, или помогают друзья?

-Несмотря на то, что театр поглощает всё моё время, приглашения мне, как дирижёру продолжают поступать постоянно. Иногда приходится работать сразу на несколько фронтов — к счастью, у меня есть возможность быть себе и спонсором и продюсером. Но я не закончил: везде, где я выступал, речь шла ещё и о культурном обмене, и была подписана целая папка договоров о сотрудничестве — многие захотели увидеть наши работы, так что и перспективные планы у нас поистине грандиозны!

-Просто замечательная концовка, и какое бы решение не вынес суд скорый, у истории он свой, и об этом никогда нельзя забывать. Всё, что я узнал от Вас — Вы талантливый музыкант, организатор, и патриот Армении, у Вас есть гражданское мужество, и Вы в прекрасной форме — это очевидно.

Пожелаю Вам очень много работы, ведите свой театр от одного успеха к другому, у Вас это хорошо получается.

Игорь Киселёв