— Они хоть узнали друг друга?
— Вспомните год, когда они впервые увиделись, и что по этому поводу сказал Маяковский: Можно забыть, где и когда пуза растил и зобы, но землю, с которой вдвоём голодал, нельзя никогда забыть…
Узнали и очень обрадовались, и долго дружили после — Глушко был очень внимателен к Прянишникову, обменивался с ним письмами, не электронными, а ещё натуральными, не забывал поздравлять открытками…
И вот, в 1976-м, когда мы приехали с Василием Осиповичем в Калугу, прежде всего он попросил советника Глушко, Александрову Лидию Михайловну, телефон Валентина Петровича — я хочу его видеть! Приехали мы из Калуги в Москву, и прямо на вокзале я стал звонить. Трубку снял Глушко, я передал её Прянишникову, он нас пригласил — приезжайте, и мы поехали в знаменитый «Дом на набережной». Глушко жил на одиннадцатом этаже, он нас очень тепло встретил, а ведь был уже Дважды Героем, и Академиком, угостил, как мог, хлебосольно, мы хорошо поговорили, рассматривали его книги, и когда собрались уходить, Василий Осипович говорит:
— Валя, Олег мне очень помогает, принимай его, как меня!
Глушко сказал — хорошо. И вот после этого у меня началась новая жизнь…
Я стал не только вхож к Валентину Петровичу по любому моему вопросу, но всех космонавтов, приезжающих в Питер — я их всех встречал и сопровождал. Когда в 80-м я вернулся в «Военмех» на кафедру, где мы работали с НПО «Энергия», возглавляемое Глушко, встречи с космонавтами стали постоянной частью моей работы, а так как со многими из них я уже до этого был знаком, то это не могло не перерасти в дружбу…
Вот так я и стал своим в «Космическом доме», и вполне логично, что через какое-то время, по рекомендации Валентина Петровича, я был включён в бюро Федерации Космонавтики, тогда ещё СССР. А в 83-м году мы в Питере организовали Ленинградский Комитет космонавтики при «ДОСААФ», который возглавил Валерий Куприянов, крупнейший историк отечественной космонавтики. На первом заседании Комитета присутствовал Георгий Гречко, как космонавт — Ленинградец.
Были интересные факты. Как-то на одно из заседаний Комитета, а кабинет у нас тогда был в помещении при Планетарии, где присутствовали все его члены, плюс, к нам тогда приехал Коля Рукавишников, напросился молодой студент «Военмеха» Андрей Борисенко… Фамилия Вам ни о чём не говорит?
— Неужели космонавт-«военмеховец» №3…
— Ну, тогда ещё не космонавт, а студент… Он встал передо мной и Рукавишниковым и просит, чтобы ему разрешили сесть в кресло пилота спускаемой капсулы «Союза-16», хранящейся у нас в музее, той самой, в которой возвращались на землю Рукавишников и Саша Филипченко, как Вы сидели в ней… Видели бы Вы его лицо тогда — конечно, мы разрешили. Вечером, когда посетители разошлись, я ему открыл люк, убрал пластмассовую заглушку, и он в первый раз, в 83-м году сел в кабину настоящего космического корабля — примерил его, И КРЕСЛО ПОДОШЛО…
Полетел он несколько позже, в 2011-м… Может быть, так и становятся космонавтами, а если бы я не открыл ему этот люк, возможно, у нас и не было бы космонавта Борисенко…
Потом была «Перестройка», все сразу почувствовали, что внимание к нашей отрасли со стороны власти резко упало. Программы недофинансировались, а некоторые, как «Буран», вообще были сданы в архив, зато «шаттлам» была открыта дорога на станцию «МИР», а сама станция дооборудовалась на американские деньги. Было сложно понять на кого мы вообще работаем? Эти годы вспоминаешь, как будто булыжники в голове ворочаешь…
Но есть воспоминания и поприятней: вот, например, в этом году исполнится двадцать лет со дня, когда в ноябре 97-го года мы создали Северо-Западную межрегиональную общественную организацию Федерации космонавтики – ту самую, которая и сейчас носит это имя. Первым Президентом её стал Леонид Кизим, три раза слетавший, Дважды Герой, генерал-полковник, начальник Академии имени Можайского. Вторым был Георгий Гречко, тоже Дважды Герой. И вот уже два срока подряд Федерацию возглавляет Сергей Константинович Крикалёв, Герой Советского Союза и Герой России. В каком-то смысле у меня всегда была очень хорошая «звёздная» компания, надеюсь, что это останется нашей петербургской традицией.
