Ежегодно зимой пересматриваю шедевр Тарковского. Сам себе не могу объяснить почему, но как только начинает падать снег – я включаю «Рублева». Режиссерскую версию под названием «Страсти по Андрею».
Мне кажется, это самый зимний фильм. И смотреть его надо по-зимнему. Попивая травяной чай, разжигая камин, время от времени, задумываясь, поглядывать в белую глубину окна. Но это, конечно, роскошь для истинных ценителей. Первые разы смотреть «Рублева» надо вдумчиво, изучая каждый план, как реставраторы, или туристы рассматривают в музеях иконы.
Да картина Рублева и есть икона. Икона кино. И не только. По своей композиции — икона. Мысль не моя, одного известного поэта. Но пересмотрев фильм на днях, я снова убедился в его правоте. Некоторые иконы состоят из клейм – это когда вокруг изображенного в центре святого на полях пишутся сюжеты из его жития. Новеллы из «Рублева», по сути, и есть эти клейма. Вопрос только в том, кто в центре? Святой Андрей-иконописец? Или Андрей-режиссер? Можно еще поиграть в кинокритика и задаться вопросами – а ль не Россию ли матушку видел в центре своей иконы Тарковский? А, может быть, там место зрителю? Но это уже слишком мудрёно.
Как в снегопад ныряешь в эту картину. И никогда не дойдешь сквозь него до самой сути, не увидишь всей глубины. Может быть, от и до «Рублева» понимают только там, откуда падает снег? А если избегать философии, то это лучшая картина Тарковского и всего русского кинематографа. Хотя – снова вспомним поэта — на таких высотах иерархий нет.
Максим Васюнов