— Скажите, пожалуйста, а во многих регионах есть такие региональные отделения?
— Нет, не во многих, но около десятка-то их, наверное, есть. В Перми, в Ижевске, в Красноярске, в Вологде, Новосибирске, в Уфе, — в основном, они в центрах, так или иначе связанных с космической наукой или производственной базой. Вот скоро откроется ещё одно, в Севастополе…
— А почему не в Симферополе?
— Крымчанам виднее, но в Крыму, кстати, находится комплекс радиоантенн дальней космической связи, по которым Сергей Павлович Королёв когда-то поймал сигналы Первого спутника, теперь он радиотелескоп… ещё кое-что…
Если бы этот комплекс был нашим в 2011 году, то мы бы не потеряли наш «Фобос-Грунт» — с ним ЦУП тогда банально не установил связь…
— Спасибо, Олег Петрович, за прекрасный, интересный рассказ. Признайтесь — книга воспоминаний есть в Ваших планах? Я даже предвижу, кому из тех прекрасных людей, с которыми Вы встречались, могла бы быть посвящена её основная часть?
— Нет, не писал… пока…
— Тогда у меня и у всех, кто интересуется космонавтикой, к Вам большая просьба — усадите себя за стол. Нам кажется, повесть о Вашей жизни, о встречах с удивительными людьми уже готова и только ждёт, чтобы Вы её написали.
— Не знаю, может быть, Вы и правы. Вы знаете, что я родился в один день с Сергеем Павловичем Королёвым, 12 января, только на 37 лет позже, в 44-м году. Блокада уже прорвана, но до её полного снятия ещё целых полмесяца, её снимут 27-го, но Вы ни за что не догадаетесь, кто нёс меня из родильного дома?
— Неужели, сам Жданов?
— Нет, ну что Вы, — это то же самое, как если бы меня нёс товарищ Сталин. Меня из роддома получал и нёс к дому моих родителей хороший друг нашей семьи, сам Александр Иванович Маринеско, через год совершивший «Атаку века», за которую его на Западе, мягко говоря, осуждают, а мы гордимся.
— Простите, а как Маринеско мог Вас нести, он, что не служил в то время?
— Служил, но была зима, а зимой наши подлодки или просто стояли, или ремонтировались. Его «С-13» как раз отстаивалась на «Невском машиностроительном заводе», а моя вся родня жила рядом с ним, потому что мой прадед работал на нём кузнецом ещё при «старом режиме» и подносил Царю хлеб — соль при закладке катеров «Жемчуг» и «Изумруд». Не забывайте, это был январь 44-го: отец мой в это время снимал блокаду с Ленинграда в войсках Волховского фронта, а Маринеско, в ожидании весны и новой работы для своей лодки, как друг семьи, забирал из роддома меня и мою маму. Так что, мне на встречи с людьми большого таланта или необычных профессий везёт, можно сказать, с самого рождения…
— Действительно повезло… родиться в блокадном Ленинграде и сразу к Маринеско на руки… Герой-подводник в образе Аиста… Нет, я повторюсь, но Вам точно надо книгу писать, настолько всё интересно. Я где-то понимал, что Вы вращаетесь в кругу космонавтов и создателей космической техники, но чтобы это было так близко, чтобы быть на короткой ноге с Глушко… Это ведь почти Королёв!
— Да, я храню светлую память о Валентине Петровиче, мне дорого всё, что у меня связано с ним — его, подаренные мне книги с автографами «Уважаемому Олегу Петровичу — от Глушко», его письма и фотографии, где мы вместе — в основном, это было у него дома. Сейчас таких энтузиастов нет ни у нас, ни в NASA, ни у Китая — всё замкнуто на деньгах.
Не знаю, хватит ли у меня времени и силы на мемуары, Вы не представляете моей занятости…
— Чего я на самом деле не представляю — это, как Вы всё успеваете? Я знаю, чего стоит подготовка такого мероприятия, как «Космостарт», когда время уже не делится на рабочее и личное, просто считаешь, сколько осталось — «до» и включаешь ритм, в котором ещё можно всё это успеть… А время на контакты, на дружбу с деятелями культуры, без которой в Санкт-Петербурге немыслима никакая серьёзная общественная работа… Вот Вы, Олег Петрович, обмолвились о БДТ… Можно я потяну за ниточку? Ваша дружба с театром не прекратилась с уходом Кирилла Юрьевича Лаврова? Андрей Анатольевич Могучий продолжил традицию предоставления Федерации своей сцены? А новой сцены?
— Да, я член Попечительского совета БДТ, а насчёт Андрея Могучего, — он же учился в ГУАП-е (бывший ЛИАП — Институт авиационных приборов), у него совесть не повернётся отказать нашей Федерации в чём-нибудь. Когда открывали новую сцену, мы организовали для театра прямое поздравление из космоса со стороны экипажа МКС, на юбилее Кирилла Юрьевича Лаврова тоже прозвучали поздравления с Орбиты, бывали и космонавты в гостях у артистов — такие вещи не забываются…
— Хорошо, копну глубже: 1972 год… Фильм «Укрощение огня» пришёлся на Вашу молодость и в силу этого, видимо, Ваша дружба с Лавровым стала неизбежна. Вы с Кириллом Юрьевичем сталкивались в пору его руководства театром и, думаю, успели дружбу свести. А как с Игорем Горбачёвым или Игорем Владимировым — не дружили? А с композитором Андреем Павловичем Петровым?
— Да, Кирилл Юрьевич, в силу масштаба личности, невосполнимая потеря и для коллектива театра и для меня лично. У нас с ним действительно сложились очень хорошие, тёплые отношения — мы, как Вы говорите, дружили, и я радовался тому, что при таком совершенно огромном количестве контактов, какое у него было, он, тем не менее, меня по голосу узнавал. Я звонил, он — мне: « О, — Олег, привет!»… С Андреем Павловичем Петровым, каюсь, не успел пообщаться и об этом сожалею, а вот по поводу Вашего вопроса об Игорях, Горбачёве и Владимирове, тут тоже была история, если разрешите.
Сама идея собрать вместе трёх главных героев фильма, а в реальной жизни крупнейших артистов петербургских театров, лежала на поверхности, можно сказать, но как это сделать? Кроме Лаврова я не был с остальными близко знаком… Если мне память не изменяет, шёл 86-й год, март, в Москве только что закончил работу 27- й Съезд КПСС… Красивое время — мы грезим полётами на «Буране»… И решил я на эту тему поговорить с Кириллом Юрьевичем, как раз приближалось очередное 12 апреля — четвертьвековой юбилей Гагаринского полёта и историческая встреча Героев Социалистического Труда, Лаврова, Горбачёва, и Владимирова была бы весьма кстати именно в этот день. А вот теперь лирическое отступление: Лавров только что вернулся из Москвы, со Съезда, а всем его делегатам от Ленинграда выдали накануне отъезда в «Гостином дворе» дублёнки. Дальше — больше: учитывая то, что моя жена в то время работала в нём же, сотрудникам «Гостинки» разрешили приобрести такие дублёнки и для себя. Но моя жена сказала — нет, я возьму шубу мужу… И вот
я стою на проходной литфонда в БДТ, ожидаю Кирилла Юрьевича, и тут он подходит ко мне в такой же точно дублёнке… Идею он одобрил, хорошо, давай, но только ты позвони, чтобы мы в разных пальто пришли, потому что Горбачёв с Владимировым тоже были на Съезде…
Конечно, дружить с таким человеком — это подарок свыше.
Мы с ним сдружились, когда во главе Федерации ещё был Леонид Кизим, начали проводить на сцене театра праздники — Дни космонавтики и тогда же Кирилл Юрьевич предложил мне войти в Попечительский совет театра.
— А продолжается ли эта традиция дружбы с дочерью Кирилла Юрьевича, Марией Кирилловной Лавровой, актрисой театра, которым руководил отец?
— Дружим. С Машей мы продолжаем традицию дружбы с её отцом, и я нахожу в ней те же Лавровские черты — обаятельность, отзывчивость, обязательность. Не знаю, как для кого, но для меня она прямое продолжение отца…
— Кстати, ещё о детях: Вы не встречались с Еленой Гагариной — директором Музея Московского Кремля?
— К сожалению, — нет. Мог через Терешкову, но… нет… У меня так получилось — с Гагариным Юрием Алексеевичем и его семьёй я не встречался по жизни, к сожалению, а я дружил с Титовым Германом. Действительно, в последние годы я помогал ему, работая в избирательной компании по выборам в Госдуму, туда-сюда… И потом он возглавил Федерацию космонавтики России, правда, ненадолго, всего на год, но мы вместе плотно работали, пока это позволяло его здоровье, я был на его последнем юбилее в Москве, — мы дружили. Он очень хотел, он мечтал приехать в Сиверскую…
— Речь о лётной части, где он служил и где в качестве памятника сохранён тот самый самолёт, на котором Герман Титов летал?
— Да… и я его туда свёз, а он мне показал — «Вон видишь, под той берёзкой я впервые целовался с женой своей»… такое не забывается…
С ним мы были в близких хороших отношениях, и я никогда не забуду, как в один из его к нам приездов, во время посещения открывшегося на Московском проспекте Новодевичьего Монастыря, куда нас пригласили, там ещё матушка Софья служит, у Германа брали интервью, и он сказал так: «Ребята, мы все космонавты, — мы все летим на космическом корабле под названием «Земля»… Я этого никогда не забуду, навсегда запомнил… И самое интересное, что я тогда увидел — Герман Степанович, космонавт Титов, носил нательный крестик…
— Вообще, говорят, — он должен был лететь первым, Королёв видел его космонавтом №1, как самого подготовленного, но Правительственная Комиссия решила иначе?
— Н-да… Было такое: если бы не «Герман» — первым бы полетел.
— Подбил я Вас на воспоминания… Но, давайте вернёмся ко дню сегодняшнему: на Ваш искушённый взгляд, какие основные проблемы у российской космонавтики? Космодром «Восточный» простаивает, а мы уже про Марс что-то думаем… Когда у нас реально может появиться, чем туда полететь?
— «Восточный» — это пока всего один старт и тот недостроенный. Это космодром будущего — альтернатива арендуемому у Казахстана Байконуру. Построить мы его просто обязаны, а к моменту, когда он войдёт весь в строй, глядишь, и тяжёлая ракета «Ангара» уже научится летать – это наш перспективный носитель, вместе с шестиместным кораблём «Федерация». Ну, а из ближайших планов — Вы же слышали, на одном из недавних совещаний Президент Путин сориентировал нашу космическую отрасль на одну из узких задач — дистанционное зондирование Земли. Это то, что реально встраивает космонавтику в нашу экономическую модель, делая её одним из её секторов. Времена приоритетной космонавтики миновали, сейчас она должна зарабатывать. Надо чётко понимать, что космонавтика сейчас настолько вошла в нашу среду, что мы даже не замечаем многих вещей, не замечаем её плодов: навигаторы, мобильная связь, телевидение, метеопрогнозы — это всё на нас свалилось из космоса — это первое. А второе: вот сейчас летают станции, а спроси у нас — кто там наверху? Сто лет назад, в начале прошлого века появилась авиация — каждого лётчика носили на руках, а сейчас садишься в самолёт, и в лучшем случае, ты услышишь фамилию пилота, который его поведёт и ему поаплодируешь после посадки… То же и с космонавтикой, только в её честь комплиментов звучит на порядок меньше. В мире уже более 500 космонавтов, третье или четвёртое поколение летает, привыкли за 56 лет.
— В космос, как на работу?
— Нельзя в него, как на работу, — только не на работу. Сама эта мысль девальвирует все наши усилия по преодолению земного притяжения. Начать с того, что взгляд с Орбиты на Землю это необычайной красоты зрелище, ради которого стоит преодолеть перегрузку в 6-8 g…
Сейчас пока не летают, но летали туристы. Я не против космических туристов — да, они балласт, но за который хорошо платят, по крайней мере, это экономически выгоднее, чем стоимость килограмма иного груза, выведенного на Орбиту. Жаль, что американцы вынуждены были остановить свою программу «Шаттл» и такие экспедиции прекратились.
— «Шаттл», как программа, стала дороговата даже для Америки, не находите?
— Это прописная истина — было известно, что программа экономически себя оправдывает, если каждый аппарат будет летать не менее 6-8 раз в год, а они летали только по два, а то и по одному. Всего было построено пять «шаттлов» — два из них погибли в катастрофах и один прототип. В 1985 году НАСА планировало, что к 1990 году будет совершаться по 24 старта в год и каждый из кораблей совершит до 100 полётов в космос. На практике же они использовались значительно меньше — за 30 лет эксплуатации было произведено 135 пусков (в том числе две катастрофы). Больше всего полётов у «Дискавери», но он исчерпал свой ресурс, и они закрыли «Шаттл», как мы «Буран», который был не менее дорогая игрушка, хотя преимущества у кораблей этого класса были — они оба позволяли вывод на орбиту крупногабаритных устройств, ремонт спутников на Орбите и ещё много- много чего.
«Шаттл», как и «Буран», опередил время, он должен был не только доставлять грузы в космос, но и возвращать в каждом рейсе по 20 тонн груза обратно, на землю, однако, под такое количество не было задач ни у нас, ни у американцев. Наши это поняли раньше… Повторюсь, это был этап в развитии космических технологий и количество его минусов превзошло ожидаемое…
— Сергей Константинович Крикалев, как известно, летал и на «шаттлах» — кажется, он был первым из наших, кто это делал?
— Первым, но не единственным — в крайний свой полёт американцы настояли, чтобы он был в составе их экипажа. Он вообще уникальный космонавт — по гибкости и необычности принимаемых им решений, Крикалёв сравним разве что с Леоновым. В одной из первых экспедиций на «шаттле» Сергей спас миссию: у них забарахлил серьёзный прибор, Хьюстон уже готов был дать команду на возвращение, но Крикалёв легко его починил, применив опыт работы на «МИР-е». Это же не у них там…
— Я слышал, Хьюстон даже хотел его поставить командиром на какой-то полёт?
— Наверное, Вы, Игорь, услышали об этом больше, чем я, но такое решение было бы не странным. А он же ещё и авиатор у нас, кроме космоса, он и авиацию очень любит. Он прилетает из «Роскосмоса», чтобы полетать здесь, у нас на обычных винтах. Пару недель назад вырвался на выходные, к родителям, один день погостил, а на второй погода была нормальная, так он сорвался, летал с ребятами на гидросамолёте на Валаам.
— Не пойму, причём тут авиация, если Крикалев «военмеховец»? Прыгнуть с парашютом, этим в Военно-Механическом никого не удивишь. Так же и в экипажах «шаттлов» все должны были уметь прыгать, но авиация, мне кажется, это вообще не оттуда?
— Почему? Оттуда, просто мало кто знает, что ещё в студенческие годы его вторым домом стал Петербургский Аэроклуб. Да, если бы он просто летал — он стал мастером международного класса по высшему пилотажу! Между прочим, скажу: кроме Федерации космонавтики, он ещё возглавляет и Федерацию авиационного спорта России…
— Нор-маль-но… Я прекрасно понимаю Вашу за него гордость. Знаете, таких пахарей в космонавтике, которые отлетали по пять-шесть полётов и не потеряли себя, уйдя из профессии, наверное, всего двое. Я знал одного — Владимира Александровича Джанибекова, сегодня узнал второго… Джанибеков до сих пор, если не ошибаюсь, возглавляет Ассоциацию наших музеев космонавтики и профессионально пишет картины…
— А мы делали в Петропавловской крепости выставку его картин — я их сам забирал у него из дома и привозил к нам…
— Ему с Леоновым можно уже создавать «Товарищество передвижников»…
Олег Петрович — последний вопрос: когда я беседовал с Джанибековым, Владимир Александрович посетовал, что из-за наклонения орбиты «МКС» в 51 градус, станция, пролетая над Землёй, в основном, охватывает территории стран наших партнёров, а в поле зрения от России остаётся только узкая полоса, от Воронежа — до Москвы. Он ратовал за постройку новой, только «нашей», станции «МИР-2». Вы не прокомментируете?
— Есть такое… Серёжа, когда летал, фотографировал Питер на расстоянии за 1000 километров до Питера — ближе не подобраться…
Дмитрий Рагозин сказал же недавно, что до 24-го года станция «МКС» будет использоваться в таком же виде, что и сейчас, ну а потом останутся российские модули «Звезда» и «Заря», которые будут дооснащены. Возможно, и их конфигурация немного изменится, а формат постоянного пребывания на станции будет заменён на экспедиции посещения. Говорят, что даже автоматика будет работать, пока там никого нет.
— Что-то похожее я слышал об Окололунной станции, постройку которой анонсировал «Роскосмос». Тот же вахтенный метод эксплуатации… Думаете, это реально или так же реально, как базы на Луне, или полёты на Марс… Ваше мнение?
— Возможно, будущее и наступит когда-нибудь, а пока же, мне кажется, чтобы не потерять достигнутого, мы расширимся на Орбите, но не уйдём далеко от Земли, хотя, по временам и будем надувать щёки по поводу Луны и Марса, и даже говорить о каких-то сроках строительства Окололунной станции для туристов. Это реалистичный прогноз, если не торопить события. Прогресс своё дело сделает…
— Олег Петрович… Очень много интересного, нового Вы нам рассказали о Ваших необычайных встречах. Спасибо за сегодняшний разговор. Не говорю Вам до свидания. Расспрашивать Вас и слушать хочется очень долго, и я уже подумываю напроситься к Вам на следующую беседу.
— Пожалуйста, всегда рад буду…
— Ваша деятельность очень плодотворна, она почти не оставляет Вам времени, но я, всё равно, пожелаю Вам — начинайте писать книгу!
— Вы знаете, может быть, и попробую, начну…
Игорь Киселёв